Любовь холоднее смерти - Анна Малышева

– Открой глаза! Проснись!

– Что?! – Она задохнулась, испуганно приподнялась на локте.

– Ты сейчас такое говорила! – также тревожно продолжал муж. – Напугала меня! Что – снился какой-то кошмар?

– Я говорила во сне? – Девушка силилась проснуться окончательно, но какая-то смутная тень еще мелькала перед глазами, иногда затмевая реальность. – Что именно?

– Ты стонала: «Буря, дождь… Старуха узнала его на кладбище!» И еще что-то, только я не разобрал. Все твердила про какую-то старуху и лицо какого-то отца.

– Да, мне снилась старуха. – Лида окончательно пришла в себя. – Никто и не задумался, почему она так испугалась, впервые увидев Эдвина!

– Что?!

– Извини. – Она встала, торопливо накинула висевший на гвозде халат. В комнате стоял ледяной холод, в оконное стекло бросался октябрьский дождь. – Что-то нехорошее приснилось. Что-то не то…

Через два дня, тщательно все обдумав, она взяла у Светы адрес издательства. И еще через день подписала договор, в котором указывалось, что она, Никитина Лидия Павловна, в дальнейшем именуемая «Автор», обязуется предоставить в издательство рукопись, условно именуемую «Продолжение ‘‘Тайны Эдвина Друда’’», не позднее тридцать первого декабря сего года. И взяла аванс.

…И тот, кто наугад берет с полки книгу, неуверенно открывает ее и после коротких колебаний все-таки начинает читать, иногда выбирает для себя больше, чем просто развлечение на вечер…

Она вернулась из института позднее обыкновенного. Света пригласила ее в маленькое кафе неподалеку, и девушки провели целый час за чашкой кофе, обсуждая планы на будущее.

– Везет тебе, – сказала Света, задумчиво размешивая сахар ложечкой. – Я бы так хотела пожить отдельно от родителей! Хотя бы полгодика! Ты не представляешь, как они меня достали!

– А ты не представляешь, как иногда надоедают эти съемные квартиры, – в свою очередь пожаловалась Лида. – Но эта, кажется, самая лучшая. Такая прекрасная комната, совсем как после ремонта. Большая, окна в сквер, мебель в порядке. Да и хозяйка довольно симпатичная. Помогала таскать вещи, представляешь?

– И всего за сто долларов, – сокрушалась Света, обращаясь к своей чашке. – Такие деньги я бы как-нибудь отыскала. Слушай, а может, у твоей хозяйки найдется другая комнатка для меня?

Лида задумалась. Вчера она не успела осмотреть квартиру как следует, но у нее создалось смутное впечатление, что в коридор выходило еще несколько дверей.

– Может, и найдется, – неуверенно ответила девушка. – Кажется, квартира большая… Хотя, если это коммуналка, комнаты могут принадлежать соседям.

– Спроси ее, ладно? – умоляюще сказала Света. – Было бы здорово жить рядом, представляешь?

«Представляю, – подумала Лида. – Скоро настанет пора писать курсовые, сдавать диплом, а тебе нужен кто-нибудь, кто перепечатает, а то и поправит все это. И этот кто-нибудь – я. Всегда я».

Нельзя сказать, чтобы Светлана безжалостно эксплуатировала подругу. Напротив, эта рослая, смуглая и резкая в движениях особа оказывала маленькой Лиде некоторое покровительство. Например, несколько раз одалживала деньги, когда парочка оказывалась на мели. Приносила из дома редкие книги, которые невозможно было достать в институтской библиотеке. Иногда помогала ценным советом – как в последний раз, когда нашла для Лиды работу. Но эта помощь предлагалась не совсем бескорыстно. Взамен Лида оказывала ей сотни маленьких, как будто незначительных услуг, которые тем не менее ложились ей на плечи тяжким грузом. Переписывала экзаменационные билеты и конспекты. Меняла для Светы книги в библиотеке, жертвуя обеденным перерывом между лекциями. Перепечатывала ее курсовые, на экзаменах передавала под партой свои шпаргалки, чтобы Света имела возможность списать. Это было нечто вроде мягкого рабства, которое почти незаметно со стороны, никем не осуждается, да собственно, ничего дурного в себе и не заключает… Но разорвать такие цепи намного труднее, чем любые другие, – именно потому, что они незаметны.

– Как твой роман? – осведомилась Света, дымя пятой по счету сигаретой. Она курила почти не останавливаясь, даже выходила для этого посреди лекций. Может, поэтому ее кожа приобрела странный, желто-восковой оттенок, а под глазами лежали коричневатые тени. – Дело идет?

– Я еще не начинала, – призналась Лида, морщась от дыма. – Никак не могу решиться…

– Чего же ты тянешь? Сдавать к Новому году. Купила бы себе подарок, они ведь заплатят!

– Да я не тяну, просто думаю, с чего начать. Понимаешь, когда этот загадочный мистер Дэчери выясняет, что старуха-наркоманка почему-то ненавидит Джаспера, он решает, что это важная улика и…

Света остановила ее резким движением сигареты – на стол посыпался пепел:

– Не рассказывай мне эту чушь!

– Чушь? – изумилась Лида. – Но на этом кончается первая половина романа…

– Я этот роман терпеть не могу! – огрызнулась та.

– Ты… Почему?! – Девушка не находила слов от удивления. Они со Светой вместе учились на отделении художественного перевода, и она знала, что та с великим пиететом относится к классической английской литературе. И даже считает себя ее знатоком.

– Потому, что он не закончен, – бросила Света все с тем же презрительным видом. – Для меня любой незаконченный роман – это мусор.

– Только потому, что ты не знаешь конца?

– И поэтому тоже. И не только поэтому. – Она глубоко затянулась, и Лида снова прищурилась от дыма. – В любой незаконченной вещи есть что-то досадное, раздражающее. Как будто тебя завлекли, наобещали с три короба, а потом обманули. Да какого черта я должна читать то, что даже ничем не заканчивается? Когда я узнала, что какое-то издательство желает закончить «Эдвина Друда», я так смеялась!

Неожиданно она встала, оставив в пепельнице все еще дымящийся окурок. Накинула пальто – щегольский английский «дафл-кот» цвета морской волны с золотыми пуговицами. Небрежно поцеловала подругу в щеку. Губы у Светы всегда были сухие и колючие, помадой она не пользовалась.

– Увидимся в понедельник, – сказала она, укладывая в сумку сигареты и зажигалку. – Счастливая ты – сейчас начнешь обустраиваться на новом месте! Я серьезно говорю – разузнай насчет второй комнаты!

И она ушла. Лида проводила ее взглядом, потушила сигарету в пепельнице. Допила свой кофе. На душе у нее было как-то смутно. Она знала, что Света приезжает в институт на новеньком зеленом «Рено», который отец подарил ей три года назад к двадцатилетию. Но еще ни разу подруга не предложила ее подвезти, хотя иногда, во время своих скитаний по Москве, Лида жила совсем неподалеку от нее. Она чувствовала, что та относится к ней слегка свысока, мирилась с этим, но иногда спрашивала себя: нужно ли это терпеть, не стоит ли возмутиться? Была еще одна причина, из-за которой общество Светы иногда ее тяготило… Но Лида старалась об этом не вспоминать.