Коварная бездна - Ши Эрншоу

Лунный свет прокладывает дорожку через пляж, и я бреду прочь от шума вечеринки – совсем недалеко, только чтобы перевести дыхание. После выпитого мир начинает трещать по швам и отклоняться от вертикали. Вспоминаю ту ночь, когда исчез отец. Тогда на небе не было ни луны, и звезд, чтобы указать ему путь назад. Будь на небе луна, он, возможно, вернулся бы к нам.

Я подумываю сбежать с вечеринки, дойти до пирса и вернуться на остров, как вдруг слышу шаги за спиной. Кто-то догоняет меня, тяжело дыша и увязая в песке.

– Эй!

Я оборачиваюсь. Позади маячит, пошатываясь, будто не может обойти меня, Лон Уиттамер, один из отъявленных тусовщиков школы.

– Привет, – нейтральным тоном отвечаю я и уступаю дорогу.

– Послушай, Перл!.. А, не… Пейсли! – Лон хохочет, не в состоянии сфокусировать на мне взгляд. – Не подсказывай! – Он грозит мне пальцем, будто я горю желанием назвать свое имя, а он хочет вспомнить его сам. – Присцилла… нет, Пенелопа…

– Так и будешь перебирать все имена на букву «п»? – У меня нет настроения с ним общаться.

– Пенни! – перебивает меня Лон.

Я отступаю на шаг, но он клонится вперед и почти падает на меня, обдавая запахом алкоголя. Каштановые волосы прилипли ко лбу, близко посаженные глаза непрерывно моргают. На нем ярко оранжевая рубашка с пальмами и розовыми фламинго. Лон обожает жуткие гавайские рубашки ярких оттенков, со всякими экзотическими птицами, ананасами и крутящими хулахуп девушками. Началось все на второй год обучения в средней школе – думаю, хотел пошутить или выпендриться, – но теперь это его фирменный стиль. В этой рубашке он смахивает на восьмидесятилетнего старика на променаде где-нибудь в Палм-Спрингс. Только вряд ли Лон был в Палм-Спрингс, скорее, его мать заказывает одежду через интернет. Сегодня он выбрал одну из самых чудовищных расцветок.

– Пенни, ты мне всегда нравилась, – бормочет Лон.

– Серьезно?

– Ага. Ты в моем вкусе. Люблю таких девчонок.

– Да неужели? А две секунды назад ты имени моего вспомнить не мог.

Родители Лона владеют единственным в Спарроу большим магазином, который назвали именем сына – супермаркет «У Лонни». Вообще он редкостный козел: воображает себя дамским угодником, эдаким Казановой. И лишь потому, что может предложить скидки на плохо продающуюся косметику, считая это привилегией для самых достойных. Всем известно, что Лон не хранит верность своим подружкам – каждая из них не раз заставала его с другой на школьной парковке, целующимися в убитом красном пикапе с хромированными накладками и резиновыми брызговиками. Короче говоря, этот придурок и двух слов не заслуживает, даже чтобы послать его подальше.

– Чего вместе с подругой в воду не пошла? – Лон опять подбирается ближе. Его волосы торчат, как палки, – то ли потные, то ли мокрые.

– Не захотела.

– Что, боишься сестер Свон?

– Боюсь, – честно отвечаю я.

Он прищуривается, кривя губы в идиотской ухмылке.

– Может, вдвоем искупаемся?

– Спасибо, но нет. Я пойду обратно.

– А чего ты в джинсах? Даже платье не надела. – Он разглядывает меня так, будто шокирован моим видом.

– Прости, что разочаровала. – Я пытаюсь обойти его, но Лон хватает мою руку, буквально впиваясь в кожу.

– Ты не можешь просто взять и уйти! – Он икает и хлопает глазами, будто пытается не отключиться. – Мы с тобой еще не искупались.

– Сказала же, я в воду не полезу.

– Конечно-конечно! – ухмыляется Лон, считая, что я с ним заигрываю, и начинает тащить меня к морю.

– Прекрати! – Я пытаюсь оттолкнуть его свободной рукой. – Отпусти! – На этот раз я кричу громче и озираюсь вокруг. Людей полно, но они слишком пьяны и орут, как ненормальные. Меня никто не слышит.

– Разок окунемся, – бубнит он невнятно, словно выталкивая каждое слово изо рта.

Вода достает до середины икры, и мне ничего не остается, как ударить его кулаком в грудь. Он коротко вздрагивает, и выражение его лица меняется: он становится сердитым, а глаза расширяются.

– Ну все, теперь я тебя не отпущу!

Я невольно делаю шаг вперед и оказываюсь в воде уже по колено. Это еще не настолько глубоко, чтобы бояться сестер Свон, но я начинаю паниковать. Сердце колотится, ноги слабеют. Снова замахиваюсь, готовая ударить его прямо по лицу, только бы он не тащил меня дальше, как вдруг слева возникает чья-то незнакомая фигура.

Все происходит в одно мгновение: незнакомец бьет Лона в грудь, да так, что у того со свистом вырывается воздух из легких. Потеряв равновесие, он отпускает меня, опрокидывается навзничь и шлепается в воду, размахивая руками.

Я делаю шаг назад, жадно глотая воздух, и сама чуть не падаю. Незнакомец поддерживает меня.

– Ты как? Нормально?

Я киваю. Пульс по-прежнему зашкаливает.

Лон, стоя по пояс в море в нескольких метрах от нас, сплевывает воду и откашливается. Его оранжевая рубашка промокла и стала похожей на половую тряпку.

– Ты кто такой, твою мать?!

Я вспоминаю, где видела эти широкие скулы и прямой нос. Это тот парень, что интересовался работой. Он в той же самой черной толстовке и темных джинсах, но сейчас он стоит ближе, и я могу рассмотреть его внимательнее: небольшой шрам под левым глазом, плотно сжатые губы, коротко подстриженные темные волосы. Его взгляд по-прежнему твердый и решительный, но в лунном свете он кажется более открытым, как будто я могу прочитать какой-то намек в уголках глаз или в подергивании мышц, когда он сглатывает.

Но спросить, что он здесь делает, мне не удается – Лон внезапно набрасывается на него, обзывает мудаком и грозит врезать за то, что тот толкнул его в воду. Тот даже не вздрагивает. Он пристально смотрит на Лона, который ниже него сантиметров на пятнадцать. Мускулы на шее незнакомца напряжены, но, кажется, его совершенно не волнуют угрозы и обещания надрать задницу.

Когда Лон делает паузу, чтобы глотнуть воздуха, парень поднимает бровь, как будто хочет убедиться, что тот наконец закончил болтать.

– Заставлять девушку делать то, что она не хочет, – достаточная причина, чтоб задницу надрали тебе, – ровным голосом говорит он. – Советую извиниться. Иначе придется вызывать скорую и накладывать швы, а утром тебя будет мучить головная боль.

Лон моргает, открывает рот, чтобы извергнуть очередную порцию воплей, в которых больше матерных слов, чем сути, но затем, поразмыслив, решает промолчать. Они явно в разных весовых категориях: Лон менее накачан и, вероятно, имеет меньше опыта в драках. Так что он поворачивается ко мне и униженно бормочет:

– Прости.

Он мучительно выдавливает из себя слова – даже лицо перекосилось от отвращения. Наверное, ни разу в жизни не извинялся перед девушкой… да и вообще ни перед кем. Затем отворачивается и бредет по пляжу обратно в толпу, оставляя на песке капли морской воды с промокшей одежды.