Попаданец совсем не герой. Том 2 - Артем Всеволодович Туров

меня. Я даже несколько раз была довольно сильно побита ими, но вскоре они уступили напору. Старший охотник даже начал учить меня ходить правильно в лесу, и читать следы. Я ничего не просила, и лишь молча работала грузчиком, качая выносливость и силу, параллельно со скрытностью.

Про скрытность я никогда не забывала, постоянно крадясь по деревне, или даже у себя в доме. За это тоже меня часто избивали, но мне было пофиг.

Очень возможно, что я не права, и нужно принять свою семью и любить их. Но я воспринимала этих людей как свиньей. Поймите меня правильно, в позапрошлой жизни я тоже была родителем, и знаю, что такое следить за детьми. Даже делая скидку на средневековые реалии, даже делая скидку за мир, этих животных я не могла считать родителями. Я понимаю, что они не виноваты, похоть промыла им мозги, вместе с местными блядями, которые считаются богами. Но все же, а мне то, что с этого?

Но были и у меня проблемы. Наступал переходный возраст, и зов тела ощущался все сильнее. Иногда очень хотелось уединится и пошалить хотя бы с пальчиками. Но я решила, что это будет отличной тренировкой, на силу воли. Так что старалась игнорировать это, концентрируясь на новой для меня учебе, а именно — стрельбе из лука.

Стрелять из лука меня никто не обучил, но я попросила взрослых охотников дать мне чей-то старый лук, и потихоньку занималась этим на заднем дворе нашего дома. Когда я хотя бы примерно начала понимать, как это делается, я стала брать лук в лес. Где в основном тренировалась. А в двенадцать лет я прострелила какую-то птичку, и была безумно горда собой. Конечно, я не побежала хвастаться этим перед родителями, как сделал бы настоящий ребенок. Я просто оставила дичь в доме, и пошла в свой угол, чтобы помедитировать.

Через два дня я прострелила еще одну птичку, и мне очень не понравился взгляд одного из охотников. А за десять дней до исполнения моего совершеннолетия мои опасения сбылись. Я как, как часто, бывало, в последнее время, носила на поясе брюк (я носила кожаные брюки) свою дичь, а на спине носила вещи старших охотников. Но вскоре четверо из пяти, забрали свои вещи и удалились, и я осталась с Диком наедине. Я почему-то была уверенна, что он не посмеет ничего сделать с несовершеннолетней, ведь за это строго карали. Однако удар в затылок, убедил меня как же я ошибалась.

Проснулась я от боли снизу. Я лежала, привязанная руками к стволу, а этот придурок насиловал меня, натужно пыхтя. Я подавила панику, и спокойным тоном попросила, чтобы он меня отпустил. Но то меня не послушал. Я не чувствовала ничего кроме боли и горечи, от осознания, что меня опять ебут без моего согласия. Никакой похоти не было, хотя этот козел за пол часа успел кончить в меня дважды. А потом долго держал мои ноги приподнятыми.

— Я не стану дожидаться, пока ты повзрослеешь и найдешь кого-нибудь сама. Мне самому в хозяйстве пригодится такая справная девка. Тебе же все равно скоро нужно будет выйти замуж, считай тебе повезло. А чтобы ты не убежала, тебе поможет беременность.

Через двадцать минут он просто развязал меня. Я была физически слаба, а он держался сзади. Так что до деревни у меня не было возможности убить его. Когда я зашла в дом, мои “родители” улыбались, смотря на меня понимающими взглядами. На мое взбешенное состояние они не обратили внимания.

Я первым делом пошла в задний двор, где у нас была баня. Баня из себя представляла просто деревяную постройку, где мы все умывались нагретым солнцем водой. Однако, мне этого было недостаточно, так что я развела во дворе костер, куда скинула несколько камней. Подождала, пока они не нагреются до красноты. После, при помощи палок скинула эти камни в бочку с водой.

Вода моментально зашипела и нагрелась. Убедившись, что вода почти ошпаривает кожу, я разделась и вошла в бадью. Старый советский трюк с горячей ванной, не раз спасал меня от незаконнорожденных детей. Мне было больно, тело горело, рана в вагине начала снова кровоточить. Но я упорно сидела, и чистила себя, пока вода не остыла.

После я надела свои брюки и топик, и направилась прямо к дому деревенского старейшины. После стука, дверь открыла жена старейшины и пропустила меня в дом. Сам старейшина прибыл в гостиную через двадцать минут, видимо снова сношал свою ненаглядную дочь. В Лаире это было нормально. Я рассказала ему о насилии, и о том, что я несовершеннолетняя. На вопрос, почему не пришел мой отец, я прямо ответила, что не доверяю этому козлу. Старейшина мрачно принял донос.

— Конечно это преступление. И я лично оповещу орден про это. Но, видишь ли, есть и другой закон. Если ты беременна его семенем, то уже считаешься его женой, так что в таком случае даже орден ничего ему не сделает, чтобы не лишать ребенка отца.

— Я уверенна, что я не беременна. Позовите знахарку, пусть она меня проверит.

Конечно, такие уебанские законы были нелогичны, и для меня являлись дичью, но я решила добиться своего, и отправить этого козла на рудники, где ему и самое место.

Знахарка проживала недалеко, и прибыла через пять минут. Достала какой-то круглый артефакт, и приказала поставить руку на него. Артефакт не среагировал.

— Это дитя не беременна.

После этих слов старейшина помрачнел еще больше. А я поняла, что он был возмущен не фактом насилия, а тем, что я не стала покорно принимать свою судьбу.

Старейшина быстро проводил знахарку из дома, я понимала, что сейчас начнется торг и угрозы, поэтому проскользнула с ней, сославшись что мне не хорошо. Старейшина попытался удержать меня, но я вырвалась и пошла рядом со знахаркой. Та лишь улыбнулась понимающе. Как только мы отошли на несколько метров, она заговорила.

— Зря ты надеешься на орден. Старейшина не доложит им. Все знают, что Дик заплатил пять серебряных монет за тебя. Так что мой совет, не делай себе хуже. Просто смирись.

Смириться я, конечно же не собиралась. Но и делать глупости не входило в мои планы. Так что я вернулась домой. Первым мне встретился “отец”, который по виду хотел меня обругать. Но я ударом в яйца не дал этому гандону открыть рта. А после долго избивала его ногами. Прибежавшего на шум старшего “брата” я встретила ударом в кадык. “Мать”