Провинциальный детектив - Фридрих Незнанский

Он решил на всякий случай глянуть, что делает Горохова в соседней комнате. Вера Васильевна спала. Он постоял рядом несколько минут. Женщина иногда постанывала во сне, будто от физической боли.

Вернувшись в Катину комнату, Панюшкин в первую очередь открыл папку, незатейливо названную «фотки». Фотографий, любительских, зачастую с пересветом и расфокусом, было много, около ста. Целый цикл, который можно было бы назвать «какой я хочу казаться». Катя с видимым удовольствием копировала позы моделей из рекламы нижнего белья и парфюма, корчила уморительные рожицы, пытаясь соблазнить неведомого зрителя. Вот только фоном для всего этого «праздника детства» служили не роскошные апартаменты или берег морской, как на вдохновлявших ее снимках, а линялые обои в давно не подвергавшейся ремонту квартире. Может быть, в этой. Может, в любой другой.

Были фотографии, явно сделанные на «мобильник». Это уже был другой жанр – репортаж. Компании подростков, накрашенных, цитируя Катину маму, как «клоуны из ночного кошмара». Одеты в черное – явно синтетические черные кружева, черные юбки, платки, шарфы. Крупные металлические украшения. Готы. Их много в городе. Было несколько фотографий ночных кладбищенских посиделок – на заднем плане угадывались покосившиеся памятники. Эти ребята предпочитали старые кладбища. Наверное, там атмосфера «погуще».

Выделялась пара снимков на детской площадке. Две девочки дурачились на качелях. Катя и, наверное, Валя. Лицо подруги он видел только искаженным предсмертной судорогой и поэтому мог только предполагать с определенной долей уверенности.

Да, да, именно «девочки», несмотря на наивный разврат торчащего из-под джинсов нижнего белья. В этот раз Катя, видимо, забыла «навести красоту» и была такой, какая есть – бледный северный ребенок, выросший вблизи кабельного завода. Панюшкина замутило при мысли, что сейчас это изрезанное в клочья тело в холодильнике у судмедэкспертов. Да, наверное, правду говорят в отделе, ему недостает опыта. Впрочем, это как раз поправимо. Рано или поздно он наберется достаточно опыта, чтобы не реагировать ни на что. А пока приходится внутренне содрогаться.

Быстро пролистав папку «фотки», Панюшкин пришел к выводу, что здесь зацепиться не за что. Была еще папка «картинки». «Кликнув» пару раз, он понял, что и тут ловить нечего. Явно скачанные из Интернета (она еще в сеть с этого агрегата выходила!) фотографии голливудских звезд и известных фотомоделей. Противоречивая она была девушка, эта Катя. «Розовопестрый» гламур плохо сочетался с идеологией готов. Хотя, какая тут может быть идеология? Подросток – он и есть подросток. Хочется любви, красоты и еще быть непохожим на других. Это – главная мотивация. Только почему-то именно непреклонное стремление выделиться, как правило, делает их всех одинаковыми. Рано или поздно Катя поняла бы это сама. Но уже не поймет.

Из соседней комнаты послышался шум. Видимо, Вера Васильевна проснулась. Надо бы подойти к ней.

Но Панюшкин все же решил до конца разобраться с нехитрыми интеллектуальными накоплениями девочки. Было еще несколько папок, связанных, судя по всему, со школой. «Все-таки она не только балду била, еще уроки иногда делала», – мелькнула мысль. Их открывать Панюшкин не стал. Решил, что, в крайнем случае, потом глянет. Его внимание привлекла папка со странным названием – наверное, в момент ее создания Кате захотелось поиграть в шпионов. «XXX» – так она называлась. Он открыл загадочную папку и замер – там было несколько документов. Один представлял собой скачанную целиком страничку из Интернета. «101 правило сатаниста». Вот так. Полюбить – так королеву, потерять – так миллион. Если уж выделяться – так по полной. Ночевки на кладбище – ерунда, игра, бирюльки. Похоже, тут все было серьезнее.

Прямо за его спиной послышались шаркающие шаги. Вера Васильевна, шатаясь и тяжело дыша, ухватилась за стул. Лицо было белее мела. Губы синие. Панюшкин бросился к телефону вызывать «скорую».

Улица, в общем, красивая. За счет зелени. Она придает пространству некое стилистическое единство. Прячет нелепые башенки и эркеры – следы эстетики 90-х, когда каждый был сам себе архитектор. Скрадывает отсутствие пропорций тяжелых кирпичных сооружений, возведенных не иначе как для обороны от неприятеля. Неизвестно, как это будет выглядеть зимой – выстроившиеся в ряд разномастные особняки, а вокруг все белое, небо низкое, серое. Дом Смородской практически не был виден за высокой каменной оградой. Но сама по себе эта ограда – надо отдать должное хозяевам, пощадившим вкус прохожих, – была красивой. Серо-бежевый туф, увитый ползучей растительностью, вокруг – аккуратный газон, на углу – урна для мусора в той же стилистике. Разумеется, это была забота не о ближних, а о себе самих, – мол, раз уж ходите здесь мимо, будьте любезны, мусор на землю не бросайте хотя бы. Разумно. И полезно, в конце концов. Турецкий подошел к воротам, над которыми была установлена камера наблюдения, и позвонил. Молодой женский голос, почти детский, спросил, кто это. Он ответил. Минуты через две ворота отворились, и он увидел перед собой девочку с фотографии на море. Нет, конечно, на той фотографии она была значительно моложе. Должно быть, два-три года прошли. В этом возрасте это разница чувствительная. На снимке совсем ребенок, сейчас – вполне девушка. Вот только одна незадача – откровенно некрасивая. Чтобы сделать такой вывод, достаточно одного взгляда. На отца похожа. Нет, разумеется, черты несколько облагорожены, утончены самой половой принадлежностью, да и материнская порода, видно, даром не прошла. Но все же ей будет тяжело.

– Александр Борисович? Проходите. Мама вас ждет.

На территории – явные признаки усилий ландшафтного дизайнера, но все неброское, приглушенное, под стать хозяйке. Никаких нарочито дорогих, несвойственных климату растений или очевидно роскошных аксессуаров. Как будто заросший пруд, беседка, качалка, мангал. Много деревьев. Пространство большое, стилизованное под кусочек английского парка. По усыпанной гравием дорожке они прошли к крыльцу. Интерьер дома подтверждал предыдущие впечатления. Неброская роскошь. Одна интересная деталь. Пройдя через библиотеку – большую комнату со сквозными дверями и камином, от пола до потолка уставленную книжными стеллажами, – Турецкий увидел обтрепанные старые корешки. Книги из прошлой жизни. Хотелось остановиться и посмотреть, но они быстро прошли к массивной деревянной лестнице и поднялись на второй этаж. Кабинет ситуацию немного прояснял. На фоне тяжелой кожаной мебели и карнизов под позолоту женщина смотрелась неорганично. Эту комнату декорировала явно не она.

– Здравствуйте. Это кабинет Олега. Если что-то может быть интересное для нас, то только здесь. Я нашла кое-что в сейфе и в ящиках. Я ничего в этом не понимаю, но мне показалось, что в этих бумагах нет ничего интригующего. Но вы посмотрите сами и решите. Мы вас здесь оставим. Будете кофе?

Турецкий согласился. В гостинице эспрессо, конечно, был не из цикория, но все равно далек от идеала, а тут есть надежда на наличие нормальной кофеварки.

– Кира, свари кофе Александру Борисовичу. Как ты умеешь.

Интересно. Девочка умеет. Очень интересно. А что она еще умеет? Нехарактерная система воспитания. Минут через десять Кира вошла в комнату с подносом. Кофе действительно оказался отменный.