Зачарованные - Алисон Ноэль

Эти размышления возвращают меня к нынешней ситуации. Хотя что толку? И вообще, кто из моих предков мог свихнуться? Про Дженнику тоже можно иногда сказать «совсем спятила», но это — нормальное житейское выражение, а не медицинский термин. Она отчаянно стремится защитить меня, но, похоже, начинает сомневаться в том, что ей удастся меня спасти.

Доктор Зиати спокоен, будто ему каждый день приходится сообщать подобные эпохальные новости:

— Вашей дочери необходима неотложная помощь. Если проблему запустить, все станет еще хуже. Сейчас мы стабилизировали ее состояние, но, к сожалению, ненадолго. Вам надо вернуться в Штаты и без промедления показать ее врачу, предпочтительно психиатру. За последние годы качество медикаментов весьма улучшилось. Сейчас люди с таким состоянием, как у Дайры, могут жить нормальной полноценной жизнью. При правильном лечении и регулярных осмотрах у нее все будет в порядке.

Дженника кивает с несчастным видом.

А доктор достает из сумки заранее приготовленный шприц и быстро делает мне укол. Чувствую, как тело мое тяжелеет, язык немеет. Последнее, что я слышу, это инструкции, которые он дает Дженнике:

— Вы успеете собраться и подготовиться к отъезду. После того как она проснется, каждые четыре часа давайте ей одну из этих таблеток. Но вам нужно будет обязательно обратиться к специалисту. Боюсь, что иначе ее галлюцинации только усилятся.

Это случилось во время полета. Когда мы были над Атлантикой, Дженника, вымотанная до предела, отключилась и пропустила время приема очередной таблетки. Разбудила ее разъяренная стюардесса. По ее словам, я истерически вопила, визжала и намеревалась прорваться к аварийному выходу посреди салона. Потребовалось пять человек команды и помощь трех пассажиров, прежде чем они скрутили меня, запихали в кресло и связали пластиковыми фиксаторами, которые обычно используют для мусорных мешков.

Я-то ничего не помнила, но мне рассказали, что из-за моего буйства пилоты обратились к диспетчерам. В результате нас едва не отправили на вынужденную посадку в Гренландию.

По прилете меня с Дженникой встретила целая группа крайне раздраженных представителей администрации компании. Они отвели нас в комнату без окон, где я лежала на столе в оцепенении от принятых лекарств, а Дженника, вся в слезах, пыталась объяснить им ситуацию. Затем на нас наложили приличный штраф, а мне запретили появляться на борту самолета в ближайшие несколько лет. Впрочем, мы легко отделались.

Психотическое расстройство — вот официальное название заболевания. Куча анализов, тестов и подробных бесед с врачами — и на этом все заканчивается. Просто произошла еще одна грустная история, каких много: девочка-подросток попала во власть своих параноидальных наваждений. Такое случается, и никто не виноват. Но я знаю, как мама ругает себя.

Мы усаживаемся в отреставрированный, лазурный «Фольксваген», одолженный у знакомых. Дженника со второй попытки заводит машину, и мы выезжаем с парковки. Смотрю, как постепенно уменьшаются и исчезают угрюмые бетонные корпуса городской больницы. Мы направляемся к Харлану. Он — «периодический» бойфренд Дженники, с которым она иногда встречается. Сейчас Харлан находится в Таиланде, снимает репортаж для газеты, и он разрешил нам пользоваться его квартирой и автомобилем.

— Что ты им сказала? — осведомляется Дженника и тычет на кнопки старенького радио с фиксированными каналами.

В конце концов, она ловит «Бобби МакГи»[7]Дженис Джоплин. Мелодия мне знакома: когда я была маленькая, Дженника часто напевала ее, хотя сама песня постарше ее.

Молча пожимаю плечами и смотрю на небо, надеясь сосредоточиться. От последней дозы лекарств голова у меня какая-то легкая и пустая, и мне кажется, что я могу выплыть из окна, взлететь к облакам и никогда не вернуться обратно. Дженника тормозит на светофоре.

— Дайра, что ты все-таки им сказала?

Когда Дженника говорит непреклонным тоном, это означает, что она от меня не отстанет. Я сползаю пониже на сиденье и опускаю голову. Мои распущенные волосы, как занавес, скрывают лицо.

— Я вообще почти не говорила. Какой смысл защищать себя, когда все вокруг уже убедились в худшем.

Она сжимает зубы и стискивает руль: побелевшие костяшки пальцев сразу проступают сквозь кожу. Ее одолевают сомнения. Наконец она тормозит напротив небольшого торгового центра: химчистка, маникюрный кабинет, салон тату и винная лавка, на двери которой висит объявление о воскресных скидках на пиво.

— Дайра! — сердитый голос Дженники перекрывает пение Джоплин, но «Бобби МакГи» сменяется «Белым кроликом»[8], и она убавляет звук. — Они собираются госпитализировать тебя!

Она сопровождает свою реплику мрачным взглядом и трясет головой. Я сглатываю ком в горле и прикусываю губу. Мне слышно, как она яростно сопит. Потом шумно вздыхает, стараясь успокоиться.

— Ты хоть понимаешь, что это значит?! — спрашивает Дженника, пребывая на грани истерики. — Ни одно из прописанных лекарств на тебя не действует! Не знаю, что еще я могу сделать для тебя! Не представляю, как тебе помочь! Но если ты будешь продолжать настаивать…

Она на секунду замолкает.

— Если ты по-прежнему будешь настаивать, что твои галлюцинации реальны, то у меня не останется другого выхода, кроме…

— Нет!

Я разворачиваюсь лицом к Дженнике и смотрю прямо в ее зеленые глаза, так похожие на мои собственные. Только у мамы они накрашены лиловыми перламутровым тенями, а у меня вместо косметики — черные круги.

— Светящиеся люди настоящие! И вороны тоже! Я не виновата, что их никто больше не видит!

Дженника становится совсем несчастной.

— Вот в чем проблема! Врачи говорят, что именно так заявляют все больные в твоем состоянии.

— В моем состоянии? — переспрашиваю я и пялюсь в окно.

Местный пейзаж предлагает полюбоваться лавкой импортной мебели, вегетарианским кафе и салоном гадалки с мерцающим неоновым глазом на витрине.

— Ты в курсе, Дайра.

Что-то в ее тоне напоминает мне об этих самодовольных докторах, якобы исследовавших мой случай. Я не выдерживаю и выпаливаю все, что накопилось в душе:

— Нет, Дженника! Понятия не имею, о чем ты толкуешь. Я, конечно, догадываюсь, что тебе тяжело, но и мне тошно! Во-первых, я отупела от дряни, которой меня накачивают, во-вторых, я — полумертвая от жутких существ, которые, кстати, вполне реальны. Позволь тебе сказать, что время на самом деле останавливается. Бывают моменты, когда мир почему-то замирает. И я вовсе не страдаю от внезапно начавшихся подростковых проблем, это тянется уже довольно долго. Помнишь, что я тебе говорила, когда мы были на съемках в Новой Зеландии? Видения не прекратились — я просто перестала о них упоминать. А тебе ни разу не приходило в голову, что ты ошибаешься? И все устроено сложнее, чем думаешь ты и твои умники в белых халатах? Тебе хочется найти какое-то логичное и подтвержденное наукой объяснение, но его не существует!