Из сказок, еще не рассказанных на ночь... - Мира Кузнецова

— Лежать дорогой. Вы же хотели продолжения, — она цыкнула зубом, оглаживая взглядом обоих, — оба. Вот и продолжайте. Не нужно останавливаться.

— Дура грёбанная! Ты рехнулась? — взвизгнула Ирка.

— Я? Рехнулась? — растянула в улыбке губы Светка, — ты же, умная непорочная дева, сама предлагала присоединиться. Я, как гостеприимная хозяйка, отказать желанию гостьи не могу — присоединяюсь, как могу. Я, правда, в состоянии аффекта, но об этом же пока рано говорить?

— В каком, на хрен, состоянии аффекта? Убрала свои железяки и свалила в какой-нибудь лес — спасать гномов от эльфов, — проорала Ирка, впрочем, не делая попыток, выбраться из-под тела Вовчика. Тот лежал смирно, как на учениях, даже не пытаясь прикрыть голый зад, будто услышал команду «вспышка… сзади»

— А говорила, что дура — это я, — улыбнулась Светка и метнула нож с левой, до этого расслаблено лежащей на поясе, руке. Нож перевернулся в воздухе и вонзился в дерево пола рядом с головой Ирки. — Слушаться нужно. Или ты просто стрижку заказывала? — расхохоталась Светка, глядя, как взбледнувшая бывшая подруга нащупывает, загнанный в доску нож, а после — отрубленную почти под корень прядь длинных, тщательно высветленных, в золотистый блонд волос. — Ну, и что мне с вами делать, милейшие бывшие? Порешить на месте, благо, картина живописует о пороке и похоти? Или…

— Или, Свет, — вдруг встрепенулся Вовчик, — или, дорогая! Ну, прости! Я ж мужик! Инстинкты, блин! Охотник проснулся, Свет! Давай шлюшку эту за порог выкинем и поговорим, Свет. У нас же дети. Де-ти, Свет. Лето кончается. За ними и ехать пора.

Вовчик, даже осмелев, начал медленно поворачивать голову, когда Ирка снова взвизгнула.

— Шлюшку? — Иркины руки вцепились в короткие волосы Вовчика, а потом заколотили по плечам и спине. Женщина завозилась под партнером, то ли пытаясь выбраться, то ли сильней прижимаясь к нему. И он отвечал ей тем же. Глядя на эту возню, Светка вдруг поняла, что растеряла желание карать, унижать и оскорблять. Хотелось одного — развернуться и уйти, чтобы не испачкаться еще больше об эту ворочающуюся у ее ног кучу… животной похоти. В мозгу занозой засела единственная мысль — не блевануть на красивое тело мужа, которым все эти годы Светка любовалась, гордилась и всегда недоумевала, что этот античный бог забыл рядом с ней: мелкой, щуплой, бледной и рыжей гномкой? Всегда. Из-за которого застряла здесь, забыв о своих целях и задачах, превратившись в обыкновенную земную женщину: жену и мать. Раз за разом, игнорирующую зов леса. Сейчас она жалела, что когда случайно в лесу наткнулась на лагерь странно одетых людей — ролевиков не развернулась и не ушла. Но это было так странно: плохо склепанные кольчуги; не удобные сапоги на каблуках, которые втыкались в землю; деревянные мечи и щиты, не способные спасти даже от стрелы. Ей стало смешно и любопытно, и она пошла бродить по лагерю. Присела у костра с другими девушками, помогла заплести правильные боевые косы. Именно там он увидел ее, подхватил на руки и неожиданно назвал ее «гномочкой». И это слово, случайно сорвавшееся с языка, решило все. Она осталась и даже отдала ему сердце, презрев себя и сделав свою суть фетишем для его похоти. А ребята, встреченные в лесу стали друзьями, которых она потом учила стрелять из лука, метать ножи, рубить топором и охотиться, прикидываясь одной из них.

Тишина, перемежающаяся томными вздохами, вывела ее из оцепенения. Парочка сменила диспозицию, и уже Вовчик был распластан на полу, окончательно лишившись штанов. Иркины бедра ритмично поднимались и опускались. Спина была прогнута вперед и, судя по звукам, Вовкины губы ловили соски: то посасывая, то покусывая их. Широко расставленными руками женщина упиралась в пол, в правой ладони сжимая рукоять ножа, как опору.

— Животные, — сплюнула Светка и повернулась к выходу из комнаты, — испугались. Перед смертью не натрахаешься, что ли?.. Именно в этот момент нож вошел ей в спину.

* * *

Она сидела на камне и пялилась на свои руки, лежавшие на коленях, так словно она вот-вот хлопнет ладонями по ним и подхватит суму, лежащую у ног, встанет и пойдет. «Куда пойду?» — первая осмысленная мысль вывела ее из ступора. Взгляд снова уперся в сумку у ног. Светка склонилась, подтягивая ее поближе и заглянула в нее: сапоги, стачанные для нее отцом и украшенные россыпью драгоценных каменьев; кольчуга, выкованная дедом для бабушки и подаренная ей; кожаные штаны, которые они шили, смеясь, с матерью вместе; метательные ножи и топор, выкованные под ее руку братом…ножны все так же на ней. Вещи, с которыми она пришла в очередной мир, в поисках отца своему ребенку и задержалась, увидев смеющиеся глаза парня, называющего ее «Гномочкой».

Осознание случившегося заставило вздрогнуть и ощупать спину, ниже лопатки. Сухо. «Амулеты!» Руки снова хватают сумку и зарываются внутрь, глубже и правая выхватывает связку, лежащую на самом дне. Кулон, в который вложены фотографии детей, щелкнул, распахивая свои створки. Она счастливо рассмеялась, одновременно гладя рукой и взглядом личики малышей. Краски на фотографиях стали меркнуть и утрачивать четкость, становясь прозрачными и истаивая на глазах. И вот уже пустая скорлупа мягко отсвечивает полированным металлом. Душу защемило потерей. Больно. Она еще раз погладила уже пустые створки кулона и решительно захлопнула их. «Не справилась. Не успела настроиться на временной поток. Рано. Милые мои, вы просто еще не родились. Я вернулась рано. Вас нет в этом времени. Вы — будущее этого мира. Я клянусь, что найду способ, точку, в которой мы будем вместе». Надела опустевший кулон на шею, спрятав под камизой, и начала облачаться в такую естественную в этом месте одежду. Пора в путь. Посоветоваться с отцом. С братом. Она последняя, из родившихся здесь, в своем мире, и способных ходить меж мирами. Последняя способная дать их народу шанс на жизнь, влить свежую кровь в кровь рода. Она и ее дети — надежда этого мира. Мира, в котором её звали Цветка.

А она забыла об этом, заигравшись в любовь.

* * *

Светка спала, раскинувшись на кровати и почему-то не раздевшись: в джинсах и белоснежной камизе, которую надевала под кольчугу, обнимая рукой обоих близнецов сразу.

«Спит и, кажется, пьяна, как прачка. Молодец, Ируська, напоила ее в хлам», — мысленно ухмыльнулся Вовчик и попятился к двери детской, открыл ее и бочком протиснулся в полуоткрытую дверь. Любовница, возжелавшая «экстриму и сексу под носом у жены» уже ждала, прислонившись к стене и широко расставив