Лес видений - Павлина Морозова

Батюшка сосредоточенно покивал головой и обратился к Немиле.

– А тебе чего привезти? Тоже как всегда? Бусин крупных и мелких, жемчуга речного, цветных лент? Шкатулку и зеркальце? Али ещё какие пожелания будут? Может, посуды красивой желаешь?

Тут Немила замялась, не нашлась с ответом. Готовить она умела из рук вон плохо, рукоделием занималась редко, и то только тогда, когда делать было совсем нечего, а оттого сих пор ничего не умела мастерить, кроме самых примитивных браслетов и бус, а шкатулочек, зеркал и прочей дребедени она и так насобирала на десяток лет вперёд. Всё это было не то, хотелось ей чего-то совершенно иного.

Тут из-за угла избы подул ветер, и солнце мгновенно скрылось, отчего всё вокруг потускнело.

Немила снова с тоской подумала об уходящих тёплых днях и в сердцах воскликнула:

– Батюшка! Привези мне чего-нибудь такого, чтобы напоминало о лете, о радости, о солнечных днях!

Батюшка поначалу показался обескураженным таким ответом, но потом рассмеялся.

– Хорошо, я поищу на базаре то, что ты просишь. Летнее, солнечное, радостное? Что бы это ни было, я обязательно его найду.

Затем, когда пожелания насчёт подарков закончились, сёстры вместе с батюшкой спустились с крыльца и вышли к дороге, где уже собрались другие семьи, провожающие своих мужчин в дальний путь.

Кое-кто плакал, чаще те женщины, которые впервые отправляли сыновей в такую даль, и некоторые дети, которые ещё не успели привыкнуть к вынужденному расставанию с отцами и братьями. А в остальном прощание было слишком привычным ритуалом, чтобы проливать по этому поводу слёзы. Да, в стычках могли и убить, и покалечить, но, слава Хорсу, мужчины из этих краёв почти всегда возвращались домой тем же составом, что и уходили, потому что суровое воспитание с детства закаляло их и приучало к выживанию.

А глядя на то, как ловко батюшка запрыгивает на спину гнедого коня, Немила тихо гордилась родителем: вот в ком энергии хватит ещё на дюжину походов!

Пожалуй, будь она мужчиной, тоже бы каждый раз радовалась, оставляя знакомые места, чтобы устремиться в неведомые дали, встряхнуться, насытиться впечатлениями, да хорошенько соскучиться по дому. И всё же, не хотелось бы ей родиться мужчиной, потому что она знала, что доля мужская тоже нелегка: многие дни без отдыха скачи на лошади, спи на голой земле, тренируй без устали своё тело, чтобы было крепким и ловким, никогда не показывай, что тебе страшно, и не позволяй своим слабостям взять над тобой верх.

Нет, увольте, самое лучше – быть женщиной, причём не простой, а знатной, чтоб спать да обеда, гулять и наряды менять, а ещё поедать вкусные и сладкие фрукты в любое время года и танцевать, и петь под бойкую игру приглашённых музыкантов, пока дорогой муж занят делами высокой важности.

– Не скучайте слишком, скоро уж увидимся, – коротко добавил батюшка, махнул рукой и тронул пятками лошадиные бока.

Конь фыркнул, неторопливо двинулся с места. Его круп покачивался, а хвост лениво болтался из стороны в сторону, отгоняяя злых и толстых осенних мух.

Вслед за батюшкой и его конём потихоньку потянулись и остальные мужчины деревни, все как один медлительные, молчаливые и расслабленные. Немила знала, что они продолжают мысленно прощаться с каждым кустком и настраиваться на дальнюю дорогу. Сейчас выйдут из деревни и все вместе остановятся в чистом поле, оставят там дары, помолятся Солнцу, и тогда уж можно считать, что начался отсчёт их путешествию.

Женщины же не спешили расходиться, ровно как и дети, они вбирали в память каждое мгновение, пока спины их мужей, отцов, братьев и дядьёв не скрылись из виду, ведь они знали, что в следующий раз смогут увидеться не ранее, чем через месяц, а то и через два.

Вот последний всадник скрылся за поворотом дороги, что петляла вдоль кромки леса, и постепенно все начали расходиться, чтобы заняться обыденными делами по хозяйству. Загремели вёдра, застучали топоры, зашуршали грабли и лопаты, а самые шустрые уже отрядились идти на поле, чтобы собрать остатки озимой пшеницы и ржи.

Немила попыталась было прибиться к полевым, чтобы потом у реки незаметно улизнуть, но у неё ничего не вышло.

– Стой! Ну-ка, стой, кому говорят! – прикрикнула Злоба. – Ишь ты, опять улизнуть собиралась! Иди скотину корми и хлев убирай! А я, пока корову буду доить, за тобой пригляжу!

Свесив голову, Немила развернулась и послушно двинулась через улицу обратно к дому. Эх, позорно попалась у всех на глазах! Терпеть она не могла убирать в хлебе, а сёстры, как назло, вечно ей самую грязную работу оставляли и ещё насмехались: мол, раз ничего больше не умеешь, так страдай и терпи!

Похожи они были, сестрицы, на тех самых мух-кровопийц: такие же приставучие и кусучие. Терпеть она не могла обеих, что Злобу, двуличную гадину, которая на людях всегда добренькая и хорошенькая, а наедине ядом брызжет – только уворачивайся, что Нелюбу – самовлюблённую и заносчивую, до невозможности приторную в общении и при этом страшно мнительную. Вот уж у кого нужно учиться от домашних дел отлынивать! У той вечно то мигрени, то за сердце хватается, а как пальчик уколет своим шитьём, так весь день страдать будет.

Ничего не попишешь, сегодня их взяла – пусть порадуются, пока могут. Гордо вздёрнув голову и не глядя ни на кого, Немила вернулась к своему дому, прошагала мимо сестёр и устремилась в сторону заднего двора. «Подумаешь! Не такое уж большое дело в хлеву почистить!» – уговаривала она себя, но как-то ей не удавалось особенно поверить в свои же слова.

В отсутствие батюшки сёстры вечно норовили возложить на младшую сестру какую-нибудь работу, да потяжелее, да ещё всю дорогу попрекали, что она ленива и нерасторопна. И некому было вступиться за неё, такую беззащитную, поскольку остальные бабы в деревне всегда вставали на сторону сестёр (завистливые злыдни) и обидно говорили: «Немила-белоручка, тебя такую непутёвую за одни красивые глазки никто замуж не возьмёт!»

Ну ничего, она ещё им всем покажет! Вот возьмёт и убежит, не сегодня так завтра, и послезавтра, и послепослезавтра… Замечтавшись о том, как где-нибудь недалеко от деревни, например, на лесной опушке, посреди медленно облетающей с деревьев листвы, она внезапно встретит царевича, Немила взяла в руки лопату и принялась за уборку, не обращая внимания ни на косые взгляды старшей сестры, ни на вид и запах свежих коровьих лепёшек.

Узкая речушка ещё не успела промёрзнуть полностью, но вдоль её берегов за ночь образовался лёд. Грязь под ногами застыла комьями, из которых тут и там торчали жёлтые палки бурьяна. Проогулка средь такого унылого пейзажа кого угодно ввергнет в хандру, но находиться дома было ещё хуже. Сёстры донимали Немилу с утра до вечера так, что сил не было терпеть. Вот она и сбежала сегодня, ни свет, ни заря, на своё любимое место у реки Ежевики, где летом было чудо как красиво и где обычно собиралась вся молодёжь деревни. Вот только сейчас не лето, а конец осени, и потому Немиле приходилось гулять в гордом одиночестве, а попутно сердито думать о том, что по возвращении снова придётся и дрова рубить, и воду носить.