Бригада (1-16) - Александр Белов

— Где мальчишка? — спросил человек- моль.

— Он в. подвале, — сразу же понял, о чем идет речь. Монгол.

— Сидите тихо, и вас не тронут, — сказал человек-моль, явно блефуя, ведь он был один, — а ты, — обратился он к Монголу, надень штаны и веди меня к Ивану

Когда дверь в комнатке, в которой сидел Ваня, открылась, Монгол первый увидел, что внутри никого нет — шкаф отодвинут, доски от окошка отодраны, стекло выбито. Монгол забежал внутрь, огляделся и растерянно всплеснул руками. Человек, который пришел за Иваном, понял, что мальчишка сбежал, а охранник ему больше не нужен, размахнулся и рукоятью пистолета ударил Монгола по голове. Тот обмяк и повалился на подшивки журналов, разбросанные на полу.

Человек-моль вышел на улицу и стянул маску-шапочку с головы. В падающем из окна свете блеснула его лысина. Он- вытер шапочкой вспотевшее лицо и снова натянул ее на голову. Это был Дмитрий Шмидт.

Виктор Петрович Зорин пролежал в багажнике целую вечность, прежде чем машина завелась и снова поехала. Руки и ноги затекли, его бил озноб, он весь перемазался; в каком-то мазуте и задыхался от неприятной смеси запахов бензина, машинного масла и вонючих тряпок. «Жигули» трясло на ухабах, избивая бока важного чиновника, кляп во рту не давал нормально дышать. Наконец, машина остановилась, багажник открылся, «человек-моль» вытащил его и грубо бросил на дорогу.

— Пристрелить бы тебя, гнида, — сказал он напоследок, — да руки марать неохота…

И пнул его ногой в живот с такой силой, что у Виктора Петровича помутнело в глазах. Человек-моль вытащил у него изо рта кляп, освободил от пут руки и ноги. Потом схватил за шею, отволок к кювету и сбросил вниз. Зорин покатился по крутому склону ломая ветки кустарника и больно ударяясь о камни и кочки. Остановиться он не мох; пока не наткнулся на большое дерево, не треснулся об него головой и не потерял сознание. Он не слышал, как на дороге завелся мотор «Жигулей» и они уехали.

Виктор Петрович очнулся, когда уже совсем стемнело, хоть глаз коли. Он с трудом осознал, где находится, голова трещала в затылке, и его сильно тошнило. Зорин сел на мокрую траву и с трудом вспомнил все, что с ним произошло.

Виктор Петрович выкарабкался из кювета на дорогу и присел на обочине в надежде поймать хоть какую-то попутную машину. Но была поздняя ночь, и редкие автомобили безучастно проносились мимо голосующего Зорина. Он с трудом поднимался на ноги и махал рукой, завидев свет фар, но ни одна машина не останавливалась — слишком уж непрезентабельно вы-глядел пожилой побитый и исцарапанный мужчина в трусах, носках и рваной майке ночью на дороге вдалеке от Москвы.

Виктор Петрович не знал, в какую сторону идти, становилось все прохладней и прохладней, он побрел по дороге куда глаза глядят, прошло около часа, но так ни одна машина и не затормозила возле него. И вдруг, о, удача, когда он совсем потерял надежду, около него остановилась старая ржавая иномарка, из которой неслась громкая музыка.

Зорин бросился к водителю.

— Товарищ, мне надо в город, — обрадованный такой удаче, воскликнул он, подвезете?

Толстомордый водитель нагло высунул свою небритую, грязную, пахнущую алкоголем и чесноком физиономию в окошко, оглядел потрепанную фигуру, остановил взгляд на часах, эксклюзивных часах «Ролекс», а потом гаркнул двусмысленно:

— Отвезем, старичок, отвезем! Погоди немного!

Задние двери машины громко хлопнули, и из них показались два дюжих зловещих силуэта, которые угрожающе двинулись к Зорину. Недобрые намерения их не вызывали сомнений. Кроме того, эти намерения подчеркивали большие бейсбольные биты, которыми силуэты многозначительно покачивали.

Виктор Петрович понял, что его сейчас будут бить, и, развернувшись, несмотря на боль во всем теле, попытался пуститься наутек. Но через мгновение после старта его настиг удар тяжелой палкой по спине между лопаток. Зорин споткнулся, задохнулся от боли и, падая, прохрипел:

— Я… я… я лично знаком с президентом…

Ответом ему был нестройный зловещий хохот. Его тут же ударили под ребра, тяжелым сапогом, скинув на обочину Из машины выскочили еще двое, кроме тех, что уже пинали Зорина, и они вместе еще долго- долго били по почкам, до тех пор, пока он не потерял способность передвигаться. Затем злоумышленники сняли у него часы «Ролекс», а самого Зорина опять скинули в кювет, прямо на свалку мусора.

В кювете Зорин пролежал почти до- утра. Он не мог передвигаться и мелко дрожал, укрывшись картонной коробкой. С восходом солнца он отогрелся и вылез из кювета. Грязный и окровавленный, босой, покрытый тряпьем, найденным на свалке; Зорин двинулся по дороге.

Он пытался взывать к милосердию людей и останавливать проезжающие машины. Но никто не хотел оказать помощи грязному, полуголому, окровавленному старику, укрытому, словно пончо, ветхой тряпкой. Наконец, губернатор заметил, что по трассе навстречу ему мчится автомобиль ГИБДД.

Зорин, собрав последние силы, выскочил ему наперерез.

— Помогите! — завопил он. — Меня ограбили!

Автомобиль гаишников резко затормозил. Машину занесло, она едва не сбила Зорина. Из автомобиля выскочил разгневанный водитель и, подбежав, с ходу, не разбираясь, в чем дело, залепил Виктору Петровичу в зубы, которые и так едва держались.

— Куда ты, рожа бомжовская, лезешь? — заорал он. — Из-за тебя, отброса, я в тюрьму садиться не хочу!

— Я Виктор Петрович Зорин, — проце-дил несчастный, выплевывая выбитый зуб, — меня ограбили. Мне срочно нужно в город!

— Да мне плевать, кто ты! — сказал рассерженный милиционер и снова ударил Зорина, но уже носком сапога под колено, от-чего несчастный чиновник завалился на дорогу

Зорин завыл от той бездны унижения; в которую он свалился! Еще вчера эти гаишники вытягивались в струнку, когда его машина проезжала мимо, а он их в упор не видел. Теперь же они избивают его, глумятся над ним. Зорин заплакал от боли и обиды.

— Ты чего, не видишь, сержант, — за-кричал из машины второй милиционер, — это же стопроцентный клиент психушки. Давай, волоки его сюда, отвезем по назначению.

— Да ну его, пусть валяется, — сказал в ответ сержант, — он нам машину всю за-пачкает.

— Сдохнет ведь, — крикнул милиционер, который был явно старше по званию, — тащи, повезем.

— Сдохнет, так одним куском дерьма будет меньше, — пробормотал сержант.

Как оскорбительно и жутко было высокопоставленному чиновнику слышать эти слова.

— Вставай, падаль! — прикрикнул сержант. — И благодари бога, что у нас лейтенант такой добрый!

Зорин поднялся на ноги и, хромая, по-ковылял к машине. Сев на заднее сиденье, потерял сознание. Очнулся, когда его под руки вели по белому коридору два огромных санитара. Врач шел впереди, размахивая руками.