Баллантайн - Уилбур Смит

на укрепленных мешками с песком огневых позициях стояли крупнокалиберные пулеметы, чуть дальше стояли ручные пулеметы, на случай прорыва машины на высокой скорости.

Само заграждение было построено из залитых бетоном бочек и металлических пластин с шипами, которые превращали в клочья шины. У блокпоста стояли бойцы Третьей бригады в бордовых беретах с серебряными эмблемами. Полосатая полевая форма делала их похожими на тигров.

— Что происходит, сержант? — спросил Крейг одного из них.

— Дорога закрыта, мамбо, — вежливо ответил солдат. — Разрешается проезд только по разрешению военных властей.

— Я должен попасть в город.

— Только не сегодня. — Сержант покачал головой. — Сегодня в Булавайо лучше не ездить.

Словно подтверждая его слова, Крейг услышал со стороны города частые хлопки. Они были похожи на треск зеленых веток в костре, но от этого звука волосы на руках Крейга встали дыбом. Он так хорошо знал этот звук, он вызывал кошмарные воспоминания о войне. Это был звук стрельбы из автоматического оружия.

— Возвращайтесь домой, мамбо, — вежливо сказал сержант. — Это больше не ваша индаба.

Крейг вдруг почувствовал непреодолимое желание вернуться самому и вернуть своих людей в грузовике на ферму.

Он бегом вернулся к «лендроверу», прыгнул за руль и резко развернул автомобиль.

— В чем дело, Крейг?

— Думаю, началось, — сказал он мрачно и до пола нажал педаль акселератора.

Грузовик они встретили на полпути. Женщины пели и хлопали в ладоши, их цветастые платья развевались на ветру. Крейг остановил грузовик и вскочил на подножку. Шадрач в подаренном Крейгом сером костюме сидел на почетном месте рядом с водителем.

— Разворачивайся, — приказал Крейг. — Возвращайся в Кинги Линги. Там большая беда. Никто не должен покидать Кинги Линги, пока все не закончится.

— Солдаты — машоны?

— Да, — ответил Крейг. — Третья бригада.

— Шакалы и сыновья пожирающих дерьмо шакалов, — сказал Шадрач и плюнул в открытое окно.

* * *

— Утверждения о том, что силы безопасности убили тысячи невинных людей, являются полной чепухой. — Министр юстиции Зимбабве в темном костюме и белой рубашке был похож на удачливого биржевого маклера. Он мягко улыбался с телевизионного экрана, его лицо было покрыто тонкой пленкой пота от жара дуговых ламп, свет которых подчеркивал черноту кожи. — Несколько граждан пострадали в перестрелке между силами безопасности и объявленными вне закона диссидентами, но тысячи! Ха-ха-ха. — Он весело рассмеялся. — Если пострадали тысячи, пусть кто-нибудь покажет мне их тела. Я ничего не знаю о них.

— Итак, — сказал Крейг, выключая телевизор, — из Хараре мы ничего больше не узнаем. — Он взглянул на часы. — Почти восемь, посмотрим, что скажет Би-би-си.

Во время правления режима Смита, с его жесточайшей цензурой, каждый думающий человек, живший в Центральной Африке, позаботился о приобретении коротковолнового приемника. Это правило не перестало быть актуальным и теперь. Крейг быстро настроил свой приемник «Иэсу Мусен» на частоту две тысячи сто семьдесят один килогерц.

«Правительство Зимбабве изгнало всех иностранных журналистов из Матабелеленда. Британский высокий комиссар нанес премьер-министру Зимбабве визит и выразил большую озабоченность правительства ее величества по поводу сообщений о зверствах сил безопасности…»

Крейг переключился на радио Южной Африки, и они услышали отчетливый голос диктора:

«…проникновение тысяч незаконных беженцев с территории Зимбабве. Все беженцы принадлежат к племени матабелов. Представитель одной из групп описал массовое убийство жителей поселка, свидетелем которого он стал. „Они убивают всех, — сказал он. — Женщин и детей, даже цыплят и коз“. Другой беженец сказал: „Не отсылайте нас назад. Солдаты убьют нас“».

Крейг покрутил ручку настройки и нашел «Голос Америки».

«Лидер партии ЗАПУ, представляющей в Зимбабве матабелов, господин Джошуа Нкомо, спасся бегством в соседнюю Ботсвану. „Они застрелили моего шофера, — сообщил он нашему региональному репортеру. — Мугабе хочет моей смерти. Он охотится за мной“.

В связи с заключением в тюрьмы или арестом всех других видных членов партии ЗАПУ и бегством господина Нкомо народ остался без лидера и даже человека, выступающего от его лица.

Тем временем правительство господина Роберта Мугабе запретило передачу новостей из западной части страны. Все иностранные журналисты были высланы, Международный Красный Крест обратился с просьбой о въезде в страну наблюдателей, но получил отказ».

— Все так знакомо, — пробормотал Крейг. — Меня тошнит так же, как раньше, когда слушаю это.

* * *

В понедельник был день рождения Сэлли-Энн. После завтрака они поехали в «Квин Линн» за подарком. Крейг, чтобы сохранить все в тайне, оставил его на попечении жены управляющего миссис Грюнвальд.

— Крейг, какая прелесть.

— Теперь мы вдвоем сможем удержать тебя в «Кинг Линн».

Сэлли-Энн взяла щенка цвета меда на руки и поцеловала во влажный нос, он лизнул ее в ответ.

— Это родезийская львиная собака, — сказал Крейг. — Впрочем, теперь, вероятно, ее следует называть зимбабвийской львиной собакой.

Шкура была слишком велика для щенка и свисала складками, придавая его морде озабоченный вид. Холка была украшена забавным хохолком — признаком чистокровности.

— Посмотри на его лапы! — воскликнула Сэлли-Энн. — Он станет просто чудовищем! Как мы его назовем?

Крейг объявил выходной день, чтобы отпраздновать день рождения Сэлли-Энн. Они устроили пикник у главной плотины, потом легли на плед у кромки воды и стали придумывать кличку щенку. Сэлли-Энн сразу же отвергла предложенную Крейгом кличку «Дог».

Они пили холодное вино, заботливо положенное Джозефом, и наблюдали за черноголовыми ткачиками, щебетавшими у своих похожих на корзины гнезд. Щенок гонялся за кузнечиками, пока, утомившись, не лег на плед у ног Сэлли-Энн. Они допили вино и занялись любовью.

— Ш-ш-ш! — прошептала Сэлли-Энн. — Только не разбуди щенка!

— Ты заметил, что мы совсем не говорили о неприятностях, — сказала Сэлли-Энн, когда они возвращались домой.