Полковники из МУРа - Алексей Макеев

– Помнится, эта мысль тебя осенила еще до того, – прокомментировал Крячко.

– А теперь я в ней еще больше укрепился, – не моргнув глазом, пояснил Гуров. – Ты можешь себе представить, что этот лейтенант ни сном ни духом не слышал о вчерашней перестрелке? Говорит, сразу уехал!

– Бывает, – пожал плечами Крячко. – Напугался полковника и по-быстрому смазал лыжи. Или слышал, но не хочет с тобой лишний раз связываться. А что? Вполне реальный вариант.

– Может, оно и так. Но если он не хочет со мной связываться, то зачем тогда сам сознается в том, что шакалил в переулке? На такой вопрос ты мне можешь ответить?

Крячко с видом полнейшего недоумения посмотрел на Гурова.

– Он тебе признался, что сшибал левые бабки? – пораженно спросил он. – Ничего подобного никогда не слышал! Твой знакомец действительно очень странный гаишник! Откровенный до неприличия. Конечно, дело было без свидетелей, но все равно делать такие признания старшему оперуполномоченному главка – это выше моего понимания. И какие теперь выводы?

– Думать надо, – сказал Гуров. – Зачем ему нужно было сознаваться в неприглядных, прямо скажем, делишках? Не думаю, что таким откровенным его воспитала пионерская организация. Просто ему понадобилось, чтобы ответ на мой вопрос прозвучал максимально правдоподобно, вот что я думаю. А вопрос касался того, что он делал вчера вечером на месте убийства. «Я там занимался машинным доением, товарищ полковник!» Искренне, правда? Едва ли не со слезами на глазах. Вот что хочешь с ним делай, с таким откровенным! Только не спрашивай его об убийстве…

– А что? Логично, – серьезно сказал Крячко. – Тогда не понимаю, почему ты не хочешь тряхнуть его как следует?

– Еще не вечер, – отозвался Гуров. – Тряхнем еще. Сначала посмотрим, что нам экспертиза приготовила, что следователь по личности убитого раскопал…

– Ты полагаешь, что уже раскопал? – недоверчиво спросил Крячко.

– Не исключено. При убитом имелся паспорт на имя Григорьева Павла Сергеевича, пензенского уроженца, временно зарегистрированного в Москве. Все чин чином – не похоже, чтобы фальшивый. Проверить пара пустяков. Вот я и хочу переговорить сейчас со следователем, выяснить, чем мы располагаем. Чтобы дальше можно было тряхнуть Сиволапова не просто так, а аргументированно. Кстати, для тебя у меня тоже работенка найдется. Ты у нас общий язык с любым найдешь – значит, покрутишься в том районе, где убийство случилось, расспросишь местных жителей хорошенько, кто что видел. По горячим следам не всегда получается вспомнить все детали. А вот теперь…

– Ты мне психологию не объясняй! – сказал Крячко. – Что и как вспоминать, я не хуже тебя знаю! А сам чем планируешь заняться?

– Если Григорьев – лицо реальное, займусь им, – сказал Гуров. – Какими путями в Москву попал, где обитал, чем занимался… Если документы все-таки фальшивые, попробую докопаться, где взял… Информаторов потрясти надо – кто из них что знает. В общем, работы хватит!

Когда Гуров говорил о работе, которой им с Крячко предстояло заняться, он еще отчетливо не представлял, какой объем она может составить на самом деле. Но интуиция подсказывала, что дело может оказаться исключительно сложным.

Его ожидания получили первое подтверждение уже в кабинете следователя Саленко, которому было поручено вести это дело об убийстве. Он уже получил некоторые данные из криминалистической лаборатории, и они нисколько не проясняли ни мотивов, ни обстоятельств преступления.

Работа с идентификацией оружия еще не была закончена, но по первым прикидкам эксперты предполагали, что с обеих сторон применялось импортное огнестрельное оружие. Поэтому почти наверняка можно было ожидать, что эти стволы нигде и никем не регистрировались.

Со следами было еще хуже – ни удовлетворительными отпечатками покрышек автомобилей, на которых приехали преступники, ни тем более следами самих убийц криминалисты не располагали.

Без оговорок они давали только одно заключение – по отпечаткам пальцев погибшего. И из этого заключения следовало, что подобные отпечатки в архиве внутренних дел не числятся. Гражданин Григорьев Павел Сергеевич никогда не вступал в конфликт с правоохранительными органами – можно сказать, до самой своей смерти.

Тем не менее смерть он встретил с пистолетом в руках, на грязном московском асфальте, который топтал, судя по дате регистрации, всего каких-то три недели, – обстоятельства, необычные для законопослушного гражданина.

Гурову ничего не оставалось делать, как отправиться по тому адресу, где был временно зарегистрирован Григорьев. Он прекрасно понимал, что это может оказаться пустышка, но другого варианта пока не было.

Судя по имеющимся у следствия данным, гражданин Григорьев должен был проживать или хотя бы иметь какое-то отношение к адресу, расположенному у черта на куличках – в районе Крылатской улицы.

Гурову пришлось потрудиться, пока он нашел это место. Как-то даже не верилось, что подобные медвежьи углы еще существуют в границах такого мегаполиса, как Москва. Но не поверить было невозможно – в самом дальнем конце Крылатской улицы, среди лесопосадок, обнаружился некий жилой муравейник, представленный десятком покосившихся и почерневших от времени избушек – к одной из них и имел отношение покойник.

Гуров остановил машину на пыльной серой улице напротив нужного дома и минуту посидел, разглядывая непрезентабельный фасад и высохший палисадник под тусклыми окошками.

Его появления, кажется, никто не заметил. Никто не вышел из дома, даже не выглянул в окно. Гуров нисколько бы не удивился, если бы выяснилось, что здесь уже сто лет никто не живет. Он выбрался из машины.

Было ветрено. По небу бежали взъерошенные сизые тучи. Тревожно шелестели верхушки деревьев. Откуда-то доносился приглушенный стук молотка. Гуров вздохнул и пошел к крыльцу.

Дверь оказалась незапертой. Гуров толкнул ее и прошел в маленькие душные сени, откуда без задержек попал сразу на кухню – тоже маленькую, грязную, с низким потолком и стенами, оклеенными газетами. Беглым взглядом Гуров определил, что газеты все годов семидесятых.

Здесь пахло рыбой, прокисшим пивом и еще чем-то непонятным, но чрезвычайно гадким. За деревянным столом у окна сидел лохматый мужчина неопределенного возраста. Уронив голову на руки, он спал.

Гуров на всякий случай проверил, есть ли кто-нибудь в других помещениях. В двух маленьких комнатах было пусто, но Гуров обратил внимание, что обстановка в обеих разительно отличается. Если в меньшей были те же грязь и вонь, что и на кухне, то в большой комнате можно было обнаружить следы кое-какого порядка и даже педантизма: колченогая кровать была застелена чистым покрывалом, у входа стояли тапочки, а в углу за старым шкафом – приличный кожаный чемодан. Значит, нужно выяснить, кто здесь проживает, кроме лохматого засони.

Гуров вернулся на кухню и, остановившись рядом со спящим, изо всех сил хлопнул ладонью по крышке стола. Стол отозвался негодующим гулом, взметнулась пыль, а мужчина проснулся и поднял лохматую голову.