Его первая любовь - Кристиан Гречо

— Пора смываться, тоже мне, герой нашелся! — сказала она, и глаза ее горели как прежде.

Бежать!

У Журки кружилась голова, он едва переставлял ноги и постоянно оглядывался назад — их преследовал Андор, вооруженный вилами.

Они побежали к кладбищу. Журка натыкался на кресты, сталкивал цветочные вазы, падал. Лили всякий раз рывком подымала его.

— Не валяй дурака! — кричала она. — Это тебе не шутки шутить!

Они неслись во всю прыть, сперва — к странному дому, который не назовешь сторожевой будкой, ведь все же стоит-то он при кладбище. Журке подумалось, что это идея не из лучших: здесь, на открытом пространстве, они как на ладони. А вот и Андор, появился из-за скульптуры пухлого Иисуса, меж рядов могил промчался к лугу. Накрест прижимая к груди, держал перед собой вилы: так пехотинцы идут в атаку, заслонясь прикладом. Журка на миг позабыл свой страх, заглядевшись на Андора: несмотря на свою тучность, бежит энергично.

— Кишки твои выпущу, говнюк поганый! — кричал он.

От этих его слов в Журкиной памяти прояснилось происшедшее. Андор крепко прошелся хворостиной по Лили. Он, Журка, вскочил, прокричал нечто подобное тому, что кричит сейчас Балинт, и бросился на него, здоровенного парня…

Лили дернула его за руку, и они припустили к закрытой части кладбища. Там были похоронены давно умершие, те, кто пал в Первую мировую войну, и те, кто был совсем малым ребенком или младенцем, когда его жизни пришел конец. Прежде друзьям был знаком каждый уголок этой территории, но в последнее время у Лили пропала охота наведываться сюда.

И все же она гораздо лучше помнила все ходы-выходы, чем Журка. Старые, неухоженные могилы сплошь заросли сорняками, бузиной и дикой вишней, тонкие ростки акации и тоннели из терновника вели от могилы к могиле.

— Нужно пройти мимо старого дуба, — шепнула Лили. — В Совином уголке ему нипочем не найти нас.

У Журки всё плыло перед глазами, болела голова, как сомнамбула брел он за Лили, тщетно пытаясь вспомнить, где же находится Совиный уголок.

— Трахну тебя, слышишь? — орал Андор. — Дай только поймать, а уж тогда я тебя оттрахаю!

Журка испуганно посмотрел на Лили. В этот момент до него дошло, о чем речь. Ведь Лили — женщина, и другие видят ее такою. Для них она не девчонка, а значит, и для Журки не может быть ею. Вот почему она так изменилась, вот почему она хочет, чтобы Журка сам находил жизненные решения. Ей хочется, чтобы он тоже стал другим, стал мужчиной, ей больше не нужен ребенок-друг. Журку настолько поразило это открытие, что он забыл: надо бежать.

— Ты что?! — прикрикнула на него Лили. — Хочешь, чтобы он что-нибудь со мной сделал?

— Упаси Бог! — ответил Журка удивленно, упрямо.

Его ужасала сама мысль, что Андор коснется Лили. Да, его сотрясали ужас и ненависть, и вместе с тем изнутри обжигало какое-то странное, жесткое волнение.

Они нырнули в Совиный уголок. Журка не чувствовал, что здесь они в безопасности, ему это место помнилось более надежным укрытием, но он и пикнуть боялся. Бежать больше не было сил, его шатало из стороны в сторону, из носа шла кровь, слабость и сонливость одолевали его. Даже несмотря на страх, он мог свалиться и заснуть.

Присев на корточки, ребята старались затаить дыхание. Журка разглядывал задорные волосы Лили — пронизанные солнцем, они отливали рыжиною, коротенькая майка смялась на животе, а выше круглились упругие маленькие груди. Тонкие поношенные штанишки из хлопка врезались в промежность, позволяя угадывать подробности. Лили тоже была вся в поту. Этого Журка никак не мог понять. Ведь пот — вонючий, а от Лили пахло приятно. Настолько приятно, что у него в колене запрыгал нерв.

— Какая ты красивая! — прошептал Журка.

Лили испуганно и сердито подняла руку, призывая его молчать, но по лицу ее вроде бы промелькнула улыбка. Андор, подобно свиноматке, защищающей своих детенышей, пыхтел, принюхивался, хрюкал совсем рядом.

— Знаю, что вы спрятались здесь, мерзавцы, — бормотал он.

Лили тихо плакала, плечи ее сотрясались. Журка взял ее за руку, показывая, что пока, мол, не беда, пренебрежительно отмахнулся, как будто Балинт — пустяк, не заслуживающий внимания, и улыбнулся. На миг улыбнулась и Лили, и лицо ее вновь напомнило радугу.

— Вылезайте, говорю вам, мать вашу!

На короткое время установилась тишина, а затем вдруг парень заржал. Журка знал, точнее, чувствовал, что теперь им несдобровать. Наверняка он обнаружил проход, увидел возле старой туи крохотную щель под кустами, за которой открывалась тропинка. Уже слышно было его приближение. Кровь бешено пульсировала в висках, Журка слышал, как здесь, совсем рядом Андор вырывает пучки травы, рвет, отметает в сторону ветки, продирается вперед. Он следил за кустами: да, туи дрогнули, закачались — Балинт идет. Лили заплакала, теперь уже громко.

— Не хочу, чтобы он трогал меня! — твердила она.

У Журки колотилось сердце: всё вдруг прояснилось, словно он пробудился ото сна, его охватил жестокий, жгучий страх, в голове мелькнула мысль: бросить девчонку и бежать со всех ног. А Балинт пусть делает что хочет; в конце концов, если он поймает Лили, то Журка будет ему не нужен.

Он огляделся по сторонам, высматривая, куда бы сбежать. Лили смотрела вниз, в землю, не обращая внимания на него, но каким-то образом он почувствовал: она видит его насквозь и понимает, что он намерен бросить ее в беде. Она вся сжалась, исчез радужный отблеск с лица и даже пульсирующее сквозь страх ощущение счастья, что опять наконец-то всё по-прежнему. Журка сделал шаг и с досадой топнул ногой. Из Совиного уголка был всего лишь один выход: кусты шиповника и боярышника, бурьян, крапива и елочки, плотно сплетясь, окружили крохотную лужайку, и выбраться отсюда можно было лишь по единственной тропке. Той самой, по которой Андор пробирался сюда.

Очевидно, в этот момент пришло в голову Журке, как быть. Позднее он не мог вспомнить, думал ли о чем, когда встал у выхода из зеленого тоннеля. Рыдающую Лили оттолкнул назад; девчонка перепугалась.

— Что ты делаешь? — вырвался у нее вопрос. Ее трясло от страха.

Журка на миг успокоился, страх испарился — как бы там ни было, а беду надо встретить достойно, — затем глаза его вновь вспыхнули.

— Он заколет нас! — отчаянно закричала девочка. — Ведь у него вилы! — И завизжала ровным голосом человека, у которого никогда не кончается воздух в легких.

Визг ее раздался именно в тот момент, когда Журка увидел голову Андора. Тело его еще было на тропинке, он пробирался ползком, вил у него при себе не было, толстому парню и без того был узок проход. Вот он отодвинул последнюю ветвь, глаза его от ненависти налились кровью. Журка вскинул обе руки, словно в проклятии, а затем с размаху, изо всех сил ударил ногой по голове лежащего парня.

* * *

Вот уж радость так радость! Такой большой радости и на свете не бывает! Журка улыбался стройным рядам тополей вдоль главной улицы, окрашенным в ядовито-зеленый цвет воротам склада средств пожарной охраны, асфальту рыночной площади, в трещины которого пробилась трава, статуе святого Яна Непомуцкого, хранящего берег речушки Курца, проржавелым сточным трубам на берегу мертвых вод, огромным, в форме дома, стогам кукурузы вдали за могильными ямами, улыбался разрушенным древесными корнями стенам городской тюрьмы. И все они в ответ тоже улыбались ему. Он вновь обрел Лили, девочка опять хочет с ним дружить!