Вальсингамские девы - Анна Морион

– Завтра, после утрени я пойду к нашему новому лендлорду, – завершив молитву, сказал пастор.

– К графу Дрэймору? – воскликнула ошеломленная новостью Кристин. – Зачем?

– Чтобы иметь с ним разговор о нашей церкви. Я подошел к нему сегодня после службы, но он торопился, однако пригласил меня на аудиенцию в свое поместье.

– Но разве он не в силах приехать собственной персоной? – Кристин надеялась вновь увидеть этого лорда и смутно чувствовала необходимость ввергнуть его в еще большее восхищение ее красотой.

– Граф Дрэймор – высокородная особа. Думаю, мы никогда больше не удостоимся чести увидеть его в Вальсингаме, – с легкой усмешкой ответил ей пастор.

Сердце Кристин упало: ее вдруг охватило непреодолимое желание увидеть графа, но слова отца разочаровали девушку.

– Надеюсь, во время моей аудиенции вы не будете предаваться лени, а приберетесь в церкви, – объявил пастор дочерям.

– Когда ты вернешься? Ты успеешь к ужину? – забеспокоилась Кэтрин: она ревностно следила за тем, чтобы отец не голодал.

– Думаю, да. А теперь нам следует отдохнуть от дневных трудов.

Семья улеглась на свои убогие постели.

Первой всегда засыпала Кэсси, но в этот вечер она была полна энергии, и ей отчаянно хотелось затеять шалость.

– Кэти, давай споем песенку? – вдруг раздался в темноте ее звонкий голосок.

– Уже поздно, милая, нам нужно спать, – ответила ей Кэтрин.

– Но мне не спится. Давай споем!

– Боже, Кейт, успокой ее! – раздался недовольный голос Кристин.

– Крис, тебе следует быть сдержанней, – строго сказал ей отец. – Кэсси, мы обязательно споем, но завтра.

– Но я хочу сейчас! Это такая веселая песенка про курочек…

– Да замолчи ты, наконец!

Громкий окрик Кристин испугал бедную Кэсси – она тут же замолчала и глубоко задышала от страха.

– Бог накажет тебя за это! – прикрикнула Кейт на Кристин, осведомленная о том, что означает это тяжелое дыхание Кэсси. – Ты напугала ее! Кэсси, иди ко мне.

Кэсси быстро перебралась на тюфяк Кейт и обняла сестру за шею. Она никак не могла отойти от испуга и не могла понять, чем же она так рассердила Кристин – ведь ей всего лишь хотелось спеть песенку про курочек!

Но Кристин было совсем не совестно: она закрыла уши ладонями и пыталась не слышать вздохи Кэсси, которые лишь раздражали ее.

Утром Кэсси стало дурно: ее лоб горел и был покрыт обильной испариной, а кожа была горячей и влажной. Девушка не пошла на утреню. Кэсси долго ворочалась на своем тюфяке, но все же смогла уснуть. Узнав о том, что Кэсси плохо, соседи Глоуфордов пообещали принести для нее немного молока.

После утренней службы пастор Глоуфорд направился в поместье графа Дрэймора – Риверсхольд, в котором за все время своего пребывания в Вальсингаме не был ни разу, так как старый лендлорд никогда не интересовался судьбой своих крестьян. Пастор шел пешком: он любил пешие прогулки, и в такие моменты чувствовал себя полным сил. Лошади у него не было, а беспокоить прихожан своими проблемами он не желал, да и лошадь в деревне была лишь одна. Поэтому, переодетый в свой лучший костюм, давно затертый и залатанный руками Кэтрин, пастор Глоуфорд шел по пыльной дороге в Риверсхольд. По пути пастор молился о том, чтобы Бог внял молитвам его прихожан, повернул к ним сердце лорда Дрэймора и внял их нуждам. С собой он нес большой пожелтевший ватман со старым чертежом церкви, желая показать его графу, с целью возможной ее реставрации. Как ни странно, пастор верил новому лендлорду и считал, что сам Господь привел его в Вальсингам. Но вдруг пастор вспомнил о болезни Кэсси и разволновался: как чувствует себя его сокровище? Однако знание того, что за ней присматривает Кэтрин, успокоила его: лицо пастора просветлело, и он с новыми силами и надеждами в сердце твердым шагом направлялся в поместье.

Два лорда расположились в большой роскошной гостиной, обставленной дорогой мебелью в английском стиле, пили бренди и обсуждали вчерашнюю поездку в Вальсингам.

– Как в начале девятнадцатого века могут существовать такие убогие места? Я думал, что все они исчезли еще пару веков назад! – удивленно сказал лорд Дрэймор и саркастически усмехнулся. – Ох, дядюшка Бак, какую обузу ты взвалил на мою шею, в обмен на это поместье!

– Но почему твой дядя даже не обмолвился о деревне, когда передавал тебе свое завещание? – спросил его виконт Уилворт.

– Понятия не имею. Возможно, он даже не подозревал о том, что на его земле есть эта деревушка. Я и сам узнал о ней от своего секретаря.

– Но, друг мой, при твоем богатстве, ты можешь сделать для этих крестьян много добра. Ты же видел, насколько они бедны, как кривы их домишки, как бедно они одеты… Нищие, убогие люди.

– Да, Доминик, видел. Но в этой грязи мои глаза узрели не только бедность, но и прекрасный цветок, – сказал Колин Дрэймор, вспоминая красивую скромную дочь пастора – Кристин.

– Будь серьезней. Тебе не следует думать о той девушке, – нахмурился виконт. – Пусть этот цветок останется неоскверненным.

– К чему эти нравоучения? У меня нет желания иметь дело с этой красоткой. Она крестьянка! Я просто отдаю должное ее красоте, – насмешливо усмехнулся граф.

– Тогда следует сказать, что младшая Глоуфорд намного прекраснее твоей красотки, – заметил Доминик Уилворт, и его сердце сжалось от жалости к Кэсси.

– Да, безусловно, но она больна, и это ее портит.

– Но речь идет только о внешности.

– Да, эта малютка с дивными кудрями просто чудо. Мне даже жаль ее, – пробормотал Колин, не желая распространяться о своем негативном мнении о ней.

В тот момент, когда он увидел Кэсси, в его разуме мелькнули те же темные мысли, что и тогда, когда он увидел ее сестру Кристин. Но слабоумие Кэсси оттолкнуло его. Виконт Уилворт, наоборот, проникся к Кэсси искренней симпатией и жалостью. Его очень удивило то, что пастор не лечил ее в детстве и то, как спокойно относился он к болезни дочери, как к должному.

– Я помогу этим крестьянам. Пора показать им блага цивилизации и Просвещения. Я отстрою их дома, церковь, мельницу, другие здания, дороги, заборы… Не сразу, конечно: для начала нужно разобрать все документы, что остались после дяди. Нужно осмотреть сад и избавиться от уродливых скульптур. И откуда у дядюшки была такая любовь к античности? Обновить парк, сад, конюшни. Мне мало одной конюшни, следует построить еще одну, – задумчиво сказал лорд Дрэймор, представляя, как изменит обличие Риверсхольда.

– Лучше позаботься о крестьянах, – настойчиво посоветовал ему друг. – Твои замыслы никуда не денутся, но, пока ты воплотишь их в жизнь, умрет с полсотни крестьян.

– Ах, брось. Ведь жили они как-то все эти годы.

– Да, жили, и поэтому их деревня превратилась в «гнилое местечко», а со временем вообще исчезнет с лица земли. Сколько крестьян там обитает?