33 визы. Путешествия в разные страны - Юрий Александрович Жуков

шоссе вьется среди холмистых полей, рассеченных на аккуратные квадратики старинными, замшелыми каменными стенками, среди одетых золотом дубрав и бесконечных садов, по берегам тихих речек и каналов. Время от времени мелькнет в стороне окутанный голубоватой дымкой раннего утра серый каменный замок, переживший столетия. Его строгие зубчатые башни и стены словно самой природой влиты в этот гармоничный пейзаж. На зеленых, не по сезону, лугах нет-нет да и встретишь коровье стадо, овечью отару, сидит под зонтиком пастух, с любопытством глядящий на вереницы машин, проносящихся по мокрому асфальту в Кардиф. Наверное, и он после ленча выкроит часок, чтобы посидеть у радиоприемника и послушать новости из Ниниан-парка, где будет идти матч с этими удивительными русскими, которые везде и во всем только выигрывают. Деревня тут же, рядом, и сходить туда будет нетрудно.

Англия очень густо населена, и временами кажется, что автомашина непрерывно едет по одной большой улице, протянувшейся от Лондона до Атлантики: мелкие городки и деревни часто сливаются друг с другом, и все эти маленькие, чистенькие коттеджи с крохотными вечнозелеными живыми изгородями, кукольными клумбами и газончиками как две капли воды похожи друг на друга. Иногда в стороне мелькают затянутые косой сеткой осеннего дождя приземистые корпуса заводов, фабрик. Вот остался позади завод фирмы «Глостер», всемирно знаменитой своими авиамоторами. Мокнет под дождем бескрайний танковый парк — многие сотни машин стоят плечом к плечу, заросшие травой; они так и не успели побывать на войне. Подняли свои тонкие жала зенитные пушки, потупились в землю гаубицы.

По шоссе проносятся большие, грязные автобусы междугороднего сообщения. На остановках — рабочие в комбинезонах, домашние хозяйки с зонтами и корзинками для съестного. Те, у кого есть свои велосипеды, катят с базара с кошелками, привязанными у руля. Надо торопиться: сегодня, по случаю субботы, рабочий день кончается раньше, и мужчины к ленчу будут дома.

Уже начался Южный Уэльс: по сторонам начали мелькать шахтные вышки, в воздухе потянуло характерным горьковатым душком, хорошо знакомым тем, кто бывал в Донбассе — это работают вентиляционные шахтные установки, откачивающие душный, спертый воздух из подземелья. Но как непохожи английские шахты на наши! У нас такие зовут «мышеловками»: маленький, ветхий копер, небольшие серо-желтые надшахтные постройки, не видно терриконов, мощных сортировочных зданий. У каждой шахтенки пока свой хозяин, и трудно, а иногда и невозможно, в плановом, организованном порядке перестроить, модернизировать ее.

Вот и река Мерсэй, знаменитая река Уэльса, вдоль которой построено столько заводов, фабрик, верфей. Как и Темза, как и Клайд, она с древних времен служила и служит средоточием индустрии и мореплавания. Мерсэй медленно катит свои бурые, отравленные заводами волны к океану. Недавно был отлив — это видно по крутым берегам реки, покрытым на несколько метров в вышину жирной, липкой темной грязью. Здесь, в нижнем течении, река является как бы глубоким заливом океана.

Мы проезжаем городок Чепсатон с древним замком, минуем еще несколько деревень и горняцких поселков из коттеджей, обсаженных вечнозелеными деревцами, лихо подстриженными то в форме петуха, то в форме шара, то в форме фантастического корабля или пушки, и въезжаем в Нью-Порт. На площади — памятник неизвестному солдату, как и во многих других британских городках, над рекой снова древний, полуразрушенный замок; у руин — большой цветник. Как и всюду, множество кричащих реклам: «Покупайте королевские лампы Эдиссон!», «Берегите детей от тифа!», «Читайте «Йоркшир пост!» Надписи на вывесках составлены в чисто английской манере: «Почему бы вам не выпить чашку чаю?», или «Купите у нас книги». А один из владельцев пивных счел своим долгом среди прочих инструкций покупателю поместить и такую, составленную в стихах: «Пиво дешево, кружки дороги. Будьте добры, оставляйте наши кружки у нас. Благодарю вас». И вдруг среди шумных реклам, вывесок и плакатов, оставшихся еще от выборной кампании, мы замечаем сделанную торопливой рукой трогательную надпись: «Доброй жизни, Красная Армия!»...

Наконец, впереди показываются две характерные высокие вышки, похожие на средневековые сторожевые башни.

— Кардиф, — деловито сообщает наш чинный водитель, который сам называет себя ровесником автомобиля, — он уже сорок лет сидит за баранкой машины, и через его руки прошли все конструкции, начиная от первых смешных механических карет и кончая современными комфортабельными авто.

— Городская электростанция, — добавляет он.

Мы минуем большие градирни мощной электроцентрали, пересекаем колеи городского трамвая и въезжаем в город. Он несколько пострадал от бомбардировок, но следы разрушений здесь неизмеримо меньше, чем в Лондоне. Многие дома украшены советскими флагами: особенно большой флаг развевается над отелем, где живут сейчас динамовцы. В центре Кардифа — большой, хорошо сохранившийся замок, обнесенный высокой зубчатой стеной, рядом с ним — зеленый парк. На трамвайных остановках — огромные толпы, весь город торопится на матч, и двухэтажные трамваи идут переполненные. Множество людей, потерявших надежду попасть на трамвай, медленно бредут пешком. Повсюду снуют продавцы, бойко торгующие сэндвичами, программами матча, розетками цветов «Динамо», газетой «Совьет ньюс». Тысячи людей движутся к Ниниан-парку с вокзала — непрерывно подходят специальные поезда, подвозящие болельщиков-шахтеров, только что окончивших работу.

Подъезжая к стадиону, мы услышали знакомую мелодию. Оркестр играл «Полюшко-поле», и тысячи голосов ему подпевали на английском языке. Над воротами стадиона развевались три больших флага: бело-зеленый с красным силуэтом дракона — уэльский, красный — советский и полосатый — британский. Направо от стадиона огромное поле было забито машинами, съехавшимися сюда со всех концов Британии. Вдоль забора стояли и лежали на земле оставленные хозяевами велосипеды и мотоциклы.

Наш автомобиль советского производства немедленно собрал толпу любопытных. Степенные шахтеры и моряки с трубками в зубах щупали крылья, заглядывали в кабину. Один пожилой англичанин, протолкавшись вперед, вежливо осведомился, не знаем ли мы, как сейчас поживает центр-форвард «Спартака» Семенов.

— Видите ли мы познакомились с ним в тридцатые годы на международной Спартакиаде в Антверпене, — сказал он, — мы даже обменялись спортивными эмблемами... О, я видел русский футбол! — продолжал он, с видом превосходства обращаясь к своим соседям. — Вы увидите, они умеют играть лучше наших!

Другой болельщик хвастал своим самодельным альбомом: он аккуратно наклеивал в него все фотографии советских футболистов, какие публиковались в газетах. Теперь он просил указать их на фотографиях поименно, чтобы легче было следить за игрой на поле. Тут же в толпе зрителей был сухощавый, пожилой англичанин с отличной спортивной выправкой. Нам сказали, что это — знаменитый некогда левый край сборной Англии, мистер Шарп, сошедший с футбольного поля в 1914 году. Он редко посещает матчи, но русских ему хотелось повидать обязательно.

— Я приехал, чтобы посмотреть классический футбол, —