Разрушь меня - Слава Соло

а тут такое. Олег просто обезоруживает меня, постоянно травя шутки и делая признания, от которых я вскоре проникаюсь к нему.

Мне становится так комфортно, что я даже позволяю ему как бы ненароком касаться моей руки, пока он рассказывает свои бесконечные истории, над которыми Юлька заливисто смеется. Нашу идиллию нарушает только хмурый Матвей, который так и стоит в сторонке, лишь изредка вставляя свои комментарии и куря одну сигарету за другой.

Когда очередь доходит до меня, мне приходится сознаться в том, что историй у меня особо и нет.

– Тебя в взаперти там держат, что ли? – удивляется Олег.

– Нет, но мне нужно учиться, – понимаю, что голос звучит как-то жалобно и добавляю горделивые нотки, не надо строить из себя бедную чукотскую девочку, – английский, французский, конный спорт, плавание…

– И зачем тебе всё это? – подаёт голос Матвей.

– Потому что я хочу иметь нормальное будущее, – отвечаю я словами мамы, смело встречаясь с ним взглядом. В полутьме это намного проще, как оказалось.

– Так считаешь ты, или твои родители? – догадывается Матвей.

– Мы вместе, – отрезаю я.

– То есть ты всего этого хочешь? – давит этот тип.

– Я не понимаю сути вопроса, – хмурюсь я.

– Да всё просто, – он делает шаг ко мне, и я невольно вжимаюсь в скамейку, встречаясь спиной с плечом Олега, – у тебя одна жизнь, Лиза, разумно ли тратить её на вещи, которых ты не хочешь?

– А ты, значит, живешь только по зову собственных желаний? – огрызаюсь я.

– Да, – просто отвечает он, пожимая плечами, – как только перестанешь предавать себя ради желания других, и дышать легче станет, поверь.

Почему-то любое его слово кажется мне издевкой над моей персоной, и я уже набираю в легкие воздух, чтобы отправить его куда-подальше, но тут что-то происходит, и свет в округе вырубается.

Я вскрикиваю от неожиданно сгустившейся тьмы и тут же ощущаю руки Олега вокруг своей талии, усаживающие меня себе на колени.

– Не бойся, – шепчет он, – я с тобой.

Не знаю, видит ли всё это Матвей, потому что темно так, что хоть глаз коли, но усмешку я хорошо различаю теперь, когда обострился слух вместо зрения.

Пальцы Олега приятно поглаживают спину и я забывают о дотошности Матвея, чувствуя эту ласку. Ещё никогда со мной не происходило ничего подобного. От Олега очень приятно пахнет, а кромешная тишина вокруг придает всему этому ещё большую пикантность.

Ребята болтают о том, что могло произойти: неполадки на станции, гроза где-то, или магия деревни Ласточкино, но я пропускаю добрую половину слов мимо ушей, концентрируясь на пальцах Олега, которые гладят меня очень нежно, но не позволяя себе ничего лишнего.

Он дышит мне в шею и легко касается губами нежной кожи в промежутках между словами. У меня пересохли губы и я отчаянно желаю чего-то… Чего-то большего.

Свет появляется так же внезапно, как и исчез, забирая с собой всю магию. Я тут же прихожу в себя, понимая, что сижу на коленях у почти незнакомого парня. Господи, да он наверняка подумал, что я легко доступная! Позор какой. Но все эти мысли уходят, когда я ловлю на себе очередной хмурый взгляд Матвея. Редким движением руки он выкидывает недокуренную сигарету и командует:

– Пойдемте. Поздно уже.

Как бы мне не хотелось ему возразить из вредности, но он прав. Удивительно, что мама до сих пор не звонит мне.

– Я повожу, – вызывается Олег, – а ты иди, завтра пересечемся.

Я вижу как Матвей сжимает зубы, он явно чем-то недоволен, хотя похоже на то, что это вообще его нормальное состояние.

– Ладно, – кивает он наконец, – созвонимся.

Мы шагаем по мокрой от росы траве в сторону моего дома, а Матвей идет в противоположную.

– Я кстати тоже на этой улице живу, – болтает Олег, – только в самом начале.

Бурчу что-то в ответ, надеясь, что Юлькина болтовня опять спасет нас от неловких пауз, а сама украдкой поглядываю в сторону этого странно типа. Но он не оборачивается. Ни разу.

Прощание с Олегом возле моего дома выходит каким-то неловким. Я не хочу, чтобы мама слышала мужской голос, она всегда обладала непомерным любопытством относительно моей жизни. Обычно я не могу ступить за порог, предварительно не дав самые подробные разъяснения куда и зачем я иду. Но это ещё ничего, вот только по возвращении мне приходится давать такой же подробный отчет о произошедшем. То же самое касается еды, которой я ем, не только людей с которыми я виделась. А да, ещё мама обожает спрашивать о чем я говорила по телефону. Словом, она не хочет, чтобы от неё ускользнул ни единый эпизод моей жизни.

– Пока, Олег, – бросаю я нервно, дергая калитку, и пропадаю во дворе прежде, чем он успевает прийти в себя.

Наверное, надо было его хоть в щечку чмокнуть, как сделала Юлька, когда прощалась с нами возле своего дома. Оказалось, она живет рядом с бабушкой Лидой, то есть совсем близко от меня.

Стараясь пробраться на второй этаж как можно более бесшумно, я с облегчением понимаю, что свет уже везде погашен. Значит, сегодня допроса не будет, у меня есть передышка до завтрашнего утра.

Глава 3. Перемены

– Тебя вчера мальчик провожал?

Вопрос мамы заставляет меня подавиться тонким блинчиком, который она плюхнула мне тарелку несколько секунд назад.

– А что?

Мама бросает на меня странный взгляд из-за плеча. Не привыкла к тому, что на её вопрос тут же не дается самый подробный отчет.

Но мне не хочется ей рассказывать. Не знаю, может во мне наконец проснулся протест переходного возраста, но её совсем не хочется пускать в этот хрупкий, только строящийся мир, который наконец-то полностью мой. Только мой.

– Что будешь сегодня читать?

– Может быть схожу на озеру с ребятами, – отвечаю я, потупив взгляд и ковыряя блин вилкой. Аппетит как-то сразу пропал. Нутром чувствую надвигающийся допрос с пристрастием и уже ощетинилась, готовая обороняться.

Но мама молчит, продолжая переворачивать блинчики на сковородке. Тишина становится на столько осязаемой, что я решаю ретироваться в свою комнату. Тихо так, по-воровски, пока меня не поставили в тупик какими-нибудь доводами о том, что я «должна». У мамы их всегда находится предостаточно.

После вчерашнего разговора с Матвеем, я ещё несколько часов ворочалась в кровати, анализируя его слова.

А ведь он действительно был прав. Я никогда не делала того, что я действительно хочу. Возможно, совсем в детском возрасте я и выражала протест против родительской воли, но не могу этого вспомнить. Как