Исследователи Гора - Джон Норман

— Но ведь и я — родня самому себе, о мой убар?

— Верно, — кивнул Била Хурума.

Осужденного вывели из зала. Ему дадут острое копье с короткой рукоятью и милостиво позволят самому привести приговор в исполнение.

Следующий подсудимый обвинялся в том, что солгал сборщикам налогов. Он будет подвешен за язык на рыночной площади, его добро конфискуют и поделят — половину жителям его деревни, половину — государству. После того как парня снимут с шеста, он наверняка будет поосмотрительней в расчетах — если, конечно, останется жив.

С улицы донесся вопль: прославив милосердие убара, аскари пронзил себе сердце.

Затем перед Билой Хурумой предстала семейная пара. Знатный горожанин жаловался на то, что супруга отказывается доставлять ему удовольствие. Одним словом и взмахом руки Била Хурума расторг их союз. Затем велел облачить мужчину в женское платье и палками выгнать из зала, что тут же было исполнено. С женщины же по приказу убара сорвали одежду и захлестнули ей шею поводком из виноградной лозы. Сразу после суда она будет брошена на год в барак к аскари — там ее научат ублажать мужчин.

К Биле Хуруме подвели закованного в цепи Кису. Один из аскари ударом копья поставил мятежника на колени. Непокорного приговорили к работам на канале, где он наконец послужит своему убару верой и правдой. Не поднимая мятежника с колен, его оттащили в сторону.

Следующим перед убаром предстал Мвога, посланник деревень Укунгу, представитель верховного вождя Аибу — того самого, который сплотил других вождей Укунгу против Кису. Мвога преподнес Биле Хуруме дары — шкуры, перья, медные кольца, зубы тарлариона — и присягнул на верность убару от имени всех деревень Укунгу. Затем, в доказательство своей искренности, он от лица Аибу предложил Биле Хуруме взять в жены дочь верховного вождя, девушку по имени Тенде.

— Она хороша собой? — спросил Била Хурума.

— Очень, — ответил Мвога.

— Впрочем, это не важно, — пожал плечами Била Хурума.

Это действительно не имело для него значения. Во дворце обитало несметное количество женщин. Я слышал, что число его жен перевалило за две сотни, рабынь было вдвое больше, не говоря уж о пленницах, покупках и подарках. Если Тенди приглянется убару, он может передать ее наследникам; если — же нет, он просто забудет о ней, и в женских покоях дворца затеряется еще одна никому не нужная женщина.

— Могу ли я обратиться к твоему пленнику? — спросил Мвога.

— Да, — ответил Била Хурума.

— Разве Тенде не красива? — спросил он у Кису.

— Еще как красива, — подтвердил Кису, — и точно так же холодна и надменна.

— Жаль, что она не рабыня, — заметил Била Хурума. — Научилась бы ползать, извиваться и вопить от страсти.

— Она заслуживает того, чтобы стать рабыней, — сказал Кису. — Она дочь Аибу, предателя! Била Хурума поднял руку:

— Уберите его.

Упирающегося Кису выволокли из зала, а Мвога удалился, пятясь и кланяясь.

Мсалити протиснулся сквозь толпу, толкая меня перед собой.

— Приготовься, — шепнул он.

Била Хурума и те, кто стоял рядом, в том числе и Шаба, посмотрели в мою сторону. Шаба ничем не показал, что знает меня. Вздумай он заявить, что я не тот, за кого себя выдаю, неизбежно возник бы вопрос, откуда ему это известно, — а тут уж рукой подать до кольца. Безделушка, вне сомнения, заинтересовала бы убара. Ни Шабе, ни Мсалити, ни мне самому не хотелось, чтобы внимание правителя огромного экваториального убарата обратилось на наше кольцо.

План был прост: приблизившись к Биле Хуруме, я должен был выхватить кинжал и убить Шабу. Предполагалось, что аскари тут же набросятся на меня, а Мсалити, пользуясь суматохой, обшарит тело Шабы и похитит кольцо. За это мне причиталась сотня тарсков золота — и свобода. Я мысленно усмехнулся.

— Ты вооружен? — громко спросил Мсалити, сначала на диалекте внутренних земель, которое я кое-как понимал благодаря Айари, затем на горианском.

— Конечно, — любезно ответил я, приоткрыл рукав-ножны и протянул ему кинжал.

На миг — всего лишь на одно мгновение! — глаза Мсалити вспыхнули дикой яростью. Он спокойно кивнул, взял у меня оружие и протянул одному из аскари.

Била Хурума заинтересовался моими ножнами, и я показал их ему. В Тахари такой рукав — дело обычное, но здесь, у самого экватора, где люди, как правило, не носят оружия, подобная штука явно была в диковинку.

Била Хурума что-то сказал визирю — судя по всему, велел сшить ему одежду с таким же приспособлением для кинжала.

— Приветствую тебя, о великий убар, — сказал я, — и всех вас, благородные господа. — Я улыбнулся Шабе. — Я привез вам привет от торгового совета Телетуса, верховного совета свободного острова. Зная о том, сколь богат и могуществен ваш убарат и сколь грандиозны ваши замыслы, мы мечтаем наладить с вами торговые связи. Мы не сомневаемся, что, как только строительство великого канала будет завершено, ваш убарат станет главным звеном цепи, связующей восток и запад. Как и другие торговые советы, как наши побратимы Шенди и Бази, мы желаем вам успехов и процветания, надеемся на ваше покровительство и просим дозволения доказать свою полезность в ваших дальнейших предприятиях…

Мсалити лез из кожи вон, чтобы перевести мою цветистую речь Биле Хуруме, но у него не слишком-то получалось.

Я затеял это представление по разным причинам. Во-первых, я подозревал, что не только Шаба и Мсалити, но и другие в этом зале могут понимать горианский, а мне было важно, чтобы меня действительно считали посланником с Телетуса. Во-вторых, забавно попробовать себя на дипломатическом поприще. Не каждый день выпадает такой случай. Судя по лицам, я заключил, что речь моя ничем не отличалась от множества подобных речей, пустых и многословных. Это меня порадовало. В-третьих, я не без злорадства наблюдал за тем, как изворачивается Мсалити.

По знаку Мсалити убару вручили дары в маленьком сундучке. Била Хурума принял подношение и велел отложить его в сторону. Затем, если верить переводу Мсалити, он сообщил мне, что приветствия Телетуса приняты, что его убарат тоже приветствует жителей острова, что он, Била Хурума, ценит нашу заинтересованность в будущем его убарата и что в течение ближайших десяти дней его визирь по торговым делам переговорит со мной. По примеру тех, кто обращался к убару до меня, я убрался с глаз убара, пятясь, улыбаясь и кланяясь.

Следующий посланник был из Бази. Он преподнес Биле Хуруме четыре сундука золота и десять чернокожих рабынь, обнаженных и увешанных золотыми цепочками. Это мне не понравилось. Я подумал, что Мсалити мог бы подобрать для меня более солидные дары. Посланнику Бази встреча с визирем по торговле была обещана в течение пяти дней.

Вскоре после этого в заседании суда был объявлен перерыв. Мне показалось, что внимание Билы Хурумы привлекла одна рабыня. Для нее будет лучше, если она успела чему-то научиться. Не так-то просто доставить удовольствие убару.