Хрустальная колыбельная - Мидзуна Кувабара

станцией Сэндай[21].

Стоило им сойти с поезда, Аяко сразу же почувствовала себя нехорошо, и лицо ее бледнело все больше по мере того, как они шагали по платформе. Такая даже заволновался.

— Нормально, нормально, — отмахнулась Аяко и присела на ближайшую скамейку. — Ну и аура тут… Что за чертовщина в этом городе творится?

— Что, в самом деле так плохо?

— Счастливчик… Ты, наверное, безотчетно от этого отгораживаешься, — простонала девушка, потирая лоб. — В городе плохая аура… Вряд ли здесь всегда так было.

— ? Это призраки виноваты?

— Может быть. Подобное излучение испускают призраки, полные ненависти. И такое ощущение, что тут негативных эмоций полным-полно…

— Ты правда в порядке?

— Ага… О… нам нужно в храм, который принадлежит одному знакомому Наоэ. Там и остановимся.

Глаза Такаи сузились:

— Храм! Ты хочешь меня в храм засунуть?

— Угу. Потому что там бесплатно.

Такая тоскливо посмотрел в чистое небо.

У него было плохое предчувствие…

Даже спящий, тигр мог чувствовать многое.

Дорога заняла четверть часа на такси. Храм находился на окраине, в некотором отдалении от городских кварталов, на воротах его висела табличка «Сингон-сю Дзико Храм».

Такая обозрел площадку, почти полностью выложенную гравием.

— Аааа…

— Эй, братишка, сюда.

Они прошли ко входу в приемную и столкнулись с невысоким мужчиной в рабочей одежде — главным аббатом. В руках он держал бамбуковую метлу.

У Аяко вырвалось тихое «О!».

— Добрый день. Давно вы приехали?

— Да нет, почти только что.

Аббат был пожилой, лет под семьдесят, и для своего возраста необычайно энергичный. Аяко он, видимо, уже знал.

— Долгое путешествие вас, должно быть, утомило. Прошу, входите.

— Мы вам очень благодарны.

Аяко блистала вежливостью изо всех сил, зато Такая, по обыкновению, даже не подумал хотя бы улыбнуться. Именно сейчас аббат его и заметил.

— Ага…

Глаза аббата сверкнули. У Такаи была неприятная привычка в первую встречу впиваться в людей пристальным взглядом, так что обычно парень сразу производил плохое впечатление… вот и теперь он смотрел на аббата со всей свирепостью бездомного пса.

— Значит, это про тебя мне Есиаки рассказывал.

— Эй, эй, Кагетора!

Аяко чувствительно его пихнула.

— Ай! Какого черта!

— Этот человек нам помогает, так веди себя прилично! Где твои манеры?

Такая неохотно опустил голову в знак извинения, однако взгляда не отвел. Но аббат, как не странно, его непослушанием скорее восхитился.

— Немного сдержанности — и из этого взгляда может выйти толк.

— П-прошу прощения, — заторопилась Аяко. — Он такой невоспитанный… Кагетора! Это Кокурё-сан. А ну-ка скажи «очень приятно»!

— Да хватит на меня бурчать!

— Что ты сказал?!

Кокурё сердечно рассмеялся:

— Ну хорошо, хорошо. Проходите, пожалуйста. Сюда. Вы уже обедали? Позвольте угостить вас чаем.

— Спасибо…

Аяко укоризненно покосилась на Такаю.

На полу гостиной лежали татами, по стенам висели календари и бумажные фонарики. Удивительно, но, ощущая здесь жизнь, Такая чувствовал себя все более неопытным.

— Хватит перед ним приседать. Это отвратительно.

— Ты еще не знаешь, а Кокурё-сан, между прочим, очень упрямый и бывает страшен, если довести.

«Упрям и страшен, ха…» — Такая сделал скучное лицо.

Исходя из услышанного, Кокурё являлся давним знакомым семейства Татибана, семьи Наоэ, которые содержали храм, принадлежащий к той же секте Сингон. Следовательно, аббат был одним из старых друзей Наоэ Нобуцуны… Татибаны Есиаки… и, похоже, знал кое-что о его истинной сущности.

А еще он два года назад помогал Аяко истреблять онре.

«Скукота…» — Такая нахмурился.

Скользнула в сторону бумажная дверь, и появился Кокурё.

— Вещи я оставил в ваших комнатах. Пожалуйста, отдохните пока. Думаю, если вы немного здесь задержитесь, ничего страшного не произойдет.

Аяко низко склонила голову над чашкой ячменного чая. Кокурё, хихикнув, сел перед ними.

— Молодой монах, как твое имя?

— Это вы монах, дедуля, — брови Такаи раздраженно сошлись на переносице.

— Хмм, в общем-то, ты прав. Но я не «дедуля», меня зовут Кокурё Кейноске. А тебя?

— … Оги Такая.

— Ясно, — Кокуре преувеличенно весело хмыкнул. — У тебя чудесное имя.

Такая насупился сильнее: на колкости или насмешки он реагировал куда болезненнее большинства людей. Однако Кокурё явно делал это не преднамеренно.

— Я слышал о тебе от Есиаки. Выглядишь обнадеживающе: в тебе есть нечто, что засияет, если отшлифовать. Ха-ха-ха!

Аяко, зажатая между смеющимся Кокурё и сжавшим дрожащие кулаки Такаей, напряглась.

— Э… м… ладно, — она поспешно вклинилась между ними. — Что… что сейчас творится в Сэндае? Здесь в самом деле несчастные случаи или как?

— Хмм, похоже на то, — отсмеявшись, Кокуре спокойно сложил руки. — Аура этих земель изменилась. Я живу здесь с рождения, но большие перемены случились в последние несколько месяцев.

— Перемены? Какие?

— Будто распределение плотности изменилось. Разве вы не почувствовали это, когда прибыли в город?

Такая и Аяко обменялись взглядами.

— Я не уверена, но…

— Это как-то связано с теми, кто разрушает здесь здания? — спросил Такая.

— А, те случаи… Я сам ходил посмотреть. Ужасное зрелище… Здания и гимназия полностью уничтожены, и воронка в земле как после бомбардировки.

— …

— Время совпадает. Примерно тогда все и началось, так что вполне возможно, что связь есть.

Глаза Такаи превратились в узкие щелочки.

— И кто, вы думаете, такое делает?

— Я правда не знаю. Но многие рассказывали о вооруженных воинах, которые бродят по улицам.

— ! Воинах?

— В моем деле каждый о подобных вещах слышать будет. Есть и скелеты, и живые воины, и их число быстро увеличивается.

Такая прикусил нижнюю губу. Прямо как тогда, в Мацумото…

— Надо бы, конечно, вам самим все увидеть. Следует провести тщательную ментальную разведку, особенно вам, Аяко-сан. Вы уж наверняка поймете ситуацию лучше, чем я.

— Хорошооо…

Кокурё улыбнулся, глядя на удивленного Такаю:

— Пусть я и старик, я все же могу немного чувствовать ауры. Нечто сродни вашим силам… Ах да, Есиаки кое о чем меня попросил.

— ?

Наоэ?

— Да, это такая честь. Он попросил помочь тебе высвободить силы, которых, я слышал, у тебя просто сокрушительное количество. Похоже, теперь ты моя первостепенная задача.

— Черт! Выходит, мой «учитель» это…

Такая резко дернул головой, а Кокурё радостно кивнул.

«Вот что называют зловещим предчувствием…»

— Будучи, так сказать, под клеймом одобрения Есиаки, я с удовольствием поработаю твоим учителем, каким бы результатом все ни закончилось. Так что готовься: мы, старики, обожаем, видишь ли, поучать молодых. Это будет обучение «души». И легко ты не отделаешься.

— Вы… вы издеваетесь!

— Нет, нет, выйдет забавно! Ха-ха-ха!

Аяко присоединилась к Кокурё, однако во взгляде ее, брошенном на Такаю, проступало сочувствие.

Такае захотелось домой.

— Отныне, юноша, называй меня «Учитель».

«М… меня тошнит…»

Первый день в Сэндае — и столько неприятностей.