Как бы волшебная сказка - Грэм Джойс

– Черт! – Женевьева обвела взглядом кухню. – Придется прибраться тут перед их приходом. Подумать только!

Питер открыл было рот, чтобы сказать свое веское слово, но снова открылась дверь. Теперь это была Зои:

– Собаку стошнило.

На второй день Рождества, в день подарков, все дружно, поскольку в полдень ожидалось прибытие Делла, Мэри и Тары, устроили, как говорится, аврал, пытаясь навести в доме некоторое подобие порядка. То есть дети хватали валявшиеся не на месте вещи и перекладывали в другое ненадлежащее место. В результате куча рождественских игрушек переместилась под диван или к окнам, за шторы, и это они называли уборкой. Женевьева спокойно наблюдала, тогда как Питер ворчал; Зои пылесосила, Эмбер вертелась вокруг нее; Джек складывал игрушки в коробки, Джози снова вытаскивала их.

И все из-за того, что Тара вернулась домой. Замешательство и негодование Питера росли с каждой минутой.

Женевьева никогда не видела Тару. Они с Питером прожили вместе уже три года, когда он впервые упомянул, что у него есть сестра. Тара была на два года младше Питера и обожала старшего брата. Тот, в свою очередь, всегда защищал ее, и в детстве они были близки, как мелкий шрифт на втором листе контракта. Затем, когда Питеру было восемнадцать, Тара однажды летом исчезла из его жизни.

Когда он рассказал Женевьеве, что случилось с сестрой и как они решили, что ее больше нет в живых – возможно, какой-нибудь сексуальный маньяк или психопат похитил ее, а потом закопал тело в тайном месте, – она быстро поняла, какой тяжкий камень лежит у него на душе, что этого случая было почти достаточно, но не совсем, чтобы убить в нем все чувства. Иногда он мимоходом упоминал о Таре, и Женевьева всегда слушала спокойно, когда он заговаривал о ней, зная, что даже имя сестры было задвижкой в плотине боли, которая должна была бы вырываться наружу, но никогда не вырывалась.

Порой имя Тары звучало в разговоре детей с их дедушкой и бабушкой, если, скажем, открывался семейный фотоальбом или старшие упоминали ее, когда хотели сослаться на определенное время в семейной истории. Но всегда оно вспыхивало, на секунду-другую привлекая внимание, – искра горящего полена, из-за опасности своей провожаемая взглядами, пока не погаснет, источая дымок.

Тара была очень смышленой, прелестной, интригующей и во многом опережала одногодков, как и людей постарше. Выглядела она потрясающе: сверхъестественно невозмутимая, с ореховыми глазами, которые смотрели на вас оценивающе, крайне сосредоточенно. Она была общительна и непосредственна, ее искренне интересовали другие люди еще в том возрасте, когда большинство подростков страстно заняты исключительно собой. Мальчишек и девчонок тянуло к ней, но она в них не нуждалась. Она была лидером по природе, но таким, которому не нужны никакие последователи. Тара производила впечатление человека, живущего в нездешнем мире, тайном, загадочном и недоступном.

Сам Питер и познакомил ее с Ричи Франклином, ее парнем на тот момент, когда она пропала. Питер и Ричи собрали подобие рок-н-ролльной группы. Пит ровно, как метроном, барабанил, а претендовавший на роль фронтмена Ричи играл на гитаре, привлекая и выгоняя разных бесталанных и обыкновенно бесполезных подростков. Ричи мог любому простить одну фальшивую ноту, но не три.

Они позволяли Таре пойти с ними и посмотреть, как их группа играет в пабах, или на другие группы в клубах, ездить с ними на рок-фестивали, выкуривать с ними косячок, и чтобы она своим красивым личиком и застенчивой улыбкой помогала им проникнуть без приглашения на вечеринки. Она никогда не была им помехой, напротив, даже не подозревая того, одним своим присутствием придавала компании особый шик, каким парни, естественно, не отличались. Она поднимала их на некий новый уровень. Ей бы еще и голос, не раз говорил Ричи.

Из-за всего этого потерю такого волшебного и интересного создания в то время было вдвойне тяжело перенести. После того как она исчезла из их жизни, люди повторяли расхожее: мол, она была «слишком прекрасна для здешнего мира». Это говорилось слишком часто и слишком многими. Ей было шестнадцать, когда ее похитили. Или, как теперь представлялось, когда она сама улизнула.

Наконец послышался автомобильный сигнал – двойной гудок, коротенький позывной Делла, которым он всегда оповещал о своем прибытии. В этот раз с ним была не только Мэри, но и Тара – нынешняя полулегендарная Тара, в конечном счете не труп, гниющий в неглубокой лесной могиле, а живая и здравствующая, все же не чересчур прекрасная для здешнего мира, но, быстрей, чем ящерица моргнула, просто ставшая вдруг на двадцать лет старше.

Питер за кухонным столом обхватил голову руками.

– Ну-ка, – сказала Женевьева, – соберись. Отворяй дверь.

Тяжело, словно волоча гремящие цепи, Питер отодвинул стул и выпрямил свое крупное тело. Глубоко вздохнул и, решительно шагнув к двери, схватил дверную ручку в тот самый момент, когда снаружи нажали на кнопку звонка. Дверь опять заело, он рванул и распахнул ее, на пороге стояла Мэри с пакетами, полными рождественских подарков внукам, которых она любила баловать, и, чмокнув его в щеку, Мэри устремилась мимо него в дом. Затем он увидел Тару, которая улыбалась все той же застенчивой улыбкой, не разжимая губ цвета бургундского вина, робко изгибавшихся в уголках; прежде он много раз видел это, но не обращал внимания, теперь же этот изгиб загипнотизировал его. Но гипноз тут же развеялся, когда Делл надавил на них сзади: «Проходим, проходим, проходим».

– Миленький домик, – сказала Тара, целуя Питера.

– Рушится уже. Входи и познакомься со всеми.

– Дверь опять заедает? – спросил Делл.

Все столпились в крохотной прихожей. Делл и Мэри снимали пальто, дети пялились на загадочную Тару, собаки прыгали на Мэри и Делла, пытаясь их лизнуть.

– Тара, – сказал Питер, – знакомься, это Женевьева.

Тара шагнула вперед, обхватила лицо Женевьевы ладонями и пристально вгляделась в ее глаза. Затем сказала:

– Я знала. Она красавица. Я знала, что он найдет абсолютно красивого человека.

Женевьева покраснела. Зои оторвала взгляд от Тары, посмотрела на Джека и провела пальцем по своему горлу. Ладони Тары продолжали легко лежать на лице Женевьевы. Наконец она опустила руки, наклонилась и поцеловала Женевьеву в щеку.

– Позволь, я возьму твое пальто, – сказала Женевьева.

– Так, это Зои, – продолжал Питер. – А вот Джек, Эмбер и Джози.

– Привет, Зои, привет, Джек, привет, Эмбер, привет, Джози. Я Тара.

– Мы уже знаем, – дерзко выпалила Джози.

Тара обратила к ней улыбку, но девочка мгновенно спряталась за дверью гостиной.

– Почему ты в темных очках? – задала здравый вопрос Эмбер.

– С глазами не все в порядке, – сказала Тара, и ответ, похоже, удовлетворил Эмбер.

Женевьева повела Тару в гостиную и махнула рукой Мэри и Деллу, чтобы те следовали за ними.

– Какая крохотная! – шепнула Жен Питеру. – И выглядит такой юной!