Свет женщины - Ромен Гари
Шрифт:
Интервал:
Сеньор Гальба поднялся, не без некоторого усилия. Недостаток устойчивости он удачно восполнял умением держаться.
- Работа полиции в аэропортах налажена отлично, - заметил он. - Но если вам нужен, скажем, паспорт, я знаю кое-кого...
- Как вы догадались, сеньор? Он коснулся кончила своего носа:
- Глубокое знание порядка вещей в этом мире, сударь. Мы умеем распознать человека, загнанного в угол, мы - мой нос, моя собака и я сам.
Он вышел, пудель тяжело поплелся за ним. Несколько минут я стоял, размышляя о таком заведении, куда бы вас принимали, чтобы исследовать все ваши накопившиеся неприятности, ваше сознание, угрызения совести, воспоминания, страхи, а потом, нажав на какие-то кнопки, все стирали, оставляя, так сказать, чистый лист. У меня не было ни малейшего шанса выкарабкаться из этого самому по очень простой причине: я слишком любил в прошлом, чтобы в настоящем сохранить способность жить, довольствуясь самим собой. Это было абсолютно, органически невозможно: все, что делало меня мужчиной, принадлежало одной женщине. Я знал, что говорили о нас иногда, говорили почти с осуждением: "Они живут исключительно один для другого". Меня огорчала язвительность подобных замечаний, отсутствие в них и намека на великодушие, холодное безразличие к единению человеческих душ. Счастливая любовь одета в наши цвета: у нее, несомненно, миллионы приверженцев во всем мире. Наше братство обогащается каждой новой вспышкой радости. Смех ребенка или нежность влюбленных - всех согревают своим теплом, всем дают место под солнцем. А безнадежная любовь, которая лишает веры в саму любовь, - довольно странное противоречие. Я отыскал в кармане листок со счетом и набрал номер. В трубке раздался ее голос.
- Я только хотел вам сказать... я должен вам объяснить...
- У вас что, больше никого нет в Париже?
- Приходите. Не будете же вы до последнего вздоха слушать эту индейскую флейту... У них, в Андах, это естественно, на высоте в пять тысяч метров не дышат, там только дух испускать... Там - да, но не на улице Сен-Луи-зан-Лилъ... Я уверен, что, когда встречаются два незнакомых человека, как, например, мы с вами, все представляется возможным... Я ведь тоже достаточно пожил на свете, чтобы стараться любой ценой избежать этих белых пятен, где можно написать неизвестно что... Не беспокойтесь, я не стану говорить с вами ни о любви, ни даже о дружбе... может быть, только о взаимной поддержке... Нам нужно... развеяться, обоим... Да, именно развеяться... чтобы забыть...
- Послушайте, Мишель... Это ведь вы?..
- Да, это я. Помните, я вас толкнул, выходя из такси, и...
- Вы пьяны от горя. Что еще произошло?
- ...Я не смог уехать. Я пообещал ей уехать, далеко, чтобы не сорваться в любую минуту и не броситься туда, к ней... И не смог. Я, что называется, слабый, а у нас, когда мы любим женщину, слабость превращается в такую... силу, что... и вот, когда она должна умереть из-за каких-то... технических причин, да, слабый, изношенный организм... потому что слишком поздно это заметили и... Я вам уже говорил, что для нас, слабых, и любовь, и расставания, окончательные и бесповоротные, независимые от нашей воли, настоящие лавины мощи... принимают угрожающие размеры... нежности. Думаю, вы сильная женщина, не могу утверждать, я вас почти совсем не знаю; вот, хочу извиниться, что побеспокоил. Я только и могу, мадам, - заметьте, я опять обращаюсь к вам "мадам", чтобы еще раз подчеркнуть, что мы с вами совершенно чужие друг другу, - я только и могу, что признать свою слабость, потому что сила, мадам, думаю, она не на стороне слабых - видите, я нашел нужные слова, не лишенные к тому же самоиронии, а значит, не все еще потеряно...
Молчание. Я подумал, что она повесила трубку. Сильная женщина. Потом я услышал ее голос:
- Где вы?
- У сеньора Гальбы, в "Клапси"... сеньор Гальба, помните, которому не везет со страховками...
- Ждите меня в баре. Я сейчас.
Я сел за гримерный столик. Шесть выпуклых электрических ламп, бутылка коньяка. За всех влюбленных! За короля! Человек, потерявший свою родину женщину, составлял мне компанию по ту сторону зеркала. Он, другой, я, безродный. Тебя лишили твоей страны, старик. Твоих источников, твоего неба, твоих полей, твоих садов. И на всю мою страну не было другого такого места, как ее волосы, уголка более скрытого и надежного, чем даже мои детские тайники. Когда я видел эти белые локоны, то проживал такие моменты, о которых невозможно говорить иначе как о последней истине, смысле жизни, распространявшемся на все вокруг, даже на то, что ее не касалось; я мнил, что постиг наконец, от каких утрат, каких лишений шипы стали острыми, а камни твердыми. У меня была моя родина - женщина, и мне нечего было больше желать. Голос моей любимой, казалось, сотворен самой жизнью для собственного удовольствия; полагаю, жизнь тоже не может без радости: взгляните хотя бы на полевые цветы, как они веселы - с другими не сравнить. В наш дом в Бриаке время не входило, всегда покорно ожидая за порогом; этот ревнивый страж был так хорошо выдрессирован, что принимался лаять, только когда она, отправившись в поселок, долго не возвращалась. Я вовсе не хочу сказать, что те пути, которые преодолевала каждая пара с начала мира, могут составить самую длинную, самую широкую дорогу на земле. Я говорю о счастливом отсутствии всякой оригинальности, потому что счастью нет нужды выдумывать что-либо. Ничто из того, что нас объединяло" не принадлежало только нам и никому больше: что-нибудь необычное, единственное в своем роде, редкое или исключительное; было постоянство, нечто непреходящее, был наш союз, старше самой памяти человеческой. Не думаю, чтобы вообще существовало когда-нибудь счастье без терпкого привкуса незапамятной древности. Хлеб и соль, вино и вода, лед и пламя, нас двое, и каждый другому земля, и каждый другому солнце.
- Я часто думаю, что бы с нами было, если бы мы не встретились...
- То есть не переспали бы.
- Столько мужчин и женщин проходят, не замечая друг друга! И что потом? Чем они живут? Ужасно несправедливо. Я даже думаю, что, если бы я тебя не узнала однажды, я бы всю жизнь тебя ненавидела.
- Именно поэтому вокруг столько ненависти. Мы постоянно видим людей, которые ненавидят всех тех, с кем им не посчастливилось встретиться; то же называют дружбой между народами.
- А в шестьдесят, когда я состарюсь?..
- Ты, твой живот, твоя грудь, твои бедра?..
- Ну да. Это же ужас! Нет?
- Нет.
- Как это "нет"? Когда от меня только дряблая кожа и останется?
- Не бывает дряблой кожи, бывают истории без любви.
Наши ночи были островами. Мои губы свободно гуляли по пустынным пляжам горячего тела. Я боролся со сном: этот воришка отнимал у меня бесценные минуты.
- Не слышу, Мишель. Ты уткнулся носом мне в шею" ворчишь что-то, шепчешь. Что еще?
- Р-р-р-р.
- Изволь объяснить нормально, в чем дело, раз уж разбудил меня?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!