Волчья стая - Сурен Цормудян
Шрифт:
Интервал:
— А если я тебе патроны продам, из которых порох ссыпан?! — Сошедший по ступенькам здоровяк продолжал отбрыкиваться от «мамаши».
— Да что ты заладил со своими патронами, китаеза окаянный! — хрипела «Ира».
— Какой я тебе, к чертям, китаеза, дура старая! — разозлился «медведь».
Он встал посреди кантины и вдруг уставился на Ивана. Булава исподлобья посмотрел на него, приподняв одну бровь и проглотив очередной кусок мяса. Затем поднес вилку ко рту. Откусил еще шмат и, опустив глаза, принялся жевать.
Паша Ходокири нервно дернул рукой и нахмурился.
— Гони бабло, ирод, и разойдемся мирно, — блажила женщина.
— Мы и так мирно разошлись. Я же тебе не врезал. Отвали, — огрызнулся Паша и снова воззрился на Ивана.
— Ты в этом уверен? — «Мамаша» скривилась в гнилозубой улыбке.
Откуда ни возьмись выросли два бугая в клетчатых рубахах и коричневых жилетках из низкокачественной кожи. И без того отличавшийся характерным разрезом глаз, Ходокири прищурился еще больше, глядя на истуканов.
— Монозиготные, что ли? — пробормотал Павел, видя, что эти двое отчаянно похожи.
Возможно, дело было в одинаковых узких лбах и заостренных лысых черепушках. Или в челюстях, смахивавших на копыта тяжеловоза — такие же оттопыренные вперед и с мохнатой волосней.
— Чего? — спросили хором «двое из ларца».
— Вы близнецы, что ли, однояйцовые?
Публика в кантине притихла, и взоры приковались к назревавшему скандалу.
— А сам по яйцам получить не хочешь, чувак? — прорычал левый бугай.
— О-о-о. Да тут и извилина, похоже, одна на двоих, — выдохнул Ходокири и вдруг выпучил глаза прямо на Ивана, заметив, что тот снова поднял на него взгляд.
Мясо кончилось. Однако осталось вино. Булава демонстративно поднял бутыль и покачал ею, показывая Павлу, что та еще не пуста.
Павел сжал кулаки и пробуравил невозмутимое лицо Булавы испепеляющим взглядом.
— Научите его уму-разуму, сынки, — ухмыльнулась «мамаша», обращаясь к бугаям.
— Так это детки твои? — скривился Ходокири. — Ну, блин, и семейка!
— Гони монету, придурок! — рявкнул тот, что стоял слева.
Тем временем Иван запрокинул голову, выливая в горло содержимое бутылки. Он выпил все до капли. Хлопнул ладонью по столу, оставляя на нем причитавшуюся за еду и выпивку плату в виде горсти бронзовых монет, и резко встал. На лице Павла уже засияло выражение, означавшее: «Ну наконец-то!» Иван замахнулся бутылкой. Ходокири занес кулак. Удары оказались практически одновременными. Булава обрушил бутыль на голову правого бугая. Павел врезал свой кулак в лицо левого. Разбросав «монозиготных» в стороны, оба смутьяна кинулись к выходу. Паша крикнул: «Валим!» Все произошло так быстро, что они уже проделали половину пути до заветного выхода из борделя, когда позади еще только раздались визг «мамаши» и грохот столов, сломавшихся под падающими телами амбалов.
Несмотря на то что Иван был на метр дальше от двери, чем его спутник, он первым выскочил наружу. Не сбавляя темпа, он пригнулся и скользнул под деревянный брус, который заграждал выход. Брус этот, находившийся на метровой высоте, выполнял две функции. Во-первых, к нему привязывали коней. Во-вторых, дебошир, если таковой оказывался в баре и пытался сбежать от охранников, непременно натыкался на эту преграду. Он либо налетал на нее, либо резко сворачивал, что неизбежно снижало скорость. Булава знал об этом и просто поднырнул под деревяшку, заставив понервничать двух верховых жеребцов, привязанных к брусу вожжами. Такая, весьма условная, преграда едва ли могла помешать Ивану, но с Павлом вышло иначе. Ни ловко поднырнуть, ни свернуть на девяносто градусов он не мог, поскольку весил много больше Булавы, а потому счел самым разумным продолжить бег. Ходокири налетел на брус, и тот с хрустом лопнул пополам. Жеребцы обеспокоились не на шутку. Один стал нервно выбивать сухую пыль, а второй попытался встать на дыбы и при этом подбросил фрагмент бруса, к которому был привязан. Дерево врезалось в нос второму коню, и тот дернулся в сторону. Павел тем временем кувыркнулся и растянулся на грунтовой дороге. Чертыхаясь, он вскочил и бросился догонять Ивана. Они свернули в темный проулок, когда на улицу уже выскочили два оскорбленных охранника и местная «Ира». Перепуганные жеребцы дали двум нарушителям спокойствия неплохую фору. Это были кони охранников, и тем стоило немалых усилий отловить и успокоить своих четвероногих друзей.
* * *
Артем шел по улицам Ендовища в направлении, указанном ему администратором «Короля дорог», — к местному борделю. Уже совсем стемнело. Редкие здания могли позволить себе наружное электрическое освещение. На некоторых фасадах висели тусклые лампы с растительным маслом. Таких было совсем немного. Бывали случаи, когда неизвестный доброжелатель срывал такую лампу и разбивал ее о стену, вызывая пожар. Посему масляные лампы висели довольно высоко, и ниже непременно крепился небольшой резервуар с водой, чтобы даже камень, брошенный в лампу, не приводил к беде. Такое освещение было практически бесполезным, но хотя бы обозначало то или иное строение. Несмотря на сгустившийся мрак, городок еще не спал. Где-то слышались голоса, приглушенные стенами. Откуда-то доносились музыка и смех. А вот залаяли собаки. Послышалось ржание встревоженных чем-то лошадей. Мужские крики. Затем женский. Снова мужские. Полукров нахмурился и прибавил шаг. Случайность ли то, что они летят со стороны борделя?
Артем уже почти миновал очередное здание, когда из-за угла выскочили две сопящие тени. Одна из них буквально налетела на Полукрова.
— Черт! — воскликнула огромная тень. — Что за… Тёма? Ты ли это?!
— Ходок? — изумленно выдавил Полукров. Затем повернул голову ко второй тени, чьи очертания призрачно обрисовывались мрачными бликами ближайшего фонаря. — Булава?
— О, Артемка, здоров! — выдохнул Иван.
— Почему шум? Вы опять что-то натворили? — нахмурился Полукров.
Чутье подсказывало ему, что он угадал. Однако он все же испытывал некоторое облегчение от того, что встретил друзей.
— Слушай, Тёма, ты вот сам посуди, — заговорил Павел. — Представь, что тебе продали патроны, с которых ссыпали порох…
— Твою мать, Ходок, ты что, опять проституткам не заплатил?
— Да я почти все монетки спустил на ремонт байка! Можно сидеть по ноздри в дерьме, но рейт должен быть ухожен! Не наш ли это кодекс?
— А как, мать твою, наш кодекс о рейтах касается кидняка в вертепах?
— Да это они мне кидняк подсунули! У нее зубов нет! Ну, представь патроны, с которых…
Топот копыт и конское фырканье прервали их спор. Все трое устремили взоры на угол здания, откуда несколько мгновений назад появились Булава и Ходокири.
Всадники вырвались на перепутье двух улиц. Это были охранники-близнецы. У одного в руке факел. У другого — нагайка.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!