Розамунда, любовница короля - Бертрис Смолл

Поля были засеяны и зерно дало дружные всходы, когда во Фрайарсгейт прибыл Генри Болтон, впервые с прошлой осени, и с грустью объявил о том, что его добрая жена леди Агнес разрешилась крошечной дочерью в самый праздник Святой Юлии. Ребенок находится на попечении кормилицы, поскольку леди Агнес скончалась от родильной горячки вскоре после появления на свет дочери.

Вечер он и Хью коротали в зале.

— Вижу, Розамунда в добром здравии, — заметил Генри Болтон. Племянница приветствовала его почтительно, а после ужина учтиво попросила разрешения удалиться.

— Она крепкая девочка, — кивнул Хью.

— Похоже, она тебя любит.

— Я ей вместо дедушки, — пробормотал Хью.

— Надеюсь; ты ее не избаловал? Ты часто учишь ее розгой? — допытывался Генри, пристально уставясь на старика.

— До сих пор в этом не было необходимости, — запротестовал Хью. — Она добрая и послушная малышка. Если вдруг засвоевольничает, я быстро внушу ей правила приличия. Даю тебе слово, Генри.

— Вот и хорошо, — довольно улыбнулся Генри. — Ну а ты, Хью? Надеюсь, тоже не болеешь?

Черт бы побрал Агнес! Если старик, которого он выбрал в мужья Розамунде, отправится к праотцам, Фрайарсгейт наверняка будет для него потерян!

— Ни в малейшей степени, Генри. Мое здоровье здесь поправилось, — напрямик объявил Хью, прекрасно понимая, что на уме у собеседника, и едва удерживаясь от смеха.

— Я должен снова жениться! — выпалил Генри.

— Что же, это мудро с твоей стороны, — согласился Хью.

— Брат Агнес заявляет, что я должен вернуть ему Оттерли, — признался Генри.

— Нет, он твой. Отец Агнес подарил его дочери в приданое, и она могла делать с поместьем все, что пожелает.

Передай Роберту эти мои слова, ибо именно я составлял бумаги на владение Оттерли. Поищи в ее вещах, и ты найдешь эти бумаги. У Роберта Линдси есть такие же. Он отлично знает, что Оттерли принадлежит тебе, просто решил посмотреть, нельзя ли выманить его хитростью. Я засвидетельствую правду перед любым судом. Если скажешь это шурину, сразу заткнешь ему рот.

— Спасибо! — с благодарностью выпалил Генри.

— А тебе советую после года траура искать другую жену, — жизнерадостно заключил Хью. — Моя кузина была хорошей женщиной. Будет трудно найти другую такую же.

— Я уже выбрал невесту. Пойми, нет времени скорбеть об Агнес целый год. Ты не станешь жить вечно, Хью, а ведь, сам знаешь, я хочу, чтобы мой сын женился на Розамунде.

Даст Бог, парнишка хотя бы пойдет ножками, когда это случится, — откровенно заявил Генри.

— Вот как, — промямлил Хью, не зная, то ли сердиться, то ли забавляться подобным бессердечием. Значит, по бедняжке Агнес некому будет плакать.

— Ее зовут Мейвис, она дочь фригольдера с маленьким владением, граничащим с Оттерли. Отец дает ей в приданое треть своих земель из тех, что примыкают к моим. Мы поженимся после Пасхи. Она молода и, должно быть, плодовита.

— И все же она всего лишь младшая дочь, — проницательно заметил Хью.

— Ее братец наплодил уже с полдюжины сыновей, а у отца полно детишек от любовницы. Мать Мейвис — женщина холодная. Хорошо, что дочь пошла не в нее, — хмыкнул Генри. — Я уже залез ей под юбку, а она только просила еще.

— Надеюсь, она была девственна, — подлил масла в огонь Хью. — Ты должен быть уверен, Генри, что в жилах первенца течет твоя кровь.

— Уж в этом не сомневайся, — заверил Генри. — Я сунул в нее палец перед тем, как употребить впервые, причем по требованию отца.

— Ты, конечно, привезешь невесту сюда и познакомишь с Розамундой, прежде чем наградить ребенком, — сказал Хью.

— Обязательно. А как Фрайарсгейт? Процветает?

Хью кивнул:

— Не сомневайся. В конце зимы был неплохой окот, да и много коров отелились. Хлеб поднялся дружно, да и фруктов, похоже, будет много. Год должен быть урожайным.

— Как насчет шотландцев?

— Держатся своей стороны границы, — отмахнулся Хью.

— Вот это прекрасная весть. Мне сказали, что они избегают Фрайарсгейта, потому что здешние холмы слишком круты и перегонять украденный скот почти невозможно, но с этими разбойниками никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Так что держи ухо востро, — напыщенно посоветовал Генри.

— Обязательно, Генри. Обязательно, — пообещал Хью.

Родственник убрался на следующее утро. Розамунда пришла попрощаться с дядей. Он внимательно оглядел ее в последний раз. Ничего не скажешь, здоровая сучонка и сильно подросла. В рыжих волосах переливались золотистые отблески. Янтарные глаза вопросительно уставились на него, прежде чем ресницы скромно опустились и девочка низко присела.

— Что же, племянница, не знаю, когда снова выберу время навестить тебя, — буркнул Генри. — В следующий раз привезу твою новую тетю, договорились?

— Ты всегда желанный гость во Фрайарсгейте, дядя, — ответила Розамунда, вручая ему маленький квадратик, завернутый в шерсть и перевязанный ниткой.

— Что это? — удивился он.

— Это брусочек верескового мыла, которое я сама сварила для твоей невесты, дядя, — пояснила Розамунда.

Генри Болтон потерял дар речи. Он был не настолько бесчувствен, чтобы не понять, что племянница не слишком его жалует. Но подарок для Мейвис?! Поразительный жест для столь юной особы.

— Я отвезу ей мыло, и большое тебе спасибо, Розамунда. Твои манеры безупречны, и я рад, что ты учишься обязанностям жены и хозяйки.

— Владелица Фрайарсгейта обязана знать много вещей, дядюшка. Я молода, но уже способна учиться, — пояснила Розамунда и, снова присев в реверансе, отошла к мужу.

— Розамунда сварила мыло, чтобы содержать в чистоте домашних всю долгую зиму, — поспешно вмешался Хью, прежде чем Болтон смог задуматься над словами племянницы. Сейчас самое главное — осмотрительность. Нужно объяснить Розамунде, что не следует так откровенничать. Он радушно улыбнулся Генри. — С Богом.

— С Богом, дядя, и пусть Он защитит вас, — вторила Розамунда и, взяв за руку Хью, проводила взглядом отъезжавшего. — Если бы он только знал, — задумчиво шепнула она.

— Но он не узнает, пока не станет слишком поздно, — усмехнулся Хью.

Розамунда согласно кивнула.

— Не узнает, — подтвердила она.

За последующие несколько лет Розамунда превратилась из очаровательной милой малышки в неуклюжего подростка: длинные тонкие руки и ноги и непокорные волосы. Генри навестил их всего один раз. Он привез с собой молодую жену, Мейвис, грудастую особу лет шестнадцати, с настороженным взглядом. Мейвис поблагодарила Розамунду за подарок и, не скрывая зависти, восхищалась домом и землями Фрайарсгейта.