Смотри, я падаю - Монс Каллентофт

И его номер телефона.

Она входит теперь в меню для туристов, стала банальностью, растиражирована для всех, переведена, опубликована и вскоре забудется, ему хочется повернуть снимок, но он и так знает, как выглядит фотография, он раздал уже тысячи таких же карточек за последние три года.

Он поворачивает снимок. Эмма на другом пассажирском сиденье, а не на том, что пустеет рядом с ним, пятый терминал аэропорта Арланда виднеется сквозь ливень, она сидит на фоне стены дождя и улыбается.

Сегодня ровно три года, как я видел тебя в последний раз.

Ты не забыта. Это мое обещание тебе, никогда не перестать тебя искать.

Тим чувствует, как нанесенный им удар, применение силы, все еще держится в теле, как последние остатки глубокого вдоха. Он отодвигает тонкие белые шторы, видит, что у подъезда останавливается курьер на мотоцикле из «Пиццерии Тони».

Семья Адаме проголодалась. Пицца заказана с дополнительной порцией сыра. Кто желает на десерт дорожку кокса, может заказать с доставкой на дом. Попросишь о добавке «белого» сыра или «снега», получишь в центре пиццы один грамм кокаина, надежно упакованный в маленький белый пакетик, устойчивый к жаре. Закажешь дополнительно десять кусочков «сыра», получишь десять граммов.

В семье Адаме пиццу едят часто.

Примерно через час после доставки мужчина и женщина начинают бить друг друга и кричать так, что у соседей дрожат стекла. Дети сначала пугаются, тихо плачут, но и это слышно через тонкие стены. Затем дети плачут громче, после чего понимают, что лучше всего молчать.

Посыльный из пиццерии уезжает.

На улице тихо, жара держит людей дома, старый кондиционер постанывает и фыркает, пытаясь изо всех сил охладить две его комнаты.

Он живет на втором этаже из четырех в небольших апартаментах по адресу Calle Reina Constanza, номер двадцать. Дом строили в семидесятые годы, как и значительную часть города. Фасад покрыт квадратными плитками, которые с годами почернели от влажности. Изношенная до потрепанности электропроводка свисает под его эркером, и двадцать окон дома закрывают белые металлические жалюзи и ставни. Все, кроме его окна. Он – единственный, кто не боится света и не прячется от него, привычка, которую он привез с собой из Швеции и которая непонятна ни одному из его соседей.

Тим снимает квартиру у «лорда трущоб» Мальорки, который берет с него тысячу пятьсот евро в месяц. За эту цену он вынужден терпеть, что в ванной пахнет плесенью, что на газовой плите из трех конфорок работает только одна и что колонке, греющей воду, удается доводить температуру драгоценных капель максимум до тридцати градусов.

Улица Reina Constanza оставляет желать лучшего.

Вся эта часть города, которая называется Son Foners, тоже.

The wrong side of the river,

the wrong side of the road[20].

Как и в случае с Avenida de Gabriel Alomar, частью крупной магистрали города Пальма, которая разрезает город, как вентиляционная шахта, громогласная и дымная. Даже в квартире, которую должен бы защищать от шума ряд соседних домов, он слышит шум автомобилей, чувствует смесь выхлопных газов с вонью из химчистки в соседнем доме, запах масла из мастерских по ремонту машин в здании напротив и шипящего фритюрного масла из кебабной на улице.

Квартира с меблировкой. Зеленый синтетический диван. Мозаичный столик из металла в гостиной. Обои в красно-золотых тонах с медальонами не менялись со времени постройки дома, электричество потрескивает, а в спальне кровать с матрасом, который прогибается, как только он хочет прилечь отдохнуть. Никаких фотографий Эммы или Ребекки. Их здесь нет, и не забыл ли он о чем-то, Вильсон ведь что-то говорил? День еще не закончился, но ему хочется освободить мозги от всего, он просто хочет опуститься на диван, включить телевизор и посмотреть без звука какую-нибудь программу по CNN, увидеть самые последние взрывы, вранье, ожидаемое падение нравов. Пожелтевшие дверцы кухонных шкафов прячут треснувшую посуду, но он соблюдает в кухне чистоту, особенно в это время года, когда крысы, тараканы и муравьи совершают массовые набеги в поисках остатков пищи. В туалете есть окошко именно такой величины, чтобы он мог выбраться через него и спрыгнуть на крышу соседнего дома, перебежать дальше к балкону, потом перепрыгнуть на другой балкон, с него на цистерну, с нее вниз на дворик, где сушат белье, и через проходной двор в дом, который стоит на авеню Las Avenidas. Он не знает, открыта ли дверь черного хода, но она из стекла, так что в любом случае он сможет выбраться этим путем, если возникнет такая необходимость.

У него в квартире есть тайники. Бутылки тоже есть, с прозрачным алкоголем, с разноцветным алкоголем, с вином, а в морозильнике бутылка крепкого ледяного Ору́хо, из виноградных выжимок, подарок от крестьянина, которому он помог, работая в детективном бюро Хайдеггера.

Ему хочется сесть, но он задерживается у оконной шторы, смотрит на улицу, как наконец-то опускаются сумерки и температура вместе с ними. Улица медленно пробуждается. Чилийцы на первом этаже выставили на тротуар стулья, а цыгане в одноэтажном домике слева открыли окна. Они спокойно беседуют друг с другом, и он не пытается понять, что они говорят, он предпочитает бормотание, а нищие испанцы и нищие уроженцы Мальорки, живущие здесь, начинают возвращаться с работы, опущенные плечи, сгорбленные спины, усталые лица, довольные лица, еще один день работы, еще один день в жизни низкооплачиваемых, еще один день с едой на столе, еще один день в надежде на то, что дети будут жить лучше, чем они сами.

Они спят пару часов, отдыхают, убирают в доме, а потом выходят, потому что наступает время второго дыхания, и тогда оживают все, независимо от того, каким был день. Кофе, пиво, неспешная прогулка по району, сплетни с соседями, лай собак, беготня детей, удары мячей о стену, и темнота, которая медленно укрывает деревья, зеленеющие, несмотря на жару и засуху.

Но этот час еще не наступил.

Сейчас собираются алкоголики, у которых есть работа, в ресторане Las Cruces. Те, что сидели там весь день, так и сидят, а новые застрянут надолго.

Включается белая вывеска с логотипом «Кока-Колы», крутятся лопасти машины для дробления льда, размешивая густую массу лимонных льдинок, Тим замечает владельца, жирного Рамона, выходца из Андалузии, который вытирает прилавок ветхой тряпкой, пока его кубинская жена Ванесса встряхивает пакеты с чипсами, чтобы те снова стали пузатыми, как новые. Одна из проституток с верхнего этажа над рестораном приезжает на работу, паркует свой красный мопед между двумя машинами, здоровается с мужиками в баре, слегка выпячивает грудь, чтобы их порадовать, и исчезает в парадной семиэтажного дома.

Никто не ездит в отпуск. Ни у кого на это нет денег. Если куда-то едут, то едут домой, к родственникам. Все всегда дома в какое-нибудь время суток. Все знают всех, и благодаря этому у них хватает ума понять тех, кто не хочет знать вообще никого. Они думают, что он, швед, el Sueco, один из тех, кто стремится к одиночеству, несмотря на то, что ему хотелось бы быть одним из них, по-настоящему, но они его таким не считают, они знают, кто он, почему он здесь, и они его жалеют. Он их не пугает, но его судьба пугает их, да и что бы они могли ему сказать?