В двух шагах от рая - Наталья Рощина

— Дом там, где сердце. Тебе это знакомо? — не унималась Наташа. — Это я к тому, что здесь тебе тоже нет больше места.

Лев Николаевич вышел в прихожую, обулся, потоптался возле входной двери пару минут. Он смотрел на себя в зеркало, поправлял узел галстука, смахнул щеткой пыль с туфель. Он тянул время, ждал, что Наташа появится в дверном проеме и улыбнется так, как только она умеет. Им не нужны были слова. Достаточно было посмотреть друг другу в глаза, и все становилось ясно. Лев Николаевич гордился доверительными отношениями с дочерью. И теперь он потерял их. Навсегда или на время — пока не ясно, но, зная твердый характер Наташи, боялся загадывать. Он вздохнул, открыл дверь.

— Пока, Натала. Не огорчайся, прошу тебя. Все наладится, — Щеголев прокричал это слишком громко для небольшого пространства однокомнатной квартиры дочери. Он будто самому себе пытался доказать, что иначе и быть не может. Он уверял собственное сердце, тонувшее в нахлынувших волнах страсти, что скоро настанет штиль. Скоро, очень скоро наступит покой, которого он лишился полгода назад, познакомившись на улице с перевернувшей всю его жизнь девушкой.

Лев Николаевич шел, задумавшись о предстоящем ученом совете, когда вдруг прямо перед лицом увидел микрофон и улыбающееся молодое лицо. От неожиданности он потерял дар речи, ошарашенно глядя на девушку, оказавшуюся у него на пути. Его мгновенно околдовало это открытое, загорелое лицо. Очаровательная улыбка открывала белоснежные зубы, на одном из которых сверкал маленький бриллиант. Солнечный луч преломился на его граненой поверхности, переливаясь сине-голубым сиянием. Это был последний писк моды — Щеголев знал от Наташи. Она сказала, что обязательно сделает это после рождения малыша. Льву Николаевичу и Юлии Сергеевне это было непонятно, но спорить с дочерью им не хотелось. Будучи «продвинутыми» родителями, они лишь в крайних случаях были категоричными.

Теперь чудо современной стоматологии оказалось прямо перед Щеголевым. Он слишком пристально присматривался к движениям ее губ. Настолько пристально, что не слышал слов, обращенных к нему. Девушка удивленно подняла брови и помахала рукой перед его лицом. Это привело Щеголева в чувство.

— Простите, — виновато улыбнулась девушка. Она опустила руку с микрофоном, другой поправила короткую стрижку. Даже не поправила, а провела ладонью по жесткому ежику темно-русого цвета. — Извините, вы согласитесь ответить на несколько вопросов? Дело в том, что я провожу социологический опрос. Я редактор развлекательного канала — Мария Пожарская, можно — Маша.

— Очень приятно, Маша. Лев Николаевич Щеголев.

— Так вы не против ответить на пару вопросов?

— С удовольствием, — ему все больше нравилось это чистое, открытое лицо. Он уже никуда не спешил, рассматривая неожиданно вторгнувшуюся в его пространство девушку. — Слушаю вас.

Кажется, Маша осталась довольна его ответами. Почему-то для него это было важно — видеть удовлетворение на ее сияющем лице. Потом она, продолжая задавать вопрос за вопросом, узнала, что он — директор одного из ведущих научно-исследовательских институтов столицы. Ее журналистская хватка сработала отменно. Она взяла Щеглова в оборот и, не давая ему опомниться, предложила приехать на прямой эфир ее программы. Пожарская не могла не воспользоваться предоставленным шансом, а Щеголев, кажется, не был готов к такому повороту. Он почувствовал, что ему не хватает сигареты в руках, вкуса табака — это всегда успокаивало.

— Встреча с интересным человеком — горячая тема на все времена, — подтверждая свои слова, Мария привела несколько примеров, чем привела Щеголева в восторг. Она поставила его в один ряд с личностями, которые были достойны всяческого уважения. Лев Николаевич не показал, насколько польщен, только взгляд его стал еще мягче, теплее. — Так вы согласны?

— Пожалуй, это интересно. Остается четко определить временные рамки, — ответил Щеголев. — Я — человек конкретный, понятия свободного времени для меня не существует. Опоздания, кстати, тоже не мой стиль.

— В этом мы с вами схожи, — улыбнулась Мария. — Если вы любезно согласились, то для начала я должна немного узнать вас. Если возможно — посмотреть ваше рабочее место, поговорить с людьми, которыми вы руководите. И вообще нужно пообщаться. Я ведь буду представлять вас огромной аудитории телезрителей. Просто сказать: «А теперь гость нашей студии Лев Николаевич Щеголев» — это не серьезно.

— Возьмите мою визитную карточку, — Щеголев достал из дипломата маленькую визитку. И протянул ее девушке. — Здесь все указано: телефон домашний, рабочий, адрес института. Если вы готовы, то уже завтра можете приехать и позвонить мне с проходной. Я дам указание, чтобы вам оформили пропуск.

— Здорово. Я тоже наберусь смелости и оставлю вам свою визитку — на случай непредвиденных обстоятельств.

— Замечательно. В таком случае они исключаются, потому что мы сможем предупредить друг друга.

— В котором часу мне приехать? — Мария с интересом вглядывалась в лицо своего собеседника. Сегодня ей явно повезло. Такое случается не каждый день. Знакомство стоящее. Зачастую люди такого ранга не соизволят даже остановиться, а этот… — Во сколько лучше, чтобы не слишком ломать ваш рабочий график?

— К девяти.

— Договорились. Тогда до завтра, Лев Николаевич, — Пожарская непроизвольно кокетничала, желая произвести впечатление.

— До завтра, Маша, — Щеголев понимал, что не хочет расставаться с этой милой девушкой. В ее глазах столько жизни, столько неподдельного интереса, энергии молодости. Она находчива, красива, умна — это очевидно. Удивительное сочетание, перед которым трудно устоять. Однако долгие годы Щеголев не позволял себе замечать это у представительниц слабого пола. Сколько интересных женщин в разное время искали его расположения — он был глух и слеп. Он не нуждался в новых ощущениях, чувствах. Он считал свою жизнь достаточно интересной, полноценной, чтобы обращать внимание на кого-то, кроме Юлии. У него все шло своим чередом, и не было места пустым приключениям, любовным треугольникам. Что случилось с ним на этот раз, весна? Но не первая же в его жизни. Однако Щеголеву показалось, что он нуждается именно в такой эмоциональной встряске. Девушка давно скрылась в потоке прохожих, а он все стоял, вспоминая ее слова, улыбку, жесты. Ему хотелось вернуть ее и начать разговор сначала. Он вел бы себя иначе, более раскованно. Хотя у него еще есть шанс. Щеголев был уверен, что он встретится с Машей еще не раз. Он разрешил себе думать и действовать в этом направлении, приказав голосу разума молчать.

С этого дня, с этой случайной встречи его жизнь перевернулась. Мало сказать, что все в ней изменилось, — началась другая жизнь совершенно другого человека, который вдруг на сорок втором году проснулся в Щеголеве. Миру предстал новый Лев Николаевич, интересы, мысли, поступки, слова которого словно принадлежали не ему. Он помолодел, посвежел, стал менее категоричным на работе, дома. Он постоянно находился в приподнятом настроении, физически не мог быть хмурым, раздраженным. Все, что раньше выводило его из себя, теперь вызывало лишь усмешку. Больше не было проблем — они остались в той, серьезной, выстроенной на годы вперед жизни. В том разграниченном, обозначенном и безгрешном исчислении.