Двери в темное прошлое - Екатерина Островская

Валентин поднялся по ступеням и поцеловал жену.

— А что вы такие грустные оба? — улыбнулся он, словно пытался развеселить. — Праздник, что ли, не удался?

— Леонида Ивановича убили, — объяснил Катков и выдохнул.

— Какого Леонида Ивановича? — не понял Валентин.

— Банкира Панютина.

— Как это?

— Застрелили. Но я сам при этом не присутствовал, — начал объяснять Вадим. — Пришел, когда уже он…

— Прекратите, — не выдержала Марина, — я не могу слушать.

И проскочила в дом. Поднялась в свою комнату и легла на кровать. И опять перед глазами встала та ужасная картина. Через приотворенное окно было слышно, как о чем-то разговаривали мужчины на крыльце, но слов было не разобрать. Потом отъехал автомобиль Каткова.

Бесшумно поднялся на второй этаж муж и присел на кровать.

— Жаль, — произнес он, — жаль, что у нас здесь нет ни успокоительного, ни снотворного. Может, сто граммов виски примешь?

Марина помотала головой, а потом встрепенулась:

— А виски откуда?

— Мне новый клиент еще вчера презентовал. Рассчитывал, очевидно, что вместе разопьем, отметим контракт. Но я за рулем, вот он и всучил.

— Чего вдруг выпивать сейчас? — не поняла Марина. — Тут такое произошло. Почему вдруг его убили? За что?

— Банкир, — спокойно ответил муж, — сколько их уже… Может, это конкуренты?

— А где тогда его заместители — мужья Любы и Виолетты?

Валентин пожал плечами: он не знал обеих женщин. Даже не видел ни разу. А потом ответил:

— Вадим мне сказал, что они на Кольском полуострове рыбу ловят. Как раз сейчас начинается лицензионный лов. Так что у них обоих алиби, если ты об этом.

— Странно все, конечно. Сегодня в Ветрогорске со сцены читали стихи местного поэта, которого убили непонятно за что. А он тоже был патриотом Северной Ингрии. Банк Панютина называется «Ингрия» — как-то все складывается не очень хорошо.

— Просто так совпало. Сколько их тут — местных патриотов, — и что же, всех убивать за эти их убеждения? Требуют независимости, и что с того: это ведь как забава для местного населения.

За окнами послышался звук проезжающего автомобиля. Машина остановилась.

Муж прислушался.

— Кого это черт принес? — шепнул он.

Поднялся, чтобы подойти к окну. И тут прозвенел звонок, и прогремел он так громко, что Марина вздрогнула.

— Что это?

— Так у нас возле калитки звонок, — объяснил Валентин, — ты разве не заметила?

Он вышел из комнаты и начал спускаться вниз.

Поднялась и Марина. Подошла к окну и посмотрела на двор и на дорогу, где стоял полицейский «уазик».

Самого автомобиля видно не было, а только его крышу с мигалкой.

Муж открыл калитку и впустил во двор нескольких мужчин, среди которых был Карсавин, один полицейский в форме и еще двое в гражданской одежде, но по тому, как они уверенно двигались к дому, понятно было, что они тоже из полиции.

Валентин не хотел их впускать в дом и даже показал на окна второго этажа, пытаясь объяснить, что уже поздно и жена спит. Но потом его, очевидно, переубедили, и вся толпа прибывших поднялась на крыльцо.

Надо было спускаться. Ее попросили присесть за стол — попросили так осторожно, словно принесли известие, от которого она может упасть. Извинились, что в неурочный час, но надо действовать быстро, потому что большая часть преступлений раскрывается по горячим следам.

— Разве? — не поверил Валентин.

— Конечно, потому что потом у свидетелей вдруг отшибает память, они не являются по повесткам, а время идет, и все это на руку преступникам, — объяснил полицейский в форме.

— Задавайте ваши вопросы, — сказала Марина.

Сначала ее попросили рассказать, как это все произошло, где находилась она, а где убитый Панютин. Слышала ли выстрел, или, возможно, заметила что-то подозрительное. Известно ли ей о каких-либо конфликтах соседа.

— Мы здесь менее двух суток проживаем, — напомнил Валентин.

Но его не слушали.

— С убитым в каких отношениях вы были лично? — спросил следователь, как будто не слышал замечания хозяина дома.

— Вчера с ним познакомилась и в отношения вступить не успела, — ответила Марина, — тут все наши соседи, как я заметила, очень приятные и милые люди. Не преступники. Живут дружно, ссор нет.

Судя по всему, ее ответы полицейских удовлетворили.

Только один, что был в штатском, продолжил:

— Вы сообщили, что были от него шагах в трех. А не могли стрелять в вас, а не в него?

— Что за глупости! — возмутился Лужин.

— Всякое бывает. Возможно, с кем-нибудь ваша жена в ссоре, кто-то ей завидует. А может, ей стало что-то известно такое… Ну, вы понимаете…

Тут Марина вспомнила о своих подозрениях по поводу организации, поставившей целью своей деятельности провозглашение независимости трех областных районов. Но говорить ничего не стала. Просто покачала головой.

— То есть вам ничего не известно? — настаивал полицейский.

— Ничего, — сказала она и посмотрела на мужа, ища у него поддержки.

И Валентин подошел к ней и положил руку на плечо.

— Господа, — произнес он, — я не знаю методов разыскного дела, но проверьте для начала граждан из числа лиц, находящихся в данной местности, кто прежде был осужден за убийства и другие подобные преступления. Я, например, знаю одного из таких, кто в момент совершения преступления был где-то рядом.

Полицейские переглянулись.

— И кто же это? — спросил полицейский в форме.

— Некий Николай… Он работает тут. То есть в этом ТСЖ. Я знал его прежде: учился со мной в одной школе. И он тогда уже совершил убийство из корыстных побуждений.

— Фамилия у вашего знакомого есть?

— Николай Зимин.

Полицейские ушли. Только перед самым выходом из дома один из них попросил Лужину никуда до окончания следствия не уезжать, телефон не выключать, а лучше всего находиться в доме.

— И долго мне в доме сидеть? — поинтересовалась Марина.

— Я же сказал, — удивился ее непонятливости следователь, — до момента окончания следствия.

И после этих слов удалился, очевидно, уверенный в том, что убийцу отыщут очень и очень быстро.

Валентин проводил полицейских до калитки и, когда вернулся, сказал, что бо́льших дураков, чем эти, он в жизни не видел.

— Зачем ты про Колю сказал? — обратилась Марина к мужу.

— Просто облегчил им работу. Они и так на него вышли бы: тут особого ума не надо.