Моя герцогиня - Элоиза Джеймс

Элайджа долгими часами сражался за идеи, которые искренне считал справедливыми, — в частности, упорно пытался доказать необходимость срочного прекращения работорговли. Ряд битв удалось выиграть, хотя во многих случаях победа осталась за оппонентами. Что ж, суть политики как раз и состоит в умении взвесить и сопоставить неизбежные потери и возможные победы.

— Непременно передам ваши сомнения его величеству, — с низким поклоном пообещал герцог Бомон премьер-министру, достопочтенному Уильяму Питту. — Разумеется, со всем возможным тактом. Согласен, опасно устраивать королевское празднество в непосредственной близости от плавучей тюрьмы.

— Подчеркните, что эти кошмарные сооружения строились с другими целями, — напомнил лорд Стиблстич, цветущий джентльмен с маленькими глазками хитро выглядывавшими из-за пухлых щек. В сочетании с обычной, отнюдь не толстой фигурой лицо казалось излишне полным, а глаза и даже нос существовали в отдельных, специально предусмотренных углублениях.

Элайджа прикусил язык: спорить со Стиблстичем не имело смысла. Его величество и без того прекрасно знал, что пришвартованные на Темзе списанные военные суда создавались с иными целями, а теперь бесславно, как и весь английский флот, доживали свой век.

Однако присутствие на палубах и в трюмах сотен преступников создавало серьезную проблему, неожиданное столкновение с которой вряд ли могло обрадовать его величество. Более того, Элайджа не сомневался, что именно парламент нес ответственность за разумное решение накопившихся вопросов.

— Всего лишь на прошлой неделе бандиты пытались бежать, — добавил Стиблстич скрипучим голосом, не сомневаясь в оригинальности заявления.

— Дворецкий сообщил, что ваш камердинер чувствует себя значительно лучше, — обратился Питт к герцогу, не обращая внимания на брюзжание Стиблстича. — Как только желудок окончательно придет в норму, сразу отправлю парня в Лондон.

— Прошу прощения за доставленные неудобства, — снова поклонился Элайджа. — Не сомневаюсь, что Викери также чрезвычайно признателен за терпение и заботу. — Он повернулся и направился к выходу. Карета уже давно ждала в боевой готовности, чтобы доставить герцога на королевскую яхту «Перегрин», где…

Где ему предстояла встреча с Джеммой.

Две недели постоянных споров и продолжавшихся далеко за полночь попыток доказать коллегам по партии неэтичность занимаемой позиции довели его до полного изнеможения, и все же Бомон с радостью ждал возможности подняться на борт. Устроившись на мягком сиденье в углу кареты, он тут же крепко уснул и проснулся лишь от стука колес по булыжной мостовой лондонских улиц.

Достал из жилетного кармана часы и нетерпеливо взглянул на циферблат. В запасе оставалось всего лишь сорок минут — в случае опоздания «Перегрин» отчалит без него. Король пожелал выйти на середину реки и плыть вниз по течению, озаряя Темзу сиянием ярких огней и радуя окрестности оглушительной музыкой.

Экипаж неожиданно накренился и резко остановился. Элайджа призвал себя к спокойствию: улицы Лондона с трудом вмещали обилие транспорта, так что неожиданные остановки давно вошли в привычку.

Спустя две минуты его терпение иссякло, и герцог постучал в потолок.

— Какого черта, Маффет? — лаконично осведомился он.

— Проехали Олдгейт, но впереди вся улица стоит, ваша светлость! — отозвался кучер.

Элайджа со стоном распахнул дверь. Грумы уже спустились на мостовую и теперь стояли возле лошадей. Густая толпа мешала рассмотреть причину затора.

— Что там случилось? — спросил он, проходя вперед.

— Точно не знаем, ваша светлость, — доложил Маффет, — но, кажется, на Сейтор-стрит построили баррикаду. Вернее, все еще строят.

И правда, в начале улицы возвышалась гора мебели, пустых бочек и прочей громоздкой утвари. Люди весело толкались: кто-то тащил кресло, кто-то пытался увернуться от неожиданно покатившейся бочки. На тротуаре горели два костра и, судя по всему, шла бойкая торговля печеной картошкой.

— А главный здесь есть? — осведомился Элайджа.

— Что-то не видно, — пожал плечами Маффет. — Даже не знаю, ваша светлость, как отсюда выбраться. Он показал назад.

Герцог обернулся: за спиной собралось огромное количество повозок и экипажей — все они миновали городские ворота и оказались в ловушке.

Элайджа окинул критическим взглядом собственную одежду. Праздник на королевской яхте требовал придворного костюма, а потому герцог старательно нарядился в золотисто-желтый, расшитый яркими цветами камзол с позолоченными пуговицами. Что и говорить, в толпе это безобразие будет выглядеть как нелепый букет бархатцев. Черт возьми!

Он решительно направился туда, где костры озаряли баррикаду неровным пламенем — не слишком ярким, но позволявшим свободно ориентироваться в пространстве.

Стоило ему попасть в круг света, как крики и смех мгновенно стихли. Молодой парень с грязными бесцветными волосами и рыбьим ртом застыл, так и не успев взгромоздить на кучу мебели шкаф. Его товарищ, плотный высокий человек средних лет, оказался менее впечатлительным.

— Вечер добрый! — жизнерадостно приветствовал он сверху.

— Здравствуйте! — так же громко ответил Элайджа. — Можно узнать, по какому поводу строите укрепления?

— Ночью в городе ожидается мятеж, — охотно объяснил незнакомец и махнул рукой в сторону реки. — Лаймхаус еще ни разу не сдавался, и сегодня тоже никого не пустим. Этим псам не место возле наших домов.

Элайджа перевел взгляд на баррикаду.

Выглядит надежно.

Местный житель гордо улыбнулся:

— Я же сказал, еще им разу никто не прорвался. Меня отец научил строить. За двадцать минут можно перегородить любую улицу. Караульные знают, — добавил он на всякий случай. — Они все там, за баррикадой.

— А что, сегодня точно начнется мятеж? — крикнул Элайджа.

— Мы еще ни разу не ошибались. А вам бы лучше убрать экипаж подальше с глаз. Здесь немало негодяев, охочих до чужого добра. Очень уж лошади хороши, ваша светлость. — Силач снова взялся за шкаф.

— И что же, вы действительно соорудили все это за двадцать минут? — не поверил герцог.

— Так точно, — подтвердил разговорчивый защитник.

Шкаф уже опасно балансировал на спинке перевернутого кресла. Падение казалось неминуемым, и Элайджа поспешил отойти в сторону. В следующую секунду раздался оглушительный треск: хорошо, что парнишка с рыбьим ртом успел отскочить.

Узкая улица окончательно утонула в хаосе: повозки и кареты застряли вдоль, поперек и по диагонали. Несколько часов, а возможно, и всю ночь, никто не сможет сдвинуться с места. Если мятеж действительно случится, лошади и экипаж пропадут. Если только… Герцог посмотрел на баррикаду. Без шкафа она выглядела не столь пугающей. Футов шесть в высоту, не больше. Предвкушение бунта нарастало: опасность ощущалась и в возбуждении толпы, и в остервенении, с которым люди таскали мебель, и в полном отсутствии детей.