Секс и тщеславие - Кевин Кван

Однако Шарлотта смотрела на ситуацию иначе.

— Это смертный грех — выложить такие деньжищи за номер, который даже отдаленно не похож на фотографии с их сайта. И я еще молчу о внутренней отделке!

— В смысле?

— Интерьер просто тошнотворный. Как будто платье от Версаче взорвали, и клочки разлетелись по всей комнате.

Люси засмеялась:

— А мне нравится изголовье в виде гигантского золотого осьминога.

— Ты впервые на Капри, в одном из самых красивых мест в мире! — не унималась Шарлотта. — Я-то переживу как-нибудь, но совершенно несправедливо лишить тебя комнаты с приличным видом.

Внезапно позади них раздался чей-то голос:

— Мисс! Простите, мисс.

Люси и Шарлотта повернулись и увидели азиатку лет пятидесяти с небольшим, которая смотрела на них с улыбкой. На ней было платье с запа́хом цвета фуксии и огромная шляпа в черно-белую полоску.

— Да? — отозвалась Шарлотта.

— У нас с сыном номера с видом на море и скалы Фаральони. Мы поменяемся с вами комнатами! — Дама указала на парня лет двадцати, сидящего напротив нее.

Шарлотта лишилась дара речи, поскольку предложение незнакомки застигло ее врасплох.

Кто эта любопытная женщина, водрузившая на голову летающую тарелку, густо накрасившая веки тенями и говорившая с нарочито английским акцентом? И зачем ей отказываться от собственных номеров?

— Хм… это очень любезно с вашей стороны, но мы справимся, спасибо.

— Не нужно «справляться». Если вас так расстроили ваши комнаты, займите наши.

Шарлотта натянуто улыбнулась:

— Мы не расстроились.

— Ой ли? Вы жалуетесь без перерыва последние десять минут.

Ее слова задели Шарлотту.

— Что ж, извините, если мы вас побеспокоили…

— На самом деле вы меня не побеспокоили. Но если для вас и вашей подруги так важен вид на море, я хочу, чтобы вы заняли наши комнаты. Правда, это апартаменты — суперлюксы — и в каждом из номеров своя очаровательная гостиная, ванная комната с огромным джакузи и сообщающиеся балконы. Вид изумительный, уверяю вас.

— Ну тогда это будет несправедливо, — заговорила Люси.

Она заметила, что парень пристально смотрит на нее, и немного смутилась. В отличие от своей разряженной в пух и прах матери, он был одет просто — джинсовые шорты цвета хаки, черная майка, сандалии на пробковой подошве. Но простота одежды не скрывала того факта, что он был поразительно, почти невыносимо красив. Их взгляды на мгновение встретились, и Люси почувствовала странный разряд, словно удар током. Она быстро перевела взгляд на мать молодого человека — та, казалось, была намерена довести до победного конца свою кампанию.

— Меня мало волнует справедливость. Мы уже были на Капри, да и вообще приехали из Гонконга, где окна квартиры выходят на гавань. Вдобавок у нас дом в Сиднее, на заливе Уотсона, и оттуда видно, как киты делают сальто назад, и еще один дом на Гавайях — тоже на берегу, на пляже Ланикай. Мы можем любоваться океаном, пока не затошнит, так что для нас это ничего не значит.

Шарлотта еле слышно ахнула. Дама переключила свое внимание на Люси, и та почувствовала, как ее окинули оценивающим взглядом с ног до головы.

— Вы приехали на свадьбу Изабель Цю?

— Да, — кивнула Люси.

— И мы тоже. А откуда вы знаете Изабель?

— Мы дружили в детстве.

— Ох, вы из Тайбэя? — Дама явно удивилась.

— Нет, я из Нью-Йорка. Мы познакомились, когда Изабель жила в Нью-Йорке.

— А-а-а, из Нью-Йорка. Понятно. Я люблю Нью-Йорк! Мы с матерью Изабель двоюродные сестры. Я Розмари Цзао (школа монастыря Мэрикнолл / Сиднейский университет / Центральный колледж искусства и дизайна имени Святого Мартина), а это мой сын Джордж (Епархиальная школа для мальчиков / Джилонгская классическая гимназия / Калифорнийский университет в Беркли). Это по-дружески, забирайте наши номера!

— Могу я поинтересоваться, сколько стоит ваш люкс? — спросила Шарлотта, не желая иметь дело с непомерным счетом в конце пребывания.

Розмари снисходительно махнула рукой:

— Ой, о деньгах не беспокойтесь! Я все оплачу!

— Нет-нет, это слишком великодушно с вашей стороны, — возразила Шарлотта.

В то время как две дамы продолжали этот спектакль с препирательствами, Люси заметила, что Джордж начал с дзенским спокойствием складывать и крутить бумажную салфетку на своем столе. За несколько секунд он превратил салфетку в розу с длинным стеблем, затем поднял оригами и наклонил в сторону Люси, словно предлагая ей, а потом положил цветок на поля шляпы матери, пока та, отвернувшись, спорила с Шарлоттой. «Чудик какой-то», — подумала Люси. Смущенная его жестом, она сделала вид, будто ничего не заметила.

Тем временем голос Розмари повысился на несколько децибелов:

— Нет-нет, вы ведь впервые на Капри, вам следует жить в комнатах с видом. Вы должны любоваться восходом, закатом и смотреть на чаек! Эти птицы такие славные, подлетают прямо к балкону и пытаются умыкнуть мой тост! Давайте же! Уверена, вам понравится. Вы должны занять наши комнаты!

Люси увидела, что теперь все открыто пялятся на них.

— Мы просто не можем воспользоваться вашей добротой, — твердо заявила Шарлотта.

Розмари сердито посмотрела на обеих сестер, а потом повернулась к сыну:

— Почему они не забирают наши комнаты? Джордж… — Она сказала ему несколько слов по-кантонски[14].

До этого момента Джордж сидел молча, как сфинкс, но теперь он уставился в упор на Шарлотту и Люси и заговорил мягким голосом с протяжными интонациями, отдаленно напоминающими манеру австралийского серфера.

— Не о чем и говорить. Конечно, вы должны занять наши номера. Мы настаиваем.

— Что ж, позвольте и мне настоять на том, что мы на такое не пойдем! — И Шарлотта усмехнулась.

Джордж повернулся к матери, будто и не слышал слов Шарлотты.

— Давай просто поговорим с менеджером, и он разберется.

— Да, точно! Этторе организует уборку номера, велит горничным собрать наши чемоданы и перенести их! — с волнением воскликнула Розмари.

Тут Шарлотта не выдержала. Она встала из-за стола и сказала:

— Вы очень любезны, но мы действительно не можем вас так обременять. Хорошего дня. Люси, пойдем.

Капри, Италия

Шарлотта и Люси вышли из обеденного зала к бассейну и уселись за столик под крытым балконом. Люси посмотрела на сестру и захихикала. Она ничего не могла с собой поделать — всегда хихикала, когда чувствовала себя неловко.