Спектроскоп души - Эдвард Митчелл

Вынести такую пытку у меня не хватило сил. Я механически встал и, спотыкаясь, вышел из комнаты и из дома. Даже забыл там шляпу и перчатки. Около часа я брел наугад при лунном свете. Но постепенно мне удалось прийти в себя и вновь обрести способность мыслить. Как видно, мне помогло мое математическое невежество. Если бы я понимал истинное значение требований профессора, моя тоска стала бы совсем безнадежной.

А так я решил, что справиться с проблемой шестидесяти миль в минуту, наверно, все-таки можно. Во всяком случае, надо попытаться, хотя успех, конечно, не гарантирован. И тут мне пришел в голову Ривароль. Надо обратиться к нему. Надо мобилизовать его эрудицию в дополнение к моему понятному упорству. Я тут же отправился к нему.

Как оказалось, ученый муж обитал на четвертом этаже в тыльной части дома. Я еще никогда не был у него в комнате. Когда я туда вошел, он как раз что-то наливал в пивную кружку из бутыли с этикеткой «aqua fortis»[3].

– Садитесь, – сказал он. – Нет, не туда. Это мой Сборщик мелочи.

Однако он опоздал. Я уже беспечно плюхнулся на удобное с виду кресло. К моему чрезвычайному удивлению, оно тут же выдвинуло пару костлявых рук и обхватило меня так крепко, что все мои попытки освободиться оказались напрасными. Потом над моим плечом появился череп, который со зловещей фамильярностью ухмыльнулся мне прямо в лицо.

Ривароль, рассыпаясь в извинениях, пришел мне на помощь. Он что-то где-то нажал, и Сборщик мелочи разжал свои пугающие объятия. Я с опаской устроился в простом кресле-качалке с плетеным сиденьем, которое, как заверил Ривароль, не представляло опасности.

– То кресло, – пояснил он, – во многом обеспечивает мой покой. Я сделал его в Гейдельберге. Оно избавляет меня от массы мелких неприятностей. Я отправляю в его объятия надоедливых приятелей и раздражающих меня гостей. Но особенно оно полезно, когда надо припугнуть какого-нибудь лавочника с мелким счетом. Отсюда и шутливое прозвище, которое я ему дал. Любой надоедливый скупердяй готов простить мне мелкий долг, лишь бы я его освободил. Ну, да вы на себе испытали, как это неприятно, верно?

Эльзасец долил в свою кружку aqua fortis, добавил туда какие-то приправы и с видимым облегчением выпил все это одним духом. Пока он этим занимался, у меня было время осмотреться в его необычном жилище.

Четыре угла комнаты занимали соответственно токарно-винторезный станок, катушка Румкорфа, маленькая паровая машина и без устали крутящаяся модель Солнечной системы. Столы, полки, стулья и пол служили складом для диковинной мешанины приборов, реторт, химикалий, газовых баллонов, философических инструментов, ботинок, бутылей, коробок от бумажных воротничков, миниатюрных книжиц и фолиантов чудовищного размера. Здесь же стояли гипсовые бюсты Аристотеля, Архимеда и Конта, а также Мартина Фаркварта Таппера, на высоком лбу которого сидела крупная сова, сонно моргающая круглыми глазами.

– Она там всегда устраивается, чтобы вздремнуть, – объяснил мой наставник. – Ты мудрая птица. Schlafen Sie wohl[4].

Дверь чулана была приоткрыта, и я заметил там фигуру с человеческими очертаниями под покрывалом. Ривароль перехватил мой взгляд.

– Это, – проговорил он, – мой будущий шедевр. Андроид Микрокосм, который пока еще готов наполовину. В самом деле, отчего бы мне его не создать? Сумел же Альберт Великий сконструировать статую, которая могла вести метафизические беседы и участвовать в университетских диспутах. То же самое сделали папа Сильвестр Второй и Роберт Грейтхед. Роджер Бэкон изготовил бронзовую голову, способную читать лекции. Правда, первый из перечисленных андроидов был уничтожен. Фома Аквинский, тщетно доказывая в споре с ним свою правоту, пришел в ярость и размозжил ему голову. Но сама по себе такая идея вполне рациональна. Умственная деятельность, как и физическая, вполне может быть сведена к ряду конкретных законов. Почему же я не могу изготовить манекен, который способен произносить проповеди так же оригинально, как преподобный доктор Олчин, или читать стихи так же механически, как Пол Анапест? Мой андроид уже умеет решать задачи с простыми дробями и сочинять сонеты. Я надеюсь научить его позитивной философии.

Ривароль выудил из беспорядочного нагромождения всякой всячины две трубки и набил их табаком. Одну он вручил мне.

– Здесь, – заметил он, – я устроился вполне сносно. Когда мое пальто протирается на локтях, я ищу портного и заказываю другое. Когда я голоден, то прогуливаюсь в мясную лавочку и приношу добрый фунт стейка, который сам же и готовлю за три секунды с помощью кислородно-водородной горелки. Если у меня появляется жажда, я посылаю за бутылью aqua fortis. Я беру это в долг, все беру в долг. Мой дух выше всяких там материальных расчетов. Терпеть не могу эти ваши грязные зеленые бумажки и никогда не даю того, что торгаши называют расписками.

– И к вам никогда не приставали со счетами? – спросил я. – Кредиторы не портят вам жизнь?

– Кредиторы! – изумленно выговорил Ривароль. – Я не знаю такого слова в вашем прекрасном английском языке. Тот, чью душу тревожат какие-то кредиторы, всего лишь пережиток несовершенной цивилизации. А для чего же тогда нужна наука, если она не может принести пользу человеку, у которого есть открытый счет? Вот послушайте. В то мгновение, когда вы или кто-то другой проходите через входную дверь, этот маленький электрический звоночек подает мне тревожный сигнал. Каждая следующая ступенька на лестнице миссис Гримлер – это мой неусыпный шпион и полезный информатор. Скажем, вы наступили на первую ступеньку. Она немедленно телеграфирует ваш вес. Нет ничего проще. Это что-то вроде платформы весов. Переданный вес тут же регистрируется вот здесь, на этой шкале. Вторая ступенька сообщает размер ступни моего гостя. Третья – его рост, четвертая – цвет лица и т.д. К тому моменту, когда визитер преодолеет первый пролет, у меня здесь, под рукой, уже находится его точное описание, так что у меня масса времени, чтобы принять решение и начать действовать. Вы следите за моей мыслью? Это достаточно просто. Это всего лишь азбучные истины моей науки.

– Все это понятно, – произнес я. – Непонятно только, как это вам помогает. Ну, знаете вы, что пришел кредитор, но счет-то все равно остается неоплаченным. Сбежать отсюда вы не можете, если только не выпрыгнете в окно.

Ривароль негромко засмеялся.

– Сейчас я вам объясню. Сами увидите, что случается с бедолагой, который приходит требовать деньги у меня, у человека науки. Ха-ха-ха! Мне это по душе. Я целых семь недель совершенствовал свой Глушитель кредиторов. Вы знаете, – злорадно ухмыляясь, прошептал он, – вам известно, что сквозь центр Земли проходит тоннель? Физики давно подозревали об этом, но я обнаружил его первым. Вы читали про Рюйгенса, голландского моряка, который открыл на островах Кергелен бездонный колодец? Туда отпускали отвес длиной в тысячу четыреста морских саженей, но он не достиг дна. Герр Том, у этой дыры дна нет совсем! Этот колодец проходит от одной поверхности Земли до противоположной. По диаметру. А где находится этот противоположный выход? Вы сидите почти рядом с ним. Я обнаружил это по чистой случайности. Я копал яму в подвале у миссис Гримлер, чтобы похоронить там бедного кота, которого принес в жертву гальваническому эксперименту. И вдруг земля под моей лопатой посыпалась и обвалилась. Как пораженный громом, я оказался на краю открывшейся передо мною шахты. Я бросил туда ведерко для угля. Оно полетело все дальше и дальше вниз, ударяясь о стенки. А через два часа с четвертью вернулось обратно. Я схватил его и поставил на место, чтобы не злить миссис Гримлер. Теперь подумайте сами. Ведерко падало вниз все быстрее и быстрее, пока не достигло центра Земли. Если бы его инерция была недостаточной, оно бы там остановилось. Но оно продолжало двигаться дальше, только теперь уже вверх, на противоположную сторону Земного шара. Теряя скорость, оно двигалось все медленнее и медленнее, пока не достигло поверхности. Там оно на секунду задержалось, а потом двинулось вниз, в обратную сторону, чтобы преодолеть чуть больше восьми тысяч миль и снова оказаться у меня в руках. Если бы я не схватил его, оно повторяло бы свое путешествие еще и еще, но каждый раз проходя все меньший путь, наподобие качающегося по инерции маятника, пока в конце концов не замерло бы навеки в центре нашей планеты. Я не замедлил использовать такое грандиозное открытие для практических целей. Так родилась идея Глушителя кредиторов. Прямо у двери в мою комнату устроена западня с пружиной. Раз – и кредитор в ловушке… Надо еще что-то объяснять?