Ведьмак - Анджей Сапковский

— Ага, — кивнул горожанин в волчьей дохе. — Вчера двух эльфов повесили. Как пить дать за это ж самое отравление.

* * *

— За углом этой улочки, — показал ландскнехт, — корчма, в которой заседает вербовочная комиссия. Там растянута большая тряпка, на ней темерские лилии, кстати, знакомые тебе, парень, так что попадешь безошибочно. Ну, будь здоров! Дай нам боги встретиться в лучшие времена. Бывайте и вы, господин перекупщик.

Торговец громко кашлянул.

— Милостивые государи, — сказал он, копаясь в баулах и шкатулках, — позвольте за вашу помощь… Во знаки благодарности…

— Не беспокойтесь, добрый человек, — улыбнувшись, сказал ландскнехт. — Помогли, вот и все. И на том конец, что тут говорить…

— А может, чудотворную мазь от прострелов? — Торговец отыскал что–то на дне шкатулки. — Может, универсальное и безотказное средство супротив бронхита, подагры, паралича? Перхоть тоже облегчает. Может, бальзам смоляной супротив ужаления пчелиного, змеиного и вампирьего? Или талисман для защиты от последствий дурного сглаза?

— А может, у вас есть, — серьезно спросил второй ландскнехт, — что–нибудь для защиты от последствий скверной жратвы?

— Есть! — крикнул, расцветая, торговец. — Вот весьма эффективное средство, из магических кореньев изготовленное, пахучими зельями приправленное. Достаточно трех капель после еды. Прошу, берите, милостивые государи!

— Благодарствуйте. Я пошутил. Ну, бывайте! Бывай и ты, парень. Успеха тебе!

— Вежливые, воспитанные и приличные, — оценил торговец, когда солдаты скрылись в толпе. — Не каждый день таких встречаешь. Ну и ты тоже помог мне, юнош. Что ж подарить–то тебе? Амулет громоотводный? Противоядие? Черепаший камень, супротив ведьмовых прелестностей действующий? Хм. Есть и трупий зуб против лести чужой, есть и кусок усушенного дьявольского дерьма, его хорошо в правом башмаке носить…

Ярре оторвал взгляд от людей, яростно смывающих со стены дома надпись «ДОЛОЙ ПОГАНУЮ ВОЙНУ», и сказал:

— Бросьте. Мне пора.

— О! — воскликнул торговец, вытаскивая из шкатулки латунный медальончик в форме сердечка. — Это должно тебе пригодиться, юнош, потому что эта вещь в самый раз для юных. Это раритет редкостный, у меня такой только один. Чудодейственный амулет. Он делает так, что о носящем его милка не забудет никогда, даже ежели их разделяет время и версты. Взгляни, вот тут отворяется, а внутри листок из тонкого папируса, на этом листике достаточно написать магическими чернилами, красными, они у меня есть, имя любимой, и она не забудет, сердца не отринет, не покинет и не предаст. Ну?

— Хм–м–м. — Ярре слегка покраснел. — И не знаю даже….

— Какое имя? — Торговец погрузил тонко оструганную палочку в магические чернила. — Написать?

— Цири. То есть — Цирилла.

— Готово. Бери.

— Ярре! А ты, черт побери, что тут делаешь?

Ярре резко обернулся. «Я надеялся, — подумал он машинально, — что оставил позади свое прошлое. Все. И что теперь все будет новым. А тут чуть не на каждом шагу наталкиваешься на старых знакомых».

— Господин Деннис Кранмер?

Краснолюд в тяжелой шубе, кирасе, с карвашами[80]на предплечьях и лисьей шапке с пучком перьев, окинул быстрым взглядом паренька, торговца, потом снова паренька.

— Что ты тут делаешь, Ярре? — сурово спросил он, топорща брови, бороду и усы.

Юноша несколько мгновений молчал, решая, не солгать ли, а для достоверности не вплести ли в ложь версию благорасположенного торговца. Но почти тут же раздумал. Деннис Кранмер, служивший некогда в гвардии князя Элландера, пользовался репутацией краснолюда, которого трудно обмануть. Так что и пробовать не стоило.

— Хочу в армию вступить.

Он знал, каким будет следующий вопрос.

— А Нэннеке разрешила?

Отвечать не было нужды.

— Ты сбежал! — затряс бородой Деннис Кранмер. — Просто сбежал из храма. А Нэннеке и жрицы там рвут у себя волосы на головах.

— Я оставил записку, — бухнул Ярре. — Господин Кранмер, я не мог… Я должен был… Негоже бездействовать, когда враг на пороге… В грозный для отчизны час… А к тому же она… Цири… Матушка Нэннеке ни за что не соглашалась, хотя три четверти девушек из храма послала в армию, а мне не позволила… А я не мог…

— Вот и сбежал, — нахмурился краснолюд. — Тысяча чертовых дьяволов, я обязан связать тебя и отправить в Элландер с курьерской почтой! Чтобы там заперли тебя в яме под замком и держали, пока жрицы не явятся за посылкой. Я должен… — Он гневно засопел. — Ты когда последний раз ел, Ярре? Когда у тебя во рту последний раз была горячая пища?

— По настоящему горячая? Три… Нет, четыре дня назад.

— Пошли.

* * *

— Ешь медленнее, сынок, — посоветовал Золтан Хивай, один из дружков Денниса Кранмера. — Вредно жрать наспех, не прожевывая как следует. Куда ты так спешишь? Поверь, никто у тебя эту пищу не отберет.

Ярре не был так уж в этом уверен. В главном зале постоялого двора «Под кудлатым мишкой» как раз шел кулачный бой. Под аккомпанемент рева дружков из Добровольческой Рати и аплодисменты городских проституток два приземистых и широких как печки краснолюда дубасили друг друга кулачищами так, что аж гул стоял. Скрипел пол. Падали столы, стулья и посуда, а брызги разлетающейся из разбитых носов крови сыпались вокруг дождем. Ярре только и ждал, когда кто–нибудь из бойцов рухнет на их офицерский стол, свалив деревянный поднос со свиными рульками, миску пареного гороха и глиняные кувшины. Он быстро проглотил уже откушенный кусок сала, исходя из соображений, что то, что проглочено, — твое.

— Я не очень понял, Деннис, — второй краснолюд, которого называли Шелдоном Скаггсом, даже головы не повернул, хотя один из бойцов чуть не задел его, размахивая руками, — если этот парень — жрец, то что его вынудило вербоваться? Ведь жрецам кровь проливать не полагается.

— Он воспитанник храма, а не жрец.

— Никогда, черт побери, не мог уразуметь этих путаных человеческих предрассудков. Ну, над чужими верованиями смеяться нехорошо… Однако получается, что этот парень, хоть и в храме воспитывался, не имеет ничего против пролития крови. Особенно нильфгаардской. Ну как, парень?

— Оставь его в покое, Скаггс.

— Почему ж? Я охотно отвечу. — Ярре откусил кусок рульки и забросил в рот горсть гороха. — Дело обстоит так: проливать кровь можно на войне справедливой. При защите высших интересов. Поэтому я и записываюсь. Родина–Мать зовет.

— Вы сами видите, — Шелдон Скаггс повел взглядом по спутникам, — сколь правды в утверждении, будто люди — раса близкая нам и родственная, будто мы выросли из того же корня, что и они. Самое лучшее тому доказательство сидит между нами и трескает горох. Иными словами, уйму таких же дурных голов можно встретить и меж юных краснолюдов.