Влюбить за 90 секунд - Ася Лавринович

Я обнял Алену. Девушка положила голову мне на плечо.

Грохольская сказала, что должно произойти что-то неизбежное. Так и есть. Спрятавшееся солнце вскоре заменил полупрозрачный бледный месяц. В темнеющем небе заплескались первые звезды.

Мы молчали. Невнятное гитарное бренчание сменилось неуверенно подобранными аккордами. Снова раздался громкий девчачий смех. Затем кто-то из парней хрипло запел:

Его приятели тут же подхватили эту песню «Зверей».

Ветер продолжал трепать наши волосы. Я наклонился и поцеловал Алену в губы. И мир вокруг будто снова замедлился. Смех, разговоры, гитара… все стало глуше. Теперь я слышал только свое сердцебиение.

Алена

Такси неслось по пустой дороге. В окне мелькали слабо освещенные безлюдные улицы. В машине не работал кондиционер, поэтому в открытые окна без труда проникала ночная прохлада.

Конечно, я все время думала о своем чудике. Мне казалось, что год назад я по-настоящему любила… Но то, что чувствовала сейчас… Это несравнимо. И не подвластно никаким объяснениям. Там, на крыше, когда Дима начал меня целовать, во мне будто взорвалась целая галактика. И сейчас, глядя из открытого окна на мелькающие сонные дома, я улыбалась, как дура.

Омрачало только одно – Тома. Черт возьми, по сравнению со мной она – настоящая модель. Хоть сейчас на обложку глянцевого журнала. Загорелая, длинноногая… И она встречалась с Димой. С тем самым Димой-чудиком. В глубине души что-то снова противно заскребло, но я быстро отогнала это раздражающее чувство. Не хотелось думать о плохом, строить какие-то предположения… Все потом. Тем более что Дима представил меня как свою девушку. И вафли он ел со мной, а не с этой расфуфыренной Томой. Я снова заулыбалась и схватила себя прохладными ладонями за горящее лицо.

Посмотрела на небо, на котором светили маленькие белые звезды. В какой-то момент я не выдержала и высунула голову в открытое окно. Придерживая рукой развевающиеся волосы, стала пялиться вверх. Мне казалось, что звездочки вот-вот сорвутся крохотными осколками и начнут сыпаться на спящий город.

– Это опасно, – проговорил таксист, когда я приняла прежнее положение. Нахмурившись, он поглядывал на меня в зеркало заднего вида.

– Сегодня столько звезд! Как осколки… – с восторгом начала я.

Мне казалось, что водитель разделит со мной эту радость. Но мужчина укоризненно покачал головой.

– Прикройте, пожалуйста, окно… – перебил он меня. А затем, прибавив громкость на магнитоле, выдал: – Слышали эту песенку у Артура Пирожкова? Такая прикольная, не могу!

Я тяжело вздохнула и начала сердито крутить ручку, чтобы поднять стекло.

– Эй-эй, девушка, осторожнее! Здесь все такое хрупкое, – проворчал таксист, вновь взглянув на меня в зеркало. Захотелось показать ему в ответ язык, но я сдержалась. А сердце мое не хрупкое? Оно едва не разбилось, когда таксист попытался сбить мой романтический настрой своим «прикольным Пирожковым». Но как бы не так! Я постаралась абстрагироваться от громкого «Юмора FM» и, откинувшись на спинку, продолжала внимательно разглядывать через окно звездное небо.

Дома меня встретила мама.

– Ты чего не спишь? – зашипела я, разуваясь в темноте. Написала ведь, что задержусь у Ксени и Петя меня обязательно проводит. Меньше знаешь – крепче спишь. Но это, видимо, не про мою маму.

– С тобой уснешь, гулена! – вздохнула она в глубине коридора.

– Мы там у Ксени… – Проходя мимо тумбы с маминым парфюмом, я нечаянно задела рукой флаконы. Раздалось громкое звяканье.

– Аленушка! – шепотом воскликнула мама.

– Расставят тут духи… – пробубнила я. – Как в магазине! На чем я остановилась?

– На том, что вы у Ксени…

– Ага! – А что дальше-то говорить? Хотелось поскорее проникнуть в свою комнату и прикрыть дверь.

– Ален?

Я остановилась и уставилась на мамин темный силуэт.

– Что? – громким шепотом отозвалась я.

– Ну, мальчик-то хоть достойный?

Черт, хорошо, что в коридоре темно. Кажется, я покраснела.

– Достойный, – ответила я. – Он очень-очень хороший, мам! В этот раз все будет по-другому…

– Спокойной ночи! – Кажется, мама улыбнулась.

В комнате было свежо. Оставив сумку с учебниками в кресле, я отправилась в ванную. Умывшись и переодевшись, все так же в темноте вернулась к себе и улеглась на кровать. Прохладная простыня и пуховое одеяло. Я ведь говорила Диме, что оставить в теплую майскую ночь окно распахнутым – настоящее счастье?

* * *

Все воскресенье я уделила подготовке к зачету. Обложилась со всех сторон книгами, конспектами, карточками с именами многочисленных персонажей… Когда у меня в голове начали путаться герои и сюжетные линии, зазвонил телефон.

– Да, Ксень? – вздохнула я. Подруге хорошо, у них с Петей автомат по предмету. А я, по мнению преподавателя, слишком часто отвлекаюсь на семинарах…

– Горошкина! Выручай! – прокричала в трубку Царева.

– Что случилось? – испугалась я.

– Настя возвращается!

– Когда? – всполошилась теперь и я. Ведь Ксеня говорила, что ее сестра уехала до середины июня…

– Завтра днем! Какие-то там у нее дела срочные образовались в городе! Деловая колбаса, е-мое! – проворчала подруга. – Короче, Ален, собирай все шмотки и тащись сюда, я уже у Насти! Порядок навожу…

– Бегу!

Я с радостью отложила в сторону надоевшие учебники. Вытащила из шкафа увесистый пакет с вещами, которые одалживала у Насти Царевой.

– Куда это ты? – обратился ко мне отец, заметив, как я собираю у зеркала волосы в короткий хвост.

– Ксене надо кое-что передать!

– Ну-ну! – усмехнулся папа.

Хм, это что за смешки такие?

– Бабочки несут навстречу приключениям? – решил уточнить родитель.

– Хватит с меня приключений. Надеюсь, теперь обойдусь без них.

Я шла по зеленому Настиному двору и вдруг увидела, как со стороны соседнего дома вышагивает Ярослав Елизаров. Ах ты, шпала упырчатая!.. Я искренне надеялась, что он меня не заметит. И вообще, что он тут забыл? Я прибавила шаг – авось удастся проскочить в подъезд незамеченной. Однако парень тоже зашагал быстрее. Причем мне навстречу. Черт! Ему что-то нужно от меня? Если передать «пару ласковых» Царевой, то здесь я пас, она – моя подруга. Пытаясь не встречаться с ним взглядом, я на всех парах летела к подъезду. Елизаров не отставал. Мы словно два состава на железнодорожных путях неминуемо приближались к столкновению. Бабах!