Почувствуй это снова - Ольга Вечная

Мы с Матвеем, не сговариваясь, оба улыбаемся. Ну какой же забавный мальчишка получился! Нам нужен, просто необходим этот ребенок, чтобы разряжать обстановку. Придется таскать на все встречи, если они будут.

Хотя... у нас же скоро появится свой собственный!

Или пока рано шутить на эту тему?

– У Петра установлен внутренний локатор, настроенный на мать. Если Диана где–то поблизости, пацан ее чувствует, – говорит Матвей чуть мягче, чем до этого. Но по–прежнему резковато.

Нервно смеюсь.

– Это у всех мальчиков, наверное. Сначала по отношению к мамкам, потом подругам.

– У Адомайтисов точно, – парирует. Потом бубнит себе под нос: – Хер его потом, блть, отключишь.

У меня волоски на коже дыбом поднимаются.

Диана или... Диана Романовна, я ее то так, то эдак, пищит от счастья при виде сына. Шумно раздевается, разувается.

А мы с Матвеем оба как–то внезапно понимаем, что находимся в помещении вдвоем. Он делает несколько шагов в мою сторону и оказывается опасно близко. Смотрит вниз. На свои носки или мою грудь, уж не знаю. Лично я пялюсь на его подбородок.

Матвей тянется рукой к шкафу, что расположен за моей спиной, достается оттуда пакет с печеньем. Потом отходит и кладет его на стол.

– Угощайся. Тут сушки.

– Мог бы попросить, я бы отошла, – говорю я, всё еще чувствуя аромат его туалетной воды. Которую сама для него выбирала год назад. На его коже она раскрывается по–особенному.

Диана, наконец, заходит в просторную кухню. Держит Петра на руках и излишне широко улыбается.

– Приветик! О, вы чай заварили, какие молодцы! Я торопилась так сильно, аж бежала! – неловко посмеивается. – Руки были в лампе, и я не прочитала Пашину эсэмэску, что он ненадолго отъедет в клинику. Пациенты приехали из другого региона, нужно было срочно посмотреть... У вас всё хорошо, ребята?

Энтузиазм Дианы Романовны бьет ключом, как и всегда. На ее занятиях по химии всегда было интересно. Но ситуация, в которой мы оказались в данный момент, конечно, рядом не стояла.

– На два слова, Диана, – жестко говорит Матвей. Равнодушно проходит мимо нас обеих и направляется в комнату.

Диана смотрит на меня, округлив глаза, не скрывая паники. Она вообще очень настоящая во всем. Я же поджимаю нижнюю губу, которая начинает дрожать.

Мешаю. Я ему мешаю.

Делаю знак, дескать, иди.

– Юлечек, девочка моя, подожди, пожалуйста. Я быстро буку эту выпровожу и поговорим. Хорошо? Он печенье достал Петино, у меня такой зефир там припрятан... ммм! Сейчас достану.

Я киваю. Диана уходит в комнату, плотно закрывает за собой дверь. Я остаюсь одна. Медлю недолго. Мелькает мысль одеться и сбежать по–быстрому, но если я так сделаю, то вернусь туда, откуда начала. Тоесть в полную неопределенность. А мне нужно понять, как жить дальше, как спланировать будущее. Когда родители узнают о беременности, будет скандал. Я очень надеюсь, что смогу скрывать свое положение до момента, когда уже нельзя будет делать аборт, иначе они жизни не дадут. Тогда мне понадобится план б. Как бы там ни было, никому на свете я не нужна, кроме мамы с папой. Но возможно, на какую–то моральную поддержку смогу расчитывать.

Делаю глоток чая. Сладко. На сахар Матвей не поскупился, как, впрочем, и на угрозы.

Их нет минуты две. После чего дверь в глубине коридора открывается. Матвей выходит и быстрым шагом проносится в прихожую.

Я так и сижу и на своем стульчике, ноги подогнула. Сладость чая на языке кажется неуместной.

Матвей возвращается и говорит быстро мне:

– Я поехал по делам. Опаздываю уже. Пока, Юля.

– Пока, Матвей. Римме Владиславовне привет! – отвечаю весело. Даже машу рукой с улыбкой.

– Передам, ага.

Позади него появляется Диана с Петей на руках. Мальчик обнимает мать так, словно они полгода не виделись, а мы с дядей Мотом над ним жестоко измывалась всё это время.

Хлопает входная дверь. Диана смотрит на нее секунду, потом переводит глаза на меня. Вежливо улыбается и, наконец, заходит в кухню.

О чем же они говорили?

Диана присаживает Петра на диван, переключает мультики. Потом берет чашку Матвея.

– Это мне чай?

– Матвей себе делал, но он не пил еще.

– Ясно. – Она делает глоток и морщится. – Как сладко. Однажды у него попа точно слипнется, – посмеивается. – Ну да ладно. Пойдет.

Достает зефир, пастилу. Потом присаживается рядом. Ладонями обнимает чашку, греясь с улицы. Глядит на меня. Затем спрашивает:

– Ну как ты справляешься, ребенок мой?

Участие в ее голосе становится тем самым рубежом, который я взять никак не могу. Быстро вытираю непрошеные дорожки из слез.

– Нормально. Вот приехала Петю повидать. Соскучилась. Он меня не сразу узнал, представляете? Нужно чаще видеться.

Диана смотрит внимательно. Ждет ответ на свой вопрос.

– Он сказал, чтобы вы больше меня не звали, да? Он для этого отвел вас в сторонку?

– Нет, – Диана качает головой. – Не для этого, конечно. У него там свои дела с Пашей.

– Мне кажется, он меня ненавидит.

– Нет, Юлёк. Не совсем так.

– А как же?

Она задумывается, подбирая слова.

– Раз уж мы говорим откровенно... У Матвея очень бурная фантазия. Я не совсем понимаю, что между вами случилось, но он вроде как... уверен, что ты была с другим, а потом с ним. И всё это еще и за один вечер.

– Боже, – тру лоб. – Это не так. Не была я ни с кем! Допустила ошибку, короткий поцелуй во время танца, о котором сто раз уже пожалела. Он вообще ничего для меня не значит. И Костя мне не нравится. Я ему так и сказала потом, что люблю своего парня.

– Уязвленное мужское самолюбие — вещь жуткая. Некоторые мужчины... – Диана прочищает горло. Кажется, ей самой говорить непросто: – Начинают мстить женщине. Жестоко. Это мелкие люди, недостойные. Но ты должна понимать, что такие есть. И всегда быть настороже.

– А Матвей?

– Он мстит самому себе. Кстати, весьма умело.

Матвей

Стою на лестничной площадке, напряженно жду, пока лифт приедет. На входную дверь пялюсь. Так просто вернуться назад, дернуть за ручку, потянуть на себя. Просто и архисложно одновременно.

Пульс долбит. Душно здесь.

Подойти, открыть хренову дверь, позвать громко. Сама ведь никогда не выбежит.

Язык прикусываю до боли и металлического привкуса. Отворачиваюсь.

Двери лифта как раз разъезжаются, в кабине никого. Я захожу внутрь, и едва железная коробка трогается, за голову хватаюсь.