Полет бабочки. Восстановить стертое - Татьяна Рябинина

Мальчишника Денис устраивать не стал. Даже не позвонил никому из многочисленных знакомых. Сидел в номере, смотрел телевизор, пил пиво и скучал по Инне. Звонил ей по двадцать раз на дню. А у нее то сотовый недоступен, то по работе занята. Думал без конца, что она там делает. Не то чтобы ревновал, но все равно как-то не по себе было. Он ведь так о ней толком ничего и не знал. Как она жила раньше, с кем встречалась.

По взаимной договоренности они о прошлом не упоминали. Решили, что откровенность откровенностью, но до нижнего белья обнажаться не стоит. Что было, то было — и не нужно об этом. Однако и это благое на первый взгляд решение таило в себе подводные камни. Не суйся — и останешься цел. А вот что там, в темном омуте прошлого прячется, какая такая глубоководная пакость — или не прячется вовсе? Лучше об этом и не думать. Но как-то время от времени думалось. Или по себе судил?

А тут еще сестру почти на месяц раньше срока в роддом отвезли. Они-то все думали, что Яна уже после их с Инной свадьбы родит, а вышло совсем по-другому. Беременность протекала тяжело, да и роды были непростые, мальчик появился на свет слабенький, совсем крошечный. Денис звонил сестре каждый день и Инну попросил позвонить. Он еще раньше познакомил ее с Яной, но они друг другу не слишком понравились. Яна, измученная тяжелой беременностью, без конца ныла и дулась, сказала ему потом, что Инна — избалованная кривляка. Инна ничего о Яне говорить не стала, но видно было, что знакомство ей удовольствия не доставило. Поэтому и попросил позвонить, узнать, как дела, — может, и наладят потихонечку отношения.

— Ты Яне не звонила? — спросил он, когда они уже выходили из ресторана.

— Яне? — удивленно переспросила Инна.

Вот тут-то он и выпустил наконец пар. Это смутное полунедовольство-полураздражение мучило его весь вечер, и надо было дать ему выход. Не поссориться, нет, просто найти повод, чтобы слегка возмутиться. Чтобы она оказалась виновата. Совсем немножко. Не из-за прически же выяснять отношения, в конце концов!

— Ин, ну я же просил тебя! — Он даже голос не повысил, просто посмотрел с укоризной. — Она же моя сестра, она себя плохо чувствует, ребенок себя плохо чувствует. Я же не прошу тебя к ней ехать и изображать любовь и дружбу. Просто позвонить и спросить, как дела.

— Прости. — Инна закусила губу и отвернулась. — Я один раз позвонила, было недоступно. Думала, позвоню попозже, а потом…

— Завертелась и забыла. Понятно.

— Да нет. — Инна прищемила дверцей край шубы, подергала сосредоточенно, приоткрыла дверцу. — Забыла, но не потому, что завертелась.

— А почему? — не в силах справиться с противной вредностью, продолжал настаивать Денис.

— С Мариной начались проблемы.

— Да, я все хотел тебя спросить. — Он с радостью ухватился за возможность переключиться на другую тему, пока не заклинило окончательно. — Уехала твоя кузина?

— Уехала, — сухо ответила Инна.

— А я думал, она на свадьбу останется.

— Я тоже думала.

— Вы что, поссорились?

— Нет.

Видя, что Инна к разговору не слишком расположена, Денис решил, что разумнее будет промолчать. А еще разумнее — отвезти ее домой и поехать к себе. Что-то у них сегодня не клеится. Как бы не испортить все окончательно. Не хватало только перед самой свадьбой поссориться из-за ерунды. Досадно.

Сегодня утром рядом с ним в самолете такая девочка сидела. Мордочка глупенькая, ваксы в три слоя, зато талия — ладонями обхватишь, бюст четвертого размера и юбчонка замшевая такой длины, что сиди он не рядом, а напротив, вполне мог бы ее трусы разглядеть. И косила на него так красноречиво. Только он вполне целомудренно сделал вид, что спит. Закрыл глаза и такого себе напредставлял. Только не с этой фифой, разумеется, а с Инной. И вот такой облом.

Впрочем, почему же сразу облом? Надо просто взять себя в руки, успокоиться. Сам во всем виноват. У человека неприятности — и с подругой, и с работой, и с сестрой двоюродной, внезапно свалившейся на голову, тоже что-то неладно вышло, а он тут раскапризничался, как маленький, все ему не так.

Кто-то говорил ему, что перед свадьбой часто так бывает. Начинает вдруг человек нервничать, раздражаться из-за пустяков. Некоторые даже из-под венца сбегают. Просто потому, что страшно становится вот так все поменять в одночасье. Инфантильно? Да, пожалуй. Или наоборот, потому что уже не глупый мальчик восемнадцати лет, который плохо соображает, что семья — это ответственность?

Они уже добрались до Озерков, вот сейчас, за поворотом, Иннин дом. Денис решил полностью положиться на нее — как она себя поведет.

Инна посмотрела на него удивленно:

— А ты что сидишь? Или у тебя месячные?

Это было грубо, совсем не в ее стиле. Он удивился и почувствовал еще большее раздражение. Надо было срочно что-то придумать и ехать домой. Но в голову ничего не приходило. Оставалось только пожать плечами и пойти за ней. Мимо скамейки, на которой мок всю ночь каких-то три месяца назад.

* * *

Инна ушла переодеваться, Денис прилег на диван, включил телевизор, пощелкал пультом, переключая каналы. Что-то мешало.

Он сунул руку под подушку-думку в виде полосатой рыбки и нащупал какую-то книгу в мягкой обложке. Вытащил, оказалось, английский разговорник для начинающих. Полистал с удивлением, картинки посмотрел.

В комнату вошла Инна в каком-то полупрозрачном халатике, с бутылкой пива и тарелкой соленых крекеров.

— Будешь?

— Пиво на вино — это…

— Оно, — усмехнулась Инна. — А я буду.

— Зачем тебе разговорник? Ты же хорошо английский знаешь.

— Покажи. — Инна взяла книгу в руки, полистала, нахмурившись, небрежно бросила на журнальный столик. — Наверно, Маринка оставила. У меня такого и не было.

Она налила себе в бокал пива, села на ковер рядом с диваном.

— Так что у тебя с сестрой все-таки произошло? — спросил Денис, почесывая ее за ухом, как кошку.

Инна молча допила, поставила бокал на пол.

— Честно говоря, меня все это очень беспокоит, — начала она медленно, словно обдумывала каждое слово. — Понимаешь, она вдруг заявилась ни с того ни с сего на следующий день после того, как ты уехал. Позвонила с вокзала. Здрасте, я ваша тетя. То есть кузина. Мы с ней лет десять не виделись. Нет, даже больше, двенадцать. Мы с папой к ним в Сочи приезжали, когда мне тринадцать было. Наши с ней отцы — братья, но они тоже не очень ладили. Да и приехали мы к ним… Они же две комнаты из трех сдавали все лето, а тут мы. Никто, конечно, ничего не говорил, но…

— Отношение чувствовалось?

— Именно. Притом Маринке уже пятнадцать было, такая барышня, красилась, курила потихоньку, болталась где-то целыми днями со своей компанией. Со мной вообще почти не разговаривала. Давала мне понять, что я еще маленькая. А тут вдруг приехала… Ну совершенно чужой человек. Я сначала просто не знала, как с ней обращаться. Потом как-то наладилось. Первые дня два было все нормально, разговаривали, по городу гуляли, по магазинам.