Тень дракона - Илона Волынская

От злости Ирка со всей силы топнула по ледяной корке у ручья. Раздался громкий хруст, кромка обломилась. Переливающая приворотную воду Танька неловко дернулась – и банка выскользнула у нее из рук. Почти вся приворотная вода разлилась по берегу – осталось лишь совсем чуть-чуть, на самом донышке.

– Я умыться не успела! – подхватывая с земли банку с жалкими остатками, истошно завопила Танька. Берег под ногами дрогнул снова. Танька взмахнула руками, точно собралась взлететь без метлы, отчаянно засучила ногами и плюхнулась в ручей.

– Тань! – охнула перепуганная Ирка, кидаясь к подруге. Вода ледяная, простудится!

Но Танька уже с испуганным воплем вылетела на берег:

– Ирка, вода! Она горячая!

Ручей закипал. По течению скользнула цепочка пузырьков. Крохотные пузырьки начали всплывать со дна, лопаясь у ног девчонок, их становилось все больше, больше – ручей забулькал, как поставленная на огонь кастрюля. Кипящая вода яростно металась, облизывая ледяные берега, и те окутывались белыми облаками пара, истекая талой слезой. Ирка шарахнулась назад – похожий на змею водный хлыст взметнулся из ручья и попытался подсечь ее под щиколотки. Разочарованно шипя, утянулся назад, оставляя во льду проплавленную полосу.

– Не-ет! Какого черта тебе надо! – где-то наверху по течению страшно, как перед смертью, закричала девчонка.

– Там! – выкрикнула Ирка, прыгая прямо в ручей.

– Я ничего не слышу! – завопила в ответ Танька, но тело подруги уже замерцало изумрудно-зеленым огнем и вытянулось, меняя очертания. Лапы громадной борзой едва коснулись кипящих волн – за гладкой черной спиной распахнулись широкие крылья. Рубя крыльями воздух, Хортица понеслась вверх по течению…

Оскальзываясь и разбрызгивая воду на талом, как по весне, льду, Танька побежала за ней. Голые ветки кустов с оттяжкой хлестали ее по лицу, рюкзак прыгал за спиной, банка с остатками приворотной воды скакала внутри и отчаянно булькала. Ну почему они не взяли хоть одну метлу, сейчас бы взлетела, и все! Ноги у Таньки разъехались, и она кубарем покатилась к воде. Изо всех сил затормозила ладонями – сейчас как свалится в кипяток…

Темный ручей был совершенно спокоен. Крупные снежные хлопья, как от развалившегося снеговика, плавали в черной воде. Ирка, снова в человеческом облике, сидела посреди ручья. На руках у нее лежало безвольное тело девчонки. Белые, как лен, волосы полоскались в воде, а на груди медленно, но неумолимо расплывалось кровавое пятно.

– Это же Маринка! Ро́бленная Оксаны Тарасовны! – охнула Танька, падая рядом на колени, и лихорадочно зашептала заговор на затворение крови.

– Здесь кто-то был, – глухим, напряженным голосом сказала Ирка. – И исчез, как только я налетела. Не убежал, понимаешь? Исчез.

– Все-таки «Скорую» вызывать придется, – отнимая руки от раны, буркнула Танька. Кровь перестала течь, но Танька понимала, что ненадолго.

– Не проедет, – оценивающе оглядывая обрывчик над рекой и грунтовку за ним, покачала головой Ирка и, аккуратно перевалив бесчувственную Марину Таньке на руки, опустилась на четвереньки. – Закидывай ее мне на спину и полетели – так быстрее!

– Как думаешь, выживет? – глядя на плотно закрытую дверь с круглым окном-иллюминатором, за которой скрылась каталка с Мариной, тоскливо спросила Танька.

Ирка только нервно повела плечом – откуда ей знать? У нее болели руки. Пикировать прямо к больничному подъезду было бы совсем глупо – а от крохотного темного дворика, где она снова перекинулась в человека, Марину пришлось тащить на руках, и с каждым шагом тело девчонки становится все тяжелее и тяжелее. На входе путь перегородил стол, за которым восседала тетенька необъятных размеров – белый халат так туго натянулся на груди, что круглые желтые пуговицы, казалось, сейчас отлетят и расстреляют посетителя картечью. Двигая челюстями с меланхоличной неторопливостью, как корова на лугу, она пережевывала плюшку. Тетенька лениво приподняла веки, перегнулась сперва через собственный живот, потом через стол, поглядела на бесчувственную, залитую кровью Марину и поинтересовалась:

– Чего вам, девочки?

У Ирки появилось непреодолимое желание стукнуть ее хоть чем… хоть вот Мариной!.. по закрученным в высокую прическу крашенным волосам. Положение спас выскочивший из ординаторской средних лет мужик в синей хирургической форме. Бросив на тетку ненавидящий взгляд, он выхватил Марину у девчонок, наскоро осмотрел рану – и тут же тусклые больничные коридоры наполнились топотом ног. Через мгновение Марина уже лежала на каталке, из вены у нее торчала капельница. Со звоном и грохотом девочку увезли прочь. Хирург рысью поспешал следом.

– Пошли, что ли? – нерешительно предложила Ирка, невольно ежась, – больница была до краев наполнена сильным и едким запахом беды. Точно гигантская шкатулка, под крышкой которой клубились боль, бессилие, отчаяние, лишь кое-где перебиваемое короткими, как вылетевшие из костра искры, вспышками радости и надежды.

Танька отрицательно покачала головой:

– В больницах лекарств нет – надо сразу покупать. Если, конечно… – она не договорила, но и так ясно – если лекарства вообще понадобятся. Если Марина выживет.

Ирка невольно пожала плечами: вот уж не предполагала, что они будут заботиться – о Марине! Ирка не испытывала симпатии ни к беловолосой ро́бленной ведьмочке, ни к ее элегантно-стервозной ро́жденной хозяйке. Кстати, о хозяйке…

– Может, Оксану Тарасовну найти? – предложила она.

– А ты ее телефон знаешь? – оживилась Танька.

Ирка покачала головой. Она собиралась искать Оксану Тарасовну через зеркало, но… покосилась на буравящую их неприязненным взглядом толстуху в белом халате. Не здесь же!

– В больнице должен быть банкомат, – вытаскивая из внутреннего кармана куртки пластиковую карточку, пробормотала Танька.

Тетка за столом мгновенно поджала губы в куриную гузку. Судя по заблестевшим глазам, вообразила, как Танька сейчас спросит, а она в ответ сообщит, что «она не справочное бюро». Танька поглядела на нее, улыбнулась с коварством настоящей ведьмы – и вышла. Не спросив.

Ирка приникла к стеклянной двери приемного отделения и стала смотреть, как Танька пересекает заснеженный больничный двор. Вряд ли напавший на Марину убийца караулит поблизости, но когда подруга на глазах – спокойнее.

С воем ворвавшись во двор, тяжелая туша «Скорой» закрыла подругу. Машина подрулила к дверям «приемного» – от мигалки на крыше по снегу развернулся веер синих огней. Двери «Скорой» с грохотом распахнулись – и в мерцающий бело-синий снег вывалился совершенно голый парень.

– Да что ж ты… совсем на ногах-то не держишься! – испуганно-раздраженно гаркнул санитар в белом халате, выпрыгивая следом и хватая парня за плечи. У того вырвался хриплый крик боли, и он скорчился в снегу, прижимая колени к груди.