До Библии. Общая предыстория греческой и еврейской культуры - Сайрус Герцль Гордон

на Ниле (у Сиены (Асуана) близ 1-го порога на Ниле. — Ред.). Эта колония продолжала функционировать в течение длительного времени при сатрапах Египта, подчинявшихся персидской династии Ахеменидов. Для некоторых людей вполне нормально, если они продолжают вести свой образ жизни, даже если страну контролируют новые хозяева.

Лучше всего среди колоний документирована история древних ассирийских торговых поселений в Малой Азии (Каниш, Бурушханда, Цальпа, в Хаттусасе и Куссаре). Образование таких центров, как правило, подразумевает, что создававшая их нация была сильнее, чем народ, на земле которого размещается колония. Тем не менее военное превосходство не всегда предшествовало торговой экспансии. Многолетняя месопотамская традиция бизнеса, ведения учета и законодательства приветствовалась в районах, где не было своего хорошо развитого эквивалента этим ценностям. Поэтому распространение месопотамской торговли было вызвано отчасти завоеваниями, но также процессом «заполнения вакуума».

Древний ассирийский «карум» (так именовалась подобная колония) поддерживал свой торговый обмен с родиной посредством караванов и вел свои деловые записи на древнеассирийском языке. Нет лучших иллюстраций передачи месопотамских традиций в Малую Азию, чем документация этих карумов.

То, что древняя вавилонская экспансия шла параллельно древней ассирийской, предполагается тем фактом, что аккадский язык, на котором писали в эпоху Амарны по всему Ближнему Востоку (от Месопотамии через Ханаан (Палестину) и до границ Египта), — это скорее вавилонский, чем ассирийский, диалект. Еще более убедительно доказательство в виде вавилонских табличек, найденных в основном еще шумерами Мари в среднем течении Евфрата, устанавливающих связи с Ханааном, Малой Азией и даже с Критом на пороге крупных завоеваний Хаммурапи. Вавилонская империя Хаммурапи достигала, возможно в форме вавилонских колоний и анклавов, Эгейского побережья и также проникала и в Египет. Эти аванпосты его империи не обретали форму откровенных завоеваний, а отражали скорее торговый экспансионизм. И даже во времена Амарны (около 1400 г. до н. э.), когда касситский Вавилон был слаб в политическом и военном отношениях, мы видим, что вавилонский язык широко использовался в области дипломатии, бизнеса и законодательства по всему Ближнему Востоку. (Вавилония потомков Хаммурапи была потрясена взятием в 1600 (или около 1595) г. до н. э. Вавилона хеттами царя Мурсили, который увез к себе в Малую Азию огромную добычу. А с около 1518 по 1204 г. до н. э. Вавилонией владели горцы-касситы из области к северу от Элама. — Ред.) Этот триумф вавилонского языка не может быть достижением сокращавшегося в размерах касситского царства; это было скорее наследие могучего «века Хаммурапи». Не следует удивляться, если вавилонские таблички, охватывающие период Хаммурапи и времени правления Эхнатона в Египте, когда-нибудь будут найдены и в Египте. (Это было бы в полном согласии с тем, что известно об империи гиксосов, которые правили территориями в Азии и в Египте в течение XVII и начала XVI в. до н. э.) Открытия — это в основном результат случайности; таблички Амарны были найдены случайно; как говорят, их нашла одна крестьянка в 1887 г., копая землю.

Не исключается, что нечто вроде карума имелось на равнине Месара, у южного побережья Крита. Самым явным указанием на вавилонское влияние в Месаре стали предметы, найденные Ксантудисом в Платаносе в Tholos B (толосы — гробницы. — Ред.), включающие в себя типичную древневавилонскую цилиндрическую печать, на которой изображена богиня с поднятыми руками и «герой-аморей». Качество работы, тема и материал — все это древневавилонское без каких-либо провинциальных отклонений. Остатки портов, где когда-то, возможно, процветали общины типа карума, можно видеть в Месаре, а также, возможно, на раскопках в Комосе. В главе 6 мы рассмотрим таблички из Агиа-Триады и «Вазы сборщика урожая», которые указывают на месопотамское влияние в Агиа-Триаде. Эти материалы из Агиа-Триады, датирующиеся примерно 1400 г. до н. э., одного времени с находками в Мессаре, что подтверждается предметами, найденными в Платаносе.

Хетты тоже основывали свои анклавы за рубежом. В главе 23 (23: 3–20) Бытия Авраам приобретает недвижимость у хетта в присутствии всей хеттской общины возле Хеброна в Южной Палестине. До самых недавних пор библейские исследователи полагали, что хетты в Бытии, 23 (и в других библейских повествованиях, относящихся к палестинскому населению) не были хеттами вообще. Тем не менее было доказано[7], что сделка с недвижимостью в Бытии, 23 соответствует хеттскому закону, ныне известному нам из хеттских табличек.

Угарит дал нам четкую картину того, что происходило на Ближнем Востоке в период правления в Египте реформатора Эхнатона. Общину Угарита можно называть семитской, потому что официальный местный язык — явно семитский. Однако там был и влиятельный эгейский анклав, подтверждаемый кипро-минойскими текстами, предметами микенского изобразительного искусства, а также присутствием в угаритском пантеоне богов различного происхождения. В местрых табличках упоминаются хетты, хурриты, аласийцы (т. е. каприоты) и другие этнические составляющие общества. Ассирийский и египетский анклавы в Угарите упоминаются друг за другом, хотя Угарит наверняка не принадлежал ни ассирийскому, ни египетскому царю. В то время, когда царь Угарита Никмад подчинялся сюзерену (царь Суппилулиума, правил примерно в 1380–1346 гг. до н. э.), Угарит входил в состав Хеттской державы, но не был просто завоеванной территорией. Тот факт, что ассирийский и египетский анклавы в Угарите процветали, показывает, что местная власть в Угарите предоставляла достаточно свободы для того, чтобы иметь мирные отношения со всеми народами, как ближними, так и дальними. То, что мы видим в Угарите, — это взаимопроникновение различных народов. В этом важном городе на перекрестке путей с востока на запад и с севера на юг встречались представители эгейского, хеттского, хурритского, месопотамского, ханаанского, египетского и других групп населения для ведения своих дел согласно общепринятым правилам.

Приведенный выше набросок показывает, что левантийский характер Ближнего Востока был достаточно сформирован еще до наступления «времени Амарны» (т. е. около 1400 г. до н. э.). Левантийская система — это смешение различных общин друг с другом. Если мы противопоставим какой-нибудь левантийский город (например, Стамбул, Бейрут или Александрию) какому-нибудь американскому городу (вроде Нью-Йорка или Бостона), станет ясным различие между ближневосточным Левантом и американским «плавильным котлом». Меньшинства в Леванте столетиями и даже тысячелетиями сохраняли и сохраняют свою индивидуальность, в то время как в американском метрополисе ассимиляция стала законом. (Автор несколько преувеличивает. В США довольно стабильно существуют различные этнические (прежде всего расовые) сообщества. — Ред.) В Америке иммигранты говорят на своих иностранных языках, которые их дети обычно могут понимать, но не говорить, а внуки уже не могут даже понимать. В левантийском городе, в то время как группы меньшинств знают основные языки, используемые в этом регионе, дома они говорят на языках своих предков. Так, греки, армяне и другие национальные меньшинства в Леванте все еще сохраняют свой язык в церкви и дома, даже несмотря