Бабочка и разбойник - Сандра Филд

— Великолепная, не правда ли?

— Ты знаешь ее?

— А кто не знает!

— Я!

Ее лицо и тело были незабываемыми. Она была сногсшибательна, и Сэт безумно хотел познакомиться с ней. Может, ему наконец удастся преодолеть холодность, которую он чувствует по отношению к женщинам последние восемь лет.

— Удивительно, что ты никогда ее не встречал, Сэт, — заметил Конвей. — Ты ведь интересуешься классической музыкой?

Сэт действительно любил классику. Несколько лет назад его старинный друг Джулиан из Берлина дал ему послушать несколько записей классической музыки.

— Да. Но при чем здесь она?

— Это Лия д'Анджели, — ответил Конвей. — Любимица публики и критиков. Не говоря уже о производителях дисков и прессе. Я вас представлю! — Чуть повысив голос, он крикнул: — Лия!

Она оглянулась, увидела Конвея и рассеянно улыбнулась. У нее были темные глаза и волосы. Ее губы и ногти были огненно-красного цвета. О господи, какие у нее чувственные губы! У него пересохло во рту. Она приветливо сказала:

— Конвей! Рада видеть тебя!

Лия знала Конвея почти шесть лет, его вклад в развитие искусства позволил ей четыре года назад купить скрипку Страдивари, что очень обогатило ее игру. Из-за Конвея она даже согласилась на один вечер нарушить свое уединение. Он наклонился к ней и поцеловал ее на европейский манер, в обе щеки.

— Позволь тебе представить моих друзей.

Она приготовилась принять их так же тепло, как относилась к Конвею.

— Пит и Джиннин Соньярд из Мейна. Сэт Толбот из Нью-Йорка. Лия д'Анджели, скрипачка.

Сэт Толбот стоял здесь, прямо перед нею. Заходящее солнце освещало его светлые волосы, его зеленые глаза смотрели на нее. Лия была шокирована. Она побледнела, у нее было такое ощущение, что пол уходит из-под ног. Сэт! Мысль работала лихорадочно. Не может быть! О господи, помоги мне отсюда исчезнуть!

Собрав всю свою волю в кулак, она попыталась сконцентрироваться. Но увидеть его снова, после стольких лет... Она быстро закрыла глаза, надеясь, что, когда их откроет, все это окажется сном.

— С тобой все в порядке, Лия? — забеспокоился Конвей, подхватывая ее под локоть.

— Да... извините. Я, наверное, перегрелась, — она виновато улыбнулась.

— Мне очень приятно с вами познакомиться, синьора д'Анджели. У меня есть все ваши семь дисков, и я не раз их слушал.

Первоначальный шок и смятение сменились яростью, которая захватила Лию. Как смеет он вести себя так, как будто они никогда раньше не виделись? Как будто восемь лет назад она не отправляла ему двух писем, в которых сообщалось о его надвигающемся отцовстве?

— Вы мне льстите! — сказала она холодно.

Сэт удивленно посмотрел на нее.

— Мы никогда с вами не встречались, синьора д'Анджели? Даже не могу себе представить, когда я мог вас обидеть.

Она так хотела ему сказать: Как же, мистер Толбот, вы не помните, как мы занимались любовью на балконе отеля в Париже? Или те два письма, которые я вам отправила позже, сообщая о своей беременности?

Хоть это и доставило бы Лии большое удовлетворение, она решила промолчать. Если Сэт Толбот хотел еще раз не признавать ее существования, она позволит ему так поступить. Таким образом, она будет держаться от него подальше. И она солгала:

— Я не думаю, что мы с вами встречались, мистер Толбот. Но вы мне очень напоминаете человека, которого я предпочла бы забыть. Пожалуйста, простите мне мою грубость.

Все. Она извинилась за свою резкость прилюдно, не сказав ему при всех правды. Повернувшись к Конвею, она добавила:

— Я бы завтра с удовольствием с тобой позавтракала, если у тебя есть время.

Конвей элегантно поклонился.

— Для тебя, Лия, у меня всегда есть время. В восемь тридцать здесь, в фойе?

— Чудесно, — сказал она.

Но потом она совершила ошибку, взглянув на Сэта. Он уставился на нее, его брови поползли вверх, а на лице было такое замешательство, что она подумала, что ему надо было стать актером, а не владельцем крупной корпорации. Призывая на помощь все свое самообладание, она вымолвила:

— Я опоздаю, у меня забронирован столик. Мне нужно идти. А вам хорошо провести вечер.

— До встречи! — пробурчал Сэт.

Этого никогда больше не случится, подумала про себя Лия, направляясь к выходу так, будто для нее не было ничего важнее ужина.

У нее не был забронирован столик в «Риф рум», она только надеялась, что у них найдется столик для нее. Нельзя было сказать, что она была очень голодна. Вновь она разозлилась. Ее каблуки звонко цокали по каменной дорожке, пока она шла мимо рабаток, красного жасмина и гибискуса. До того момента, как она встретила Сэта Толбота, она собиралась поесть в «Трэйдвид рум». Как он только посмел вести себя так, будто до этого никогда ничего не было? И потом ему хватило наглости спросить, чем он ее обидел. Холодный, безответственный мерзавец. Ее шаги замерли. Это ее дочь — вот кто был настоящей мерзавкой, ее ненаглядная Мариза, чьи глаза были такими же зелеными, как пастбища летом, прямо как у Сэта.

Когда Лия поняла, что глупо ждать ответа на письма, она взяла за правило не говорить с прессой о своей личной жизни. Так что, хотя и было известно о существовании ее дочери Маризы, это имя редко упоминалось в газетах. Ей повезло, что во время беременности она поправилась совсем немного, и знакомый портной перешил ее концертное платье. Ей пришлось пропустить всего два концерта. Когда ее срок подошел, она с помощью родителей купила маленькую ферму в восьмидесяти милях от Манхэттена. Банк предоставил ей ипотечный кредит, местный плотник провел необходимые перестройки. Ее дочь родилась в маленькой больнице в пяти милях от фермы. Скрипачка наняла няню, купила машину, устроила свою жизнь и сделала все для своего ребенка. Эта ферма стала их домом, дав матери и дочке ощущение необходимой стабильности. Несмотря на предательство Сэта, она не позволила ему изменить ее жизнь. Но забыть о нем она не смогла. Каждый раз, глядя в зеленые глаза своей девочки, Лия видела его. Она никем не смогла его заменить. За последние восемь лет она ни разу не ощущала такого возбуждения и тяги к мужчине, какое тогда почувствовала к Сэту. Ее постель была холодной, а сердце свободным. Почувствовав хотя бы раз такую страсть, не так легко потом найти ей замену. Это было то, что осталось ей от Сэта, наряду с разбитыми мечтами и осмотрительностью, оплаченной немалой ценой.

И что ей теперь было делать? Конечно, она могла завтра утром улететь, сославшись на внезапные проблемы в семье. Но если она уедет, ей не придется больше видеть Сэта. Завтрак с Конвеем, а потом она уедет. Сэт будет ее искать. Она была в этом уверена. Как долго они пробудут вместе, пока он не заговорит о прошлом? И, что гораздо важнее, как долго она сможет молчать и сдерживать свою злобу?