От любви до ненависти и обратно - Вета Маркова

частичкам и заставив соображать, накладываю в тарелки кашу и ставлю на стол. Нужны ложки. С языка чуть не срывается вопрос «где ложки?», но вовремя соображаю и включаю мозг хозяйки, быстро нахожу их в верхнем ящичке. Ух, справилась!

На кухню один за другим вбегает детвора. Рассаживаю всех и понимаю, что стульев не хватает. Нужен ещё один. В дверях появляется Андрей и пятый стул несёт.

— Теперь полный комплект, — произносит он. — Всегда мечтал о большой семье.

Ну зачем он так? Мы никогда его семьёй не будем. Но здесь Мирон прерывает наше молчание.

— Мамочка, а где варенье? Я хочу кашку с вареньем?

Я зависаю. Я не помню, говорил ли Андрей про варенье, когда с кухней знакомил. Что мне делать? Спросить? Или шикнуть на сына, чтобы так ел?

Поднимаю глаза на Андрея, готовая задать вопрос и натыкаюсь на его довольную физиономию, с умопомрачительной ямочкой на волевом подбородке, расплывшуюся в счастливой улыбке. Он встаёт со стула, идёт к шкафчику и открывает дверцу.

— Мирон, тебе какое, земляничное или черничное?

Мир выбирает первое. Андрей приносит баночку земляничного варенья и чистую ложку.

— Держи, — протягивает он мне. — Дальше сама. И, ты мне задолжала, — говорит он, давясь смехом.

А мне хочется плакать! Если он меня поцелует, я ведь отвечу… Удержаться не смогу!.. Хочу!.. Сама хочу к его губам припасть, хочу руки его сильные на себе почувствовать… Понимаю, что краснею…

А Андрей как ни в чём не бывало наклоняется ко мне и тихо шепчет:

— Хочешь и молчишь?

Я закрываю глаза. Он что, мысли читать умеет? Или это всё у меня на лице написано?

Дальше завтрак проходит спокойно. Убираю со стола, Андрей загружает грязную посуду в посудомойку.

— Пойдёмте в зоопарк, здесь недалеко, — предлагает он.

— Пошли. А на обратном пути в магазин зайдём. Мне для супа фрикадельки нужны, — поясняю я.

Андрей открывает морозилку и достаёт фрикадельки замороженные.

— Столько хватит? — спрашивает.

Я киваю в ответ, а он лишь улыбается и выходит из кухни. Я решаюсь заглянуть в холодильник и шкафчики ещё раз. Вдруг вспомню то, что мне надо, но у него нет.

Глава 4. Андрей

Идём в зоопарк все вместе. Я решаю на себя шкурку главы семейства примерить. Заодно и понять, каково это, когда дома дети. Смотрю на мальчишек. С такими точно никаких хлопот. Слушаются Валерию с полуслова. Не капризничают. Старший, хоть и сам клоп, присматривает за младшим.

Идём пешком, через парк. Они вышагивают впереди, взявшись за руки. Валерия идёт почти рядом со мной.

— Лера, — произношу я её имя, на вкус пробуя, а она вздрагивает.

Поворачивает ко мне своё милое личико и глазами спрашивает «что?». Вопрос вслух задать боится. Интересно, целоваться со мной не хочет или боится, что остановиться не сможет, дальше зайдёт? Протягиваю свою руку и беру её за руку. В первую секунду женщина пытается руку отдёрнуть, словно обожглась, но я не отпускаю, и она успокаивается.

— Лера, сколько ребятам лет? — спрашиваю.

— Андрюшке шесть. Мирону четыре, скоро пять исполнится. У них полтора года разница, — спокойно отвечает она.

А я понимаю, что моим столько же было бы, если считать от того момента, как с Янкой ругаться начал. Впервые на жену надавил лет семь назад, по типу живём вместе почти десять лет, а детей нет. Пора уже, но она тогда кандидатскую защищала, отвертелась. Потом года через два. У всех друзей по второму родилось, а у меня первого ещё нет. Сходил, проверился, вдруг во мне причина. Нет, у меня всё отлично. А Янка опять ни в какую — не хочу. Не люблю детей, говорит.

— А девчонке?

— Ритульке пять недавно исполнилось.

— У сыновей твои глаза. А у девчонки? — я задаю совершенно глупые вопросы, но мне важно, чтобы она говорила.

Во время разговора мозг занят обдумыванием информации, ему фантазировать некогда. В последние часы, что Лерка рядом, мозг столько уже всего напридумывал, что жить страшно становится.

— У неё тоже мамины. Рита на отца практически не похожа. А вот мои вылитые папочка.

Пытаюсь понять её чувства к мужу, но только боюсь ошибиться. Если неправильно пойму, то могу ей сделать больно. И продолжаю задавать свои глупые вопросы.

— Вы с её мамой сестры?

— Нет, — отвечает она. — Нас угораздило выйти замуж за братьев.

В её голосе звучит отголосок боли и обречённости. Что прямо так? И мне её к себе прижать хочется и защитить от всего мира.

Целых два часа гуляем по зоопарку. Лерка рассказывает малышам про животных, отвечает на их многочисленные вопросы, а я тащусь от её присутствия рядом. Какое это счастье быть рядом с такой женщиной. Как можно ей сделать больно? Есть же уроды…

— Андрей, нам нужно побыстрее до дома добраться. Я совсем забыла, у нас нет обеда. Они есть уже хотят, — на меня смотрят обалденно чистые голубые глаза, которые так хочется поцеловать, до неприличия хочется.

— Лера, может в детское кафе зайдём? Или обязательно обед дома? — уточняю я. — Детское кафе недалеко от дома. Там кормят вкусно. Я с крестником часто там бываю. Еда приличная.

— Тогда, пошли, — соглашается она.

Заходим в кафе. Пока ждём заказ, дети играют в динозавриков. А я Леркой любуюсь, нагло её рассматривая. Скольжу взглядом своим голодным по её телу, изучаю и понимаю, в ней мне всё нравится. Волосы её белокурые, в тугой пучок на затылке собранные, шейка тонкая, лебединая, хрупкие плечи, миниатюрные ручки с длинными пальчиками, украшенными колечками. Здесь взгляд на грудь опускается и припасть к ней хочется, тугую вершинку зубами прикусить, и дыхание перехватывает. Чёрт!.. Не может быть в человеке всё так идеально, прямо так, как я люблю!

А она сидит тихо, за детьми наблюдает и от моего взгляда краснеет.

Обедаем и идём домой. Я так устал, хочется завалиться в кровать. У Леры усталости не видно. Ребята веселы и бодры, но Мирон трёт глазки.

В квартире предлагаю мальчишкам занять спальню, а Ритулю положить в кабинете.

— Нет, — твёрдо говорит Лера, — мы все на кровати поместимся. Мне нужна только простыня и одно тёплое одеяло.

Приношу и наблюдаю за ней, как она уверенно всё делает, словно всегда так было. Пока дети переодевались в пижамки, Лера всё приготовить успела. Из одеяла сделала одну длинную подушку, свернув одеяло валиком и положив к стенке, достала из своей сумки три детских пледика, каждому свой.

— Давайте сейчас без сказки. Все очень устали.

Мальчишки молча кивают, Рита надувает губки, но молчит. Вот