Метро 2033. Муос - Захар Петров

«Нужна идея, которая дала бы людям надежду выбраться когда-нибудь из подземелья и объединила бы всех, — веско убеждал Глава собравшихся. — Метрожители не верят ни в бога, ни в справедливость. Нужна новая религия. Нужно дать мощный позитивный вектор их эмоциям и устремлениям. Итак, надо сообщить населению Метро, что они не единственные уцелевшие на планете. Весть эта обрадует большинство здравомыслящих людей, поднимет дух, прибавит оптимизма и сил для борьбы за выживание.

Другой аргумент в пользу экспедиции — возможность в ходе операции примирения и объединения враждующих режимов Метро. Силами одного Полиса этот проект поднять невозможно. Проведение экспедиции потребует ресурсов многих станций, заставит нас сотрудничать, и это может послужить первым шагом к сплочению.

И последнее. В человеческой природе заложено отзываться на крик о помощи. А ведь мы пока еще люди. Или?»

После речи Главы в помещении воцарилась тишина, которую первым нарушил особист:

— Я доложу ситуацию Генсеку и буду ходатайствовать об участии Красной Линии в миссии.

И тут все, кто еще десять минут назад кричал о безнадежности и ненужности экспедиции, как ни в чем не бывало стали обсуждать ее детали.

Сообщения о намечаемом походе в Минск пошли на Красную Линию, в Ганзу и другие государства. Вопреки пророчествам Расанова большого энтузиазма это предприятие у правительств не вызвало. Но в то же время они боялись, что неопределенные выгоды, которые, может быть, сулит этот проект, безраздельно достанутся Полису, поэтому предоставили помощь, согласившись поддержать экспедицию бойцами и вооружением. Однако костяк экспедиции составлял спецназ Полиса — во избежание конфликтов и разногласий, которые могли бы просто погубить и без того опасное предприятие.

Расанов настоял на своем участии в экспедиции, хотя Главный долго не соглашался. Но только это могло дать министру статус кшатрия-воина, а значит, снимало единственный барьер на его пути к вершине. Он был молод, смел, уверен в своих силах. Он чувствовал, что удача на его стороне. Красный комитетчик также был включен в группу, но отказался называть свою фамилию, поэтому был окрещен Комиссаром.

Полуголодная Арбатская Конфедерация предоставила прибор ночного видения и какого-то доходяжного раскосого мужичка с большой головой и уродливым перекошенным лицом. Сначала ему придумывали всякие издевательские клички, но ученые, по настоянию которых он был включен в группу, охарактеризовали новомосковца как «индивидуума с уникальными ментальными способностями». Значение этих слов спецназовцы не совсем понимали и стали называть вновь прибывшего Менталом.

Министры, военные и ученые долго спорили об объеме задач экспедиции. Наконец в приказе они были определены следующим образом:

1. Найти источник и инициатора радиосигнала.

2. Наладить постоянный радиоконтакт с Минским метро.

3. Оказать помощь минчанам.

4. По-возможности вернуться в прежнем составе.

Но существовала еще другая, секретная часть задания, в которую посвящены были только Расанов и Дехтер. Они (главным образом первый) должны были собирать разведданные о Минском метро для оценки его возможной угрозы, а равно пригодности для колонизации в будущем. Особое внимание следовало уделить обороноспособности и политической системе, создать почву для формирования в будущем агентурной сети. При этом Расанову и Дехтеру были даны практически не ограниченные полномочия. Не исключалась возможность «в интересах безопасности Полиса и при наличии к тому благоприятных предпосылок принять меры к упреждению угрозы, в том числе вооруженным путем». Что это значило на самом деле, Расанов прекрасно понимал, а Дехтеру было все равно. Ну и еще одним побочным заданием было контролировать действия представителя красных, планы которых были неизвестны, но вполне предсказуемы. Его возвращение в Москву Советом Полиса было признано нежелательным. Выслушав эту часть задания, Дехтер едва заметно кивнул.

Каждый член группы был строго предупрежден о необходимости принятия исчерпывающих мер для выполнения задач, причем к осуществлению следующей разрешалось приступать только после выполнения предыдущей.

Непоследней фигурой в экспедиции должен был стать радиомеханик. Оба спеца, собиравшие приемник, были слишком стары, да и слишком ценны для своих государств. Поэтому принять участие в экспедиции было предложено Игорю Кудрявцеву.

Сказать, что Игорька обескуражило пожелание руководства Полиса, — значит ничего не сказать. Ученик радиста не на шутку испугался и нутром почувствовал, что, если ему все-таки придется участвовать в экспедиции, обратно он уже не вернется. Он был физически слаб, практически не умел обращаться с оружием, а кроме того — придушен комплексами и сознанием своей никчемности.

В раздумьях Игорь забрел в рубку. В ней по-прежнему стоял радиоприемник. Он с грустью посмотрел на этот уродливый прибор и на тюфяк на полу. Что его ждет, если он откажется? Ведь во всем Московском метро он никому не нужен. Если он умрет, этого никто не заметит. Да, в принципе, он ничего не теряет.

На следующий день Кудрявцев дал согласие. Какой-то чиновник равнодушно сообщил, что сегодня же он должен идти с основной группой на подготовительные сборы, на «полигон» — с вещами.

Вещей у Игоря не было и собирать ему было нечего, а прощаться — не с кем. Он подошел к своему учителю, который, как всегда, сидел в мастерской и рассматривал близорукими глазами старый аккумулятор, надеясь его каким-то образом оживить, переложив свинцовые платины. Игорек в двух словах рассказал ему о том, куда идет. Как ни странно, Степаныч выполз из своей нирваны. Он не стал охать и отговаривать, только как-то необычно засуетился, схватил потрепанный рюкзак и стал собирать туда инструмент. Игорек заметил, что руки старика трясутся. Он, не жалея, ссыпал в рюкзак отвертки, припой, коробку с редкими деталями. А когда туда же отправился и единственный рабочий тестер, Игорек не выдержал:

— Степаныч, а как же ты?

Мастер усмехнулся:

— А я языком проверять буду…

Затем он сбросил с полки несколько томиков по радиоделу, выбрал самый, на его взгляд, толковый и тоже засунул в битком набитый рюкзак. Потом задумался и сказал:

— Жаль, что я старый такой. Я б с тобой пошел.

Степаныч смотрел не то ученику в глаза, не то сквозь него. Может, он вспоминал своего сына, а может, просто думал, не забыл ли чего. Игорьку безумно захотелось обнять этого человека, но он постеснялся, повернулся и пошел. Хотя и чувствовал, что старик еще долго смотрел ему вслед…

* * *

Кудрявцев шел шестым в группе. Они направлялись к заброшенной станции, которая являлась учебным лагерем для спецназовцев и сталкеров. Товарищи по отряду сначала категорически отказывались принимать Игорька. Ему открыто объявили, что он — даже не слабое звено в цепи, а просто-таки «разрыв». Но потом с ним все же смирились и, даже решив, что спецназовца негоже называть «Игорьком», дали ему прозвище Радист. Радисту выдали АКСУ со съемным штык-ножом, три снаряженных патронами магазина и две ручные гранаты. Кроме того, на спину ему водрузили мешок с провизией. Радист еле шел. Он видел, как его товарищи несут такие же по объему мешки, но нагруженные тяжелыми боеприпасами, и стыдил себя за слабость.