Фрау Маман - Лия Блэр

«Опять к Горину пожаловали», — разозлилась Мира и тут же себя одернула. В подобном ключе думать более чем неправильно.

Если она Ромку считала бабником, то Костя являлся конкретной блядью. Когда поблизости раздавался женский смех, то точно рядом с ним. Внешне, конечно, он красавчик, и вполне в ее вкусе, но подцепить триппер в первую брачную ночь желания не возникало. Папа Гера всегда говорил, что гулящие мужики доводят только до венеролога.

Наконец под бой курантов всем отдали команду: расслабиться, и довольные родители с соседями принялись пить и танцевать. Зная положенный ритуал, Мира не спешила вставать из-за стола, чтоб не нарваться на Фрау Маман, которая вытащит ее из комнаты любым способом и прикажет рассказывать стихи или петь песню. Унизительным являлось не само действие, а то, что это обязательно надо было делать перед гостями. Такое непонятное и странное проявление хвастовства своим ребенком.

Едва часы показали два часа ночи, она ускользнула в свою комнату. Лежа на кровати, закинув ногу на ногу, рассматривала на фото в сотовом дурашливые лица друзей, их покрасневшие на морозе щеки и вытоптанную надпись на снегу: «Мира, мы тебя любим!» Улыбка сама собой растягивала губы, а на душе становилось тепло.

— Мира! — громкий голос Фрау Маман в подпитии перекричал МС Вспышкина и Никифоровну в динамиках. — Komm zu mir!

— О нет, — простонала в подушку дочь, зная последствия. — Иду!

— Видал! Она у нас дрессированная, — хрюкающим смехом властная женщина завела свою пластинку, вынуждая дочь плестись со скоростью улитки, чтоб оттянуть время посрамления. — Сейчас придет. А ты, Костенька, не стесняйся. Кушай, милок. Тощий ты, как Кощей, ей Богу!

— Я жилистый, — засмеялся собеседник.

Впервые за семнадцать лет дочь Ивановых всерьез подумала ослушаться и сбежать. Проще голой на Красную площадь выйти, чем, не дай Бог, петь… при невыносимом соседе! И вообще, какого черта он приперся?! Остановилась она за углом в своих невеселых мыслях и немом монологе из одного вопроса: «За что?»

— Эй! Леопольд! Выходи, подлый трус, — опять прокричала родительница. — Не вынуждай меня передумать по поводу деревни!

Ничто не могло заставить отказаться от поездки, и она послушно и обреченно вышла к гостям и… к Косте.

— Смотри, какой прынц к нам пожаловал, — пиарила женщина гостя. — Красавец! Весь в мать. Может, женится на тебе, дуре, как подрастешь.

— Мам! — покраснев до самых мозгов, полным страдания тоном повысила голос несчастная.

— А ты на мать не ори. За таким, как у Христа за пазухой будешь. Сытая и обласканная, — махнула рукой Фрау Маман.

— Пап! — попытала девушка счастья у другой родительской половины.

— Гера, не сметь мне перечить! — пресекла вмешательство мать, а танцующий здоровяк послал своей супруге воздушный поцелуй, капитулируя без боя.

— Ты, Костенька, не смотри, что она у нас мелкая. В бабкину породу пошла. Зато она умница. Домовитая и послушная. Готовит хорошо, деток любит. Нарожает ораву— гарантирую, — улыбка Кости становилась шире, а Мира просто закрыла глаза, представляя себя невидимкой или где-то на краю Света. — Только ты не обижай мою ласточку, я за нее любого опиздюлю до реанимации. Для нас, родителей, счастье детей — главное. Гера, еб твою мать! Не лезь к елке. Миша, убери его, нахуй!

Пока еле стоящий на ногах дядя Миша оттаскивал папу Геру от сияющего символа Нового года, Горин поспешил удержать конструкцию от падения.

— Мам, хватит. Ты хоть понимаешь, как мне стыдно? — быстро тараторила пунцовая дочь, пока их никто не слышал.

— Глупости. Он еще не слышал, как ты поешь, — сердце у той так и ухнуло вниз, волоча за собой все внутренности, после слов матери.

— Мам, хочешь я буду каждый день на лестничной площадке петь, даже частушки твои похабные, только сейчас не надо, а?

— Я бы послушал, — присев рядом с Мирославой, Костя не скрывал своего веселья.

— Вот скажи мне, чего ты добиваешься? — злобно прошипела она ему в лицо, стиснув кулаки.

— Погуляешь со мной на выходных?

— А ты не староват для прогулок? — лишь для проформы задала вопрос, зная, что согласится.

— Жду не дождусь, когда ты пожалеешь о сказанном, — стереть его ухмылку хотелось до зуда в деснах.

— Я погуляю с тобой. Доволен?

— Очень, — прошептал Костя ей на ушко и перевел внимание на хозяйку дома. — Маргарита Васильевна, спасибо вам за гостеприимство, но мне пора бежать. Дома гости заждались.

Несмотря на нежелательную договоренность, Мирослава была благодарна Горину. За все время он ни разу не бросил на нее по-настоящему обидного взгляда, не настоял на постыдном пении, да и Фрау Маман не одернул в ее алкогольных фантазиях. Воспитание говорило само за себя, хоть и не вязалось с его образом жизни. Бесспорно радовал факт, что с этого момента она будет заниматься своими делами и готовиться к отъезду, а там, как знать, «новоиспеченный жених» забудет про свидание.

Месяц после новогодней ночи Иванова старательно бегала от соседа. В период январских каникул сделать это труда не составило, а вот после приходилось прилагать все усилия.

Ничего удивительно, ведь второго января Мирослава с удовольствием вдыхала деревенский воздух, мчась навстречу Ирке, наплевав на недовольные взгляды местных сплетников.

Время пролетело стремительно и с лихвой компенсировало все тяготы прошлых дней. Все было как всегда: радость, смех, наивная грусть, откровения и много всего, что содержит в себе настоящая дружба. Если, конечно, не считать подбитый глаз Ромашки, подсвеченный подругой. Нелепая история.

Ничего не предвещало мордобоя. Компания молодых людей веселилась на задворках, одетая по последнему писку деревенской моды: валенки, в которых нога потеет и без носок; штаны с начесом из стариковских запасов; вместо шапок у девочек пуховый платок с обмоткой вокруг шеи, который назойливо щекочет щеки и нос, так что при чихании лучше не приближаться к твердым поверхностям; а мальчишки поголовно в странных ватниках и фуфайках, со стороны — зэки на лесоповале.

Писки и крики не смолкали, потому что снежки, прилетевшие в лицо — это цветочки, а вот пригоршня снега за шиворот превращала табун мурашек в орду бизонов.

Пока высокий и плечистый Николай Сычев ловил Мирославу, в желании отомстить за отпечаток его физиономии на снегу, Ромашка с грацией пантеры, осторожно ступая, подкрадывался к Ире со спины, та же старательно лепила «снаряды» для новой атаки.

Лихорадочный блеск в глазах хищника отсвечивал на расстоянии. Предвкушение победы раззадоривало и пьянило. Крики остальных тщательно скрывали его приближение.

— Ромашка, я предупреждаю… — заявила Ирка, не поворачиваясь, зачерпнув очередную порцию снега.

— Лучше бы пообещала, — наигранно сладким тоном заявил Рома, не прекращая продвигаться вперед, но сгруппировавшись.