Лорд Галифакс: Святой Лис - Моргана Девлин

Пока шло строительство, он выгуливал детей в длительных экспедициях далеко от дома. Однажды на такой прогулке за Эдвардом и его сестрой погнался бык, которого они перепугались до смерти, но с тех пор стали «испытывать уважение ко всем быкам, особенно если они были поспокойнее того»41. Видимо, эта встреча с быком вдохновила неутомимого лорда Чарльза заняться вопросами животноводства. Вскоре в парк Гэрроуби доставили не только пятнистых оленей и яков, пригодных для северных йоркширских широт, но также страусов эму и кенгуру, что наводило ужас на окрестности.

Охота на зверей шла с особенным весельем, парк оглашали крики «вперед, за кенгуру!», но даже те из животных, которые уцелели при отстреле, следующей зимой просто умерли от холода. Олени же сбивали с толку стаю охотничьих псов, которые с удовольствием за ними гонялись, вместо того чтобы гнаться за лисами. Это огорчало Эдварда, так как охоту на лис он ценил больше стрельбы по оленям и, взрослея, стал по-тихому избавляться от рогатых животных. Лорд Чарльз очень переживал по этому поводу и пристально следил за своим оленьим стадом, в итоге последние олени исчезли из Гэрроуби только после его смерти.

В 11 лет Эдварда ждала начальная частная школа св. Дэвида, которая не понравилась ему с первого же дня: «В ней я обнаружил такие же методы воспитания и атмосферу, как те, к которым уже был приучен при мисс Хилдер. Директор искренне верил в образовательную и моральную ценность палки и неоднократно ею нас воспитывал, что теперь кажется недопустимым. Я вспоминаю, как однажды был трижды избит перед завтраком тяжелой тростью, которую директор никогда не выпускал из рук, причем за весьма тривиальные ошибки: развязанный шнурок или не доеденный кусочек сухого хлеба, который нам давали перед утренними занятиями. Для многих рискованным приключением были уроки французской грамматики, особенно ценимой директором, но, к счастью, не для меня, поскольку я был хорошо подкован по этому вопросу дома На бытовом уровне мне тоже жилось нелегко в общежитии, так что, учитывая все обстоятельства, мне сильно не понравилась моя частная школа»42.

Школа св. Дэвида славилась своими спортсменами, а поскольку Эдвард не мог полноценно участвовать во многих спортивных состязаниях, то славы ему на этом поприще сыскать не пришлось. Хотя, кажется, других учеников его физические особенности не так чтобы волновали. Как вспоминал его однокурсник Джон Кристи: «Я очень ясно помню, как директор сказал нам на дне Генеральной Ассамблеи: “К нам приедет мальчик, у которого только одна рука, и вы должны вести себя с ним прилично”. Других упоминаний об этом я не помню, по-видимому, этот наказ директора работал»43. Так или иначе, а Эдварду в школе жилось тоскливо. Он с нетерпением ждал каникул, чтобы повидаться с родителями, которые в самой школе его за все три года обучения навестили лишь единожды.

Зато на каникулах наступало долгожданное счастье. Дядя Генри теперь уже учил его стрелять, правда, без инцидентов и здесь не обошлось. Когда в начале обучения Эдвард начал баловаться с ружьем, дядя Генри решительно ружье отобрал, а подростка пристыдил и отослал домой. Это стало ему хорошим уроком, что с оружием обращаться нужно бережно. Наступала пора наконец-то присоединяться ко взрослым для охоты на лис. Это занятие чрезвычайно полюбилось Эдварду – вместе со стаей гончих выслеживать лисиц. Лорд Чарльз же рассматривал охотничьи выезды не как самоцель, а как повод для общения. Постепенно, по мере того как Эдвард взрослел, становилось понятно, что он не так глубоко похож на своего отца, как, возможно, хотелось и ему самому, и, конечно же, лорду Чарльзу.

Несмотря на личную неприязнь к школе, Эдвард получил от директора весьма достойную характеристику. Тот отмечал, что его умственные способности выше средних и что мальчик он действительно умный. Радости отца не было предела: «Мой дорогой ребенок, это самое восхитительное, что только можно услышать: ты преуспеваешь, и я надеюсь и молюсь, чтобы так было всегда. Я очень хочу, чтобы ты приложил все свои усилия в состязаниях и на уроках, чтобы стать гордостью и счастьем нашей жизни. Мы все пережили такое горе в прошлом, и теперь всё, кажется, сосредотачивается на тебе. Да благословляет тебя Господь теперь и всегда, пусть Он делает тебя хорошим. Быть хорошим – единственная вещь, которая действительно имеет значение; люби Бога всем своим сердцем, будь правдивым, послушным и бескорыстным, и это составит все твое счастье здесь, а также после»44.

После школы св. Дэвида Эдварду предстояло отправиться в Итон, с которым у лорда Чарльза были связаны мрачные воспоминания о смерти двух его сыновей. Тем не менее он не отказывался от мысли, что его единственному выжившему сыну предстоит пройти там обучение, хотя и изливал тревогу в своих многочисленных письмах к нему, смысл которых примерно одинаков и сводился к письму, процитированному выше. Раз за разом Чарльз Вуд напоминал единственному наследнику о том, как важно быть первым на грешной земле и хорошим перед лицом Господа.

Быть первым в Итоне у Эдварда получалось неважно. Хотя там было, несомненно, лучше, чем в школе св. Дэвида, основной упор делался на культ легкой атлетики и классическую литературу. С этими дисциплинами у будущего графа Галифакса отношения складывались непросто. Особенно тяжело ему давались древние языки, а изучение классики предполагало прочтение оригинала, а не английского перевода. «Мне удавалось сохранять нормальную успеваемость без особых усилий, но и без отличных показателей. Установленный порядок был скучным, и я так и не научился ценить классику, над которой мы все скорее устало пахали. Артур Бенсон был единственным учителем, которому в то время удавалось оживить Гомера для меня, отводя тридцать минут для официального урока, а затем столько, сколько нам позволяло время, и в течение получаса мы действительно понимали романы и поэзию грека. Гомера всегда раньше проходили по пятницам; но по вторникам у нас был еженедельный перевод латинских стихов, и это было для меня бременем. Трудности никогда не отступали; мои результаты никогда не менялись. Единственный комментарий, который я заслужил от моего наставника, когда положил перед ним результат своих последних усилий – перевод “Долины” на английском, был выражением благодарности за то, что я не намеревался стать поэтом»45.

Отчеты директора об успеваемости наследника лорда Чарльза также были весьма скромными. Директор дал ему такую характеристику после года обучения, в 1896 г.: «Эдвард не выделяется из большинства. Лично я очень доволен им. Он, кажется мне, делает свою работу бодро и в значительной степени успешно. Я не думаю, что он действительно умен, но он надежен, прилежен и с нормальной головой. Он – приятный парень, чтобы иметь с ним дело, дружелюбный и хороший»46.