Ритм наших сердец - Стелла Так

Я несколько раз пробовала ходить с Итаном и благодаря этому даже познакомилась со своим первым – и до сих пор единственным – парнем Клайдом. Наши отношения закончились так же быстро, как и начались. Друг до сих пор называет их «отношениями проездом». Вот только ему не известно всего, что произошло во время этого проезда, да и я стараюсь не вспоминать об этом. После этого я больше не ходила в клуб, потому что каждый раз судорожно напиваться только для того, чтобы постоять несколько часов в комнате с громкой музыкой, не стоит затраченных усилий.

В отличие от меня брат начал посещать клубы, как только стал выглядеть достаточно взрослым, чтобы подделать удостоверение личности. Его комната в то время находилась в подвале и была звукоизолирована, чтобы он мог включать колонки. И он сочинял так же, как и я, – день и ночь. Но не классическую музыку, а современные треки, которые микшировал по собственному замыслу и добавлял биты. Ксандер обладал свободой, которой у меня никогда не было, и он не только наслаждался ею, но и позволял ей уносить себя, пока она не превратилась в приливную волну, которая едва не разрушила нашу семью. Но я не виню его за это, а вот родители – да.

Так как мне особо нечем было заняться, я открыла Facebook и посмотрела, чем занимается Ксандер. Свой последний пост он выложил три часа назад, а количество лайков уже взлетело на головокружительные высоты. Мой брат позировал на фоне видов Нью-Йорка: медово-русая бровь чуть приподнята, красивые светло-карие глаза, которые, как и мои, немного отливают зеленью, скрыты солнцезащитными очками, а на губах играет его фирменная мальчишеская ухмылка. Под фотографией красовалась подпись: «Отдыхаю в старом добром Нью-Йорке, готовьтесь к большим новостям!» За этими словами следовало столько бессмысленных смайликов, что это почти граничило со злоупотреблением.

У Ксандера квартира в Нью-Йорке. Мой брат-близнец – веселый, слегка высокомерный и безудержный идиот, который ушел из дома в восемнадцать лет, чтобы осуществить свою мечту. За последние два года он сочинил четыре мировых хита. Я искренне горжусь им, даже если и не могу никому об этом рассказать. Все, что у него есть сегодня, он заработал сам.

Я поставила сердечко на его пост и пролистала дальше. В рекомендациях у меня отобразилась публикация еще одного диджея. Я уже собиралась листать дальше, но тут мой взгляд зацепился за картинку. Смотреть было особо не на что – просто пара красивых бледных рук на клавишах пианино. Подпись внизу гласила: «Новая песня – для нового сезона. Приготовьтесь, потому что я собираюсь зажигать».

Ниже размещалась ссылка. Испытывая любопытство, я нажала ее и попала на страницу, которая… очень удивила меня, ведь «Зажигай» – это оказался музыкальный фестиваль.

«Три недели – шесть городов – незабываемые впечатления. Добро пожаловать на фестиваль «Зажигай»!» – прочитала я вслух и нахмурилась. Разве Тайсон не рассказывал на днях о грандиозном фестивале, который гастролирует по всему США? Такие события обычно проходят мимо меня. Если я не способна без нервного срыва сходить в клуб, то даже представить себе не могу, каково это – быть похороненной под шум фестиваля.

Я вздрогнула и вернулась к Facebook. Только решила проверить, что за диджей опубликовал ссылку, как у меня зазвонил телефон. «Итан!» – пронзила меня быстрая мысль, но это оказался…

– Ксандер? – недоверчиво поинтересовалась я.

– Привет, Сэм-Сэм, – весело отозвался брат.

– Это и в самом деле ты, – отозвалась я. – Неужели та дурацкая штука про мысленную связь близнецов на расстоянии вовсе и не шутка?

– Что? – не без причины переспросил Ксандер. На заднем плане слышались громкая музыка и шум улиц мегаполиса.

– Ничего, я просто только что думала о тебе, – сообщила я, и брат рассмеялся.

– Ты думала обо мне? Я что, забыл вынести мусор?

– Хуже: мама нашла твой грязный носок на кухонном столе.

– Ой! На сколько дней домашнего ареста мне рассчитывать?

– Как минимум на три. И в наказание ты должен написать работу о трех своих самых любимых композиторах начала восемнадцатого века.

Да, наша мать умела наказывать столь же творчески, сколь и изнурительно.

– Я до сих пор не закончил это проклятое эссе, – пробурчал брат.

В ответ я рассмеялась и перевернулась на спину.

– Рада тебя слышать, Ксан, – прошептала я. – Как ты?

– Хорошо, очень хорошо. На самом деле фантастически. Слушай, мне нужно тебе кое-что рассказать. Я… – Он прервался на полуслове. На заднем плане женский голос выкрикнул его имя, а затем последовала громкая музыка, от гулких басов которой мобильный буквально завибрировал. Слегка поморщившись, я отодвинула трубку подальше от уха. – Уже иду, – отозвался Ксандер. Другой голос что-то недовольно прокричал, и мой брат раздраженно огрызнулся в ответ.

– Ксан, ты можешь немного отойти от того места, где находишься сейчас? – попросила я, включив громкую связь, чтобы моя барабанная перепонка хотя бы не страдала напрямую.

– Да, точно, извини, мы сейчас с ребятами на улице, и здесь невероятно холодно.

– Но на дворе июнь.

Брат фыркнул.

– Да, но, похоже, город еще не понял этого. Так недолго и заскучать по старой доброй Аризоне.

Послышались его тихие шаги по асфальту. Музыка становилась все тише и тише, пока почти совсем не затихла. Но тут пронзительная сирена «Скорой помощи» или полицейской машины прервала наш разговор. Да уж, Нью-Йорк – слишком шумный город.

– Скажи, разве у тебя уже не три часа ночи? – спросила я, когда вспомнила о разнице во времени.

– Да… и?

– И? Ты просто так звонишь мне в три часа ночи?

– Конечно. Сейчас раннее утро.

– Раннее утро. Конечно, – рассмеялась я, прекрасно понимая, что Ксандер говорит серьезно. Брат всегда был совой, когда он ложился спать, я вставала.

– А почему ты не спишь так поздно, сестренка? Разве тебе не следует уже давно лежать в кроватке и спать сном праведников?

Я закатила глаза.

– Так поздно? Мне почти двадцать один, Ксандер, я вполне могу не спать до полуночи, если захочу.

– Ого, неужели у кого-то начался запоздалый подростковый бунт? – засмеялся Ксандер. Мне нравился смех брата, грубый и теплый, как его объятия. Я соскучилась по нему.

– Не могу заснуть, – пожаловалась я, уставившись в потолок. Лет в десять мы с Ксаном наклеили туда светящиеся в темноте звезды. Их никто не убирал, они продолжали висеть там, наверху, между нотными листами, отбрасывая светящиеся кляксы на покрывало.

– Плохой день? – обеспокоенно поинтересовался Ксандер.

– Все чаще и чаще. – Я бросила взгляд на тумбочку, где лежал аспирин. Пачка уже наполовину опустела.

– Ты была у врача?

– Да, перед выступлением на прошлой неделе.