Жалкие свинцовые божки - Глен Кук

Я пребывал в растерянности. Кто-то может сказать, что это мое естественное состояние. Тем не менее происходило явно что-то весьма и весьма странное.

Пожалуй, пришло время подняться и взглянуть в лицо опасности. Я напряг безвольные мышцы. Мне удалось пошевелить двумя пальцами на руке и одним на ноге. Тогда я решил завязать беседу.

– Йпрст! Колымака дрындобам! – Боги! На каком это языке я изъясняюсь?

Меня окатили ледяной водой, и я слегка поумерил пыл.

– Распаршигнусный хреноплюх! – Вновь волной накатила ярость, и я даже ухитрился приподняться на локте. – Елы-моталы, кракохрясь! – Любопытно, что сие означает?

Второе ведро воды повергло меня на пол. Из пелены тумана возникла тряпка, которой принялись водить по моему телу. Послышалось приглушенное бормотание. За работой обычно бормочут гномы, но в данном случае гномами и не пахло.

В том, кто меня протирал, было что-то странное. Во-первых, он разговаривал сам с собой, причем разными голосами. Во-вторых, на голове у него, в тех местах, где у нормальных людей расположены уши, торчали маленькие крылышки. А когда он заслонял собой источник света, его тело внезапно становилось полупрозрачным.

Свет сделался ослепительно ярким, даже ярче, чем солнечный наутро после попойки. Я зажмурился и кое-как принял сидячее положение.

– Мистер Гаррет!

Я не стал отпираться, но и сознаваться тоже не спешил. Честно говоря, я вообще никак не отреагировал на обращение, поскольку был занят тем, что старался не прибавить работы пареньку с тряпкой. Наконец, совладав с тошнотой, я прикрыл глаза ладонью. Внутренний голос посоветовал мне рассматривать происходящее как наглядный урок по химии. Не играй со взрывоопасными предметами. И не связывайся с рыжеволосыми девицами.

Знаю, знаю. От рыжеволосых одни неприятности. Но если уж на то пошло, неприятности неприятностям рознь.

– Убавьте свет, – проговорила другая женщина. – Вы совсем его ослепили. – Такой голос можно услышать разве что в грезах, но никак не наяву. Голос возлюбленной, которую ждал всю свою жизнь.

Куда же я все-таки попал?

Свет притушили, и я смог открыть глаза. Становилось все темнее; наконец освещение сделалось таким, какое бывает в камере, где горит один-единственный факел. Я сумел разглядеть своих тюремщиков. Боги! Никогда не думал, что увижу что-либо подобное.

Впрочем, в большом городе можно увидеть и не такое.

Я находился вовсе не в камере, а в чем-то вроде большого погреба с высоким потолком и парой маленьких окон, чрезвычайно грязных и забранных ржавыми стальными прутьями. Всю обстановку погреба составляли колонны, подпиравшие потолок. Каменный пол был пыльным и омерзительно жестким.

Ощупав и оглядев себя с ног до головы, я убедился, что конечности на месте. Открытых ран не обнаружилось; правда, голова болела по-прежнему. Должно быть, я здорово треснулся о дверцу экипажа.

Вдобавок продолжало ощущаться похмелье.

Пожалуй, зря они притушили свет. Теперь я смог разглядеть своих тюремщиков, всех восьмерых. Лучше бы я их не видел.

В погребе присутствовал тот крылатый тип с тряпкой, похожий на голубя-переростка. Еще там были три урода, с которыми я познакомился на улице; они выглядели крупнее и уродливее, чем прежде. Обратись они в любой храм, их охотно приняли бы горгульями. Кроме того, наличествовали три женщины. Рыжеволосой среди них не было. Сильнее всего на нее смахивала брюнетка с бледной кожей; ее глаза сулили несказанное наслаждение, а фигуру наверняка проектировал некий небесный геометр. А губы! Мне захотелось вскочить и запрыгать от восторга. Вероятно, обольстительный голос принадлежал именно ей.

Рядом стояла женщина с необычайно пышными волосами, из которых, если меня не обманывало зрение, то и дело высовывались змейки. Ее кожа отливала зеленью, пухлые, чувственные губы тоже были зелеными. Улыбнувшись, она продемонстрировала острые и длинные, как у вампира, клыки. Вдобавок у нее была лишняя пара рук – неплохое подспорье в работе. Я решил обращаться к ней с вопросами только в крайнем случае.

В ее взгляде сквозила то ли страсть, то ли голод. У меня по спине побежали мурашки.

Третья, блондинка ростом добрых десять футов, была уже в возрасте. Оплывшей фигурой она напоминала добродушную домохозяйку (как это часто бывает, под наружным добродушием таилась накопившаяся за долгие годы горечь).

На каменном троне, настолько ветхом, что мнилось, он вот-вот развалится, восседал мужчина, которого я принял за мужа блондинки. Он был фута на два выше жены и не носил никакой одежды, если не считать кожаной набедренной повязки, которая выглядела так, словно ее содрали с саблезубого тигра в момент прыжка. Чувствовалось, что в молодости гигант таскал на своих широких плечах если не мамонтов, то уж минотавров точно.

Его голубые глаза, лишь малую толику уступавшие моим в привлекательности, ослепительно сверкали. По плечам струились спутанные, свалявшиеся седые волосы. Бороду он явно не расчесывал несколько десятилетий. Если бы не взгляд, можно было решить, что либо ему скучно, либо он попросту спит.

Все рассматривали беднягу Гаррета так, будто ожидали от него каких-то действий. Поскольку у меня не было ни трости, ни башмаков с металлическими набойками, станцевать степ я не мог. Слова, так и норовившие сорваться с языка, по-прежнему не имели смысла, поэтому пение тоже исключалось. Я пошарил в мешке с фокусами и вознамерился выкинуть последний фортель.

Я попытался встать.

Получилось! Но чтобы не упасть, мне пришлось опереться на одного из уродов. У него не было лба, а пасти позавидовала бы и минога. Готов спорить на что угодно: ему не дают прохода девчонки, которым не терпится поцеловаться. Глаза, как у рыбы, – желтые, затянутые прозрачными мембранами.

Бруно моргнул, но в остальном никак не прореагировал.

– Кто вы такие? – прохрипел я. – И что вам нужно?

Двое из этой компании вполне могли сойти за великанов, одна женщина – за человека, а все остальные относились к неизвестным породам. Во всяком случае, я таких личностей на улицах Танфера еще не встречал. А ведь в нашем городе можно встретить кого угодно, начиная с пикси размером с большой палец и заканчивая великаном двадцати футов росту. Можно даже столкнуться с ожившими ночными кошмарами, вроде крысюков, порожденных вырвавшейся из-под контроля магией.

Может, я угодил в лапы мутантов, удравших из лаборатории какого-нибудь чародея с Холма? Впрочем, большинство чародеев на протяжении последних лет сражались в Кантарде и практически не появлялись в городе. И потом, никто из них не сумел бы сотворить ничего подобного.

Как знать, как знать... Ладно, спать я как будто не сплю, поэтому примем за данность, что эти твари и впрямь существуют.

Я обмяк. Урод и не подумал меня подхватить. Я повис на нем как утопленник и какое-то время спустя сумел выпрямиться (помогла привычка карабкаться на фонарные столбы в состоянии, близком к полной отключке).