Люди по эту сторону - Расселл Д. Джонс

Пара строк может воздействовать на человека как удар в спину или как солнечный свет посреди сезона дождей. То, что Лена несла в этот раз, было неотвратимее заката. Но если женщины сохраняют право подвергнуть своё здоровье опасности, у мужчин выбора нет. Носители дурной крови получают одну паспортную метку – и на всю жизнь.

Поэтому, завидев белую торбу, многие перестают улыбаться…

Но для Лены этот яд был безвреден. Она вообще не думала о выражении лиц других людей! Не важно, что у них на сердце – свои обязанности по отношению к представительнице Почтовой Семьи они выполнят в любом случае.

У неё были свои заботы. Лену отправили на юг, двух других выбранных вестниц – на север и запад. У южного направления, наиболее населённого, особенно сложным считалась последняя, горная, треть. Готовиться к ней начинали загодя.

Тактику для Большого Маршрута следовало выучить наизусть.

Толстая книжка из сшитых листов в непромокаемом кожаном футляре была самым тяжёлым грузом, какой она несла. Лена читала тактику перед сном, изучая ближайшие прогоны. Все грядущие опасности, все самые актуальные дорожные изменения были бережно собраны, рассортированы и записаны теми, кто в силу возраста и здоровья уже не мог бегать.

Приятная тяжесть тактики успокаивала всякий раз, когда она ощущала страх. Целый год в пути! И не на кого положиться… Если не считать сотен вестниц – особенно тех, кто уже бежал Большой Маршрут. Их опыт был с ней. Все их хитрости и секреты.

Например, как сэкономить время.

Все знают, что расстояние между двумя деревнями поделено на отрезки, равные дню пешего хода. На месте ночёвок построены станции. Смотрители держат там необходимый запас всего, что нужно страннику. Можно починить обувь или тележку, подлечиться и купить еды.

Вестницы там тоже отдыхают. И для них всё бесплатно. А главное, вестницы пробегают два таких отрезка за день.

Но деревни не вырастают на одинаковом расстоянии друг от друга. Их основывают там, где удобно. Дорогу прокладывают с учётом местности. Расстояние между станциями не может быть больше одного дня пешего хода, а вот меньше – другое дело. И если три коротких прогона идут подряд, их можно пробежать за день.

Такой рывок называют «троицей». Случается, что новички «берут троицу», не заботясь об отдыхе и переоценив собственные силы. Их не наказывают, конечно. Люди не наказывают – зачем? Вестницы работают на пределе человеческих возможностей и расплачиваются собственным здоровьем при самом расчётливом поведении. Ошибки, а тем более рекорды стоят ещё дороже.

Тактика Большого Маршрута уделяла рывкам дюжину страниц. Сэкономленное время гарантировало соблюдение графика пробегов: при годовом марафоне без запаса не обойтись.

Троица допускалась, если последующая ночёвка выпадала на деревню. Там вестницу ждал массаж и ванна с лечебными солями, там можно было проспать лишние пару часов – и восстановиться

На карте было не так много мест, подходящих для троицы. А ещё надо было совмещать график пробега с собственным календарём… Шесть дней лунного цикла сами по себе были рискованными. Для девушек, конечно.

И при этом парней никогда не назначали на Большой Маршрут.

Возможно, это была традиция. Или влияло что-то другое… Лена задумывалась об этом в юности, когда готовилась в вестницы. Потом стало всё равно. Парни были хороши на сверхкоротких дистанциях. Девушкам доверяли марафоны.

Возможно, потому что девушки умеют следить за временем. Когда надо оббежать полмира, мало одних мускулов. Надо уметь считать и планировать. Надо уметь доверять своему телу. И признавать пределы своих сил. Многие отчёты о Большом Маршруте начинались с размышлений об этом…

«Выигрывает тот, кто знает свои слабые места», – мысленно повторила Лена. И остановилась.

Она только что пробежала мимо человека на обочине.

Он сидел на траве, вытянув левую ногу и поджав правую. К его левой щиколотке полоской ткани была примотана короткая ветка – самодельная шина. Изо всех сил он стискивал кривую палку. Рывок – и вот он встал, неуверенно покачиваясь. Опёрся о трость. И тут она сломалась, и парень упал бы, если бы Лена не удержала его и не помогла снова сесть.

– Что с ногой? – спросила она.

Они обменялись взглядами.

Кожа парня была покрыта паспортными татуировками. Набитая сумка, плотная юбка-плед до колен и широкополая соломенная шляпа, ещё совсем новенькая, дополняли картину. Типичный странник в начале пути – если бы не щиколотка.

Лена выглядела не менее характерно: сандалии со шнуровкой до колена, жёлто-красная накидка, белая торба, яркая канареечная шапочка. Завидев такой наряд, думаешь: «Большие новости бегут».

– Не знаю, растянул, наверное. А может, сломал, – вздохнул он.

Перевязался он умело. Вообще он не выглядел растерянным. Сумел допрыгать до леса и смастерить шину. Трость, правда, оказалась неудачная. Но лиха беда начало!

Лена прикинула, какой сигнальник ближе – который она пробежала или тот, что впереди. Но она была слишком увлечена разницей между женщинами и мужчинами, чтобы замечать такие мелочи!

– Ты посиди здесь, – сказала она парню, – я пробегу дальше и зажгу сигнал. А потом вернусь. Станция-то рядом.

Станцию она пробегала давно – это Лена помнила точно. Значит, следующая близко. Смотритель придёт на дым и донесёт беднягу, а потом вызовет врача или носилки из Сухих Ветряков, к которым относился этот участок дороги.

– Погоди!

Парень придержал Лену за бахрому короткой юбки, и она удивлённо опустила взгляд. Он был смущён, но не тем, что помешал вестнице.

– Не надо сигнала. Не зови никого. Я сам.

Типичный мальчишка! «Сам». С вывихнутой, а то и переломанной лодыжкой!

«Нет, мужчинам, пока они молоды, нельзя доверять ничего ответственного, – сердито подумала Лена, – когда они за себя не способны отвечать!»

– Я не могу оставить тебя посреди дороги, – терпеливо, как маленькому, объяснила она. – Это ты понимаешь?

Он кивнул. К счастью для себя.

Невозможно объяснить взрослому человеку, почему нельзя бросать на дороге того, кто попал в беду. Это объясняют маленьким детям. Если для взрослого это не бесспорно… Ну, тогда его ожидает короткая и нескучная жизнь.

– Я сбегаю и зажгу сигнал, – повторила Лена, – придёт смотритель и поможет тебе. Сам ты до станции не допрыгаешь, правильно?

Он снова кивнул и стал ещё печальнее.

Но продолжал цепляться за её юбку.

– Мне нельзя на ту станцию, – наконец, признался он.

– Почему? Ты что-то натворил?

Он вздохнул.

– Нельзя. Оттуда меня заберут в Ветряки. А туда мне нельзя.