Натурщица - Силина Чаплина

в краске, измотанный и уставший. Павел сжимает в руках холсты. Мартина видит его краем глаза.

Мартина. И нет, я больше ждать его не намеренна! И не проси меня помириться с Павлом, пока он сам первый не придет ко мне. Да его даже нет тут, развлекается где-то. Тоже мне, весь в печали. И не заметил, как выгнал лучшую музу. (Наклоняется к Виктору и шепчет.) Молчи о том, что я говорила, слышишь?

Виктор вздыхает.

Павел. Ты все также прекрасна и жестока. Невозможно, просто невозможно быть такой!

Мартина разворачивается, смотрит на Павла.

Мартина. Ох! А, знаешь, и хорошо! (Мартина подходит к Павлу.) Проси на коленях вернуться, может, и приму тебя. Твои слова, это так больно, Павел. Невозможно больно. Я пришла к тебе с миром, с радостью, забыв о твоих словах, а ты не изменился. Ты слишком много требуешь от людей, а сам не лучше. Вот какой ты! Теперь ты неприятен мне.

Мартина гордо приподнимает подбородок и идет к выходу. Павел кидается к Мартине, хватает ее за руку.

Павел. Приходит завтра после обеда.

Мартина (Вырывая руку). Приду

Мартина уходит.

Виктор. Мои маленькие племянники умнее вас!

Павел кидает холсты на пол, а сам ложиться на кровать и закрывает глаза.

Виктор. Где ты был?

Павел. Уходи, оставь меня в покое.

Виктор. Где ты был?

Павел. Писал пейзажи. Как же давно я не делала этого, Виктор. Сначала было так сложно, я закрывал глаза, а под веками — Мартина, открывал — и деревья, пристани, уже не казались такими яркими и живыми. Но теперь я точно решил: никаких муз, никакой любви, никакой Мартины. От этих всех чувств слишком плохо. Я страдаю, Анна страдает. Мы все — страдаем.

Виктор. Мы волновались за тебя.

Павел смеется в ответ, но видит взгляд Виктора и перестает смеяться.

Павел. Вы, правда, волновались?

Виктор. Мартина права. Ты — глупый. Кончено мы о тебе волновались! Даже Мартина волновалась.

Павел бросается к ногам Виктора.

Павел. Она за этим приходила? Она волновалась?

Виктор (поднимает Павла на ноги). У нее и спроси.

Павел. Решено, снова напишу ее портрет. Или старые закончу. (Павел начинает носиться по комнате в поисках нужного холста.)

Виктор. Ты же хотел без Мартины быть.

Павел. Не трави мою душу.

Виктор. Есть ли, что травить?

Павел. К сожалению, есть… Я бы столько отдал, чтобы не была у меня души. Тогда я бы смог спокойно писать, не думая о боли, которую приносит этот мир и глупое сердце.

Виктор. Не будь у тебя души, тебя бы престало волновать искусство. Ты бы не хотел больше писать, не смог бы больше творить. И ты бы съедал себя, прожигаемый изнутри пустотой. В тебе бы только и осталась, так эта пустота. А разве мог бы с пустотой ты быть собой?

Павел ничего не отвечает. Виктор идет к двери, когда его останавливает голос Павла.

Павел. Я и так в вечной пустоте, так хоть было бы не больно. Просто холодно в груди. (Павел касается груди, смотрит на руку, точно видит ее впервые.) Но ты не волнуйся, я переживу.

Сцена шестая

Дом Дениса.

Мартина и Денис сидят на диване в гостевой комнате. Денис наливает Мартине и себе вино. Мартина аккуратно пьет его, Денис выпивает весь бокал и смеется.

Мартина. Ты позвал меня, чтобы выпить в моей компании?

Денис. Нет. Я просто пью строго один день в месяц, по расписанию он сегодня.

Мартина хмыкает, отверчиваясь от Дениса.

Денис. Я хотел поговорить с тобой об уже надоевшем мне Павле и дорогом Викторе. Целыми днями об этом и думаю.

Мартина. И причем же тут я?

Денис. Уговори Павла поехать в Амстердам!

Мартина давится вином и начинает откашливаться.

Мартина. Что?

Денис. Понимаешь, мы с Марией давно мечтаем уехать в Амстердам. На родину Вермеера, ван Дейка, Ван Гога, Рембрандта … (Денис мечтательно улыбнулся). Хочу я туда, всем сердцем! Веришь?

Мартина. Верю… и что? Причем тут я, Виктор и Павел? Съезди с женой и сыновьями, отдохни.

Денис. Нет. Ты не поняла. Я хочу переехать. Но как я могу переехать, ведь мне и фирму перевести нужно.

Мартина. Значит, будет у вас фирма в двух странах.

Денис роняет голову на ладони.

Мартина. Еще один.

Денис. Он не хочет бросать Павла.

Мартина. Они мальчики взрослые, сами разберутся.

Денис. Сомневаюсь.

Денис встает, наливает себе еще вина и подходит к окну.

Денис. Ты видела новости?

Мартина. Нет.

Денис. И не стоит. О девяти из десяти приставленных на выставке художниках все еще говорят, об одном — нет. Другие картины, не оказавшиеся на выставках, у девяти художников продаются. У десятого — нет. И ты ведь догадалась, о ком речь.

Мартина. О Павле. (Выпивает все вино в бокале.)

Денису. Именно! Как мне поехать в Амстердам, когда человек, с которым я веду дело, мой брат, не уедет из города, пока не поможет какому-то бездарному творцу. Торговец картинами должен быть выше этого!

Мартина наливает себе еще вина, подходит к Денису и садится на подоконник.

Мартина. Учитывая, что ты мне не рад, но обратился ко мне, для тебя это очень важно. Почему Амстердам? Почему не родина да Винчи, Тициана, Гварди, Караваджо. Или родина Ренуара, Моне, Делакруа, Сезанна?

Денис. Придираешься? Хочется так мне, и все тут. Все имеют право на воплощение мечты.

Мартина. Если ты объяснишь это Виктору и скажешь, почему тебе это так нужно, он послушает тебя. Виктор хороший и светлый человек.

Денис смеется, а потом выпивает бокал вина. Снова засмеявшись, он бросает бокал в стену. Мартина не дергается, а равнодушно смотрит на осколки.

Денис. Ты знаешь, как познакомились Виктор и Павел?

Мартина. Не интересовалась.

Денис. Тогда, раз ты уже удобно сидишь, я расскажу тебе. Это было три года назад. У нашего печально известного художника был день рождения. И Виктор увидел его на мосту — сломленного, разбитого, готового… собирающегося… с веревкой… к черту! Я сентиментален: мне говорить такие вещи очень трудно. Потом Виктор и живой Павел сидели в баре всю ночь и говорили про искусство, художников. Виктор уговорил Павла показать ему картины. С тех пор Виктор носится с ним, будто он наш младший брат. Нет, я понимаю алкоголь и все