Титулы, мундиры и ордена Российской империи - Леонид Шепелев

Далее мы будем подробнее говорить о всех разновидностях мундиров, здесь же отметим, что, во-первых, мундир был обязателен во всех тех случаях, когда в публичных церемониях должно было учитываться старшинство чинов, и, во-вторых, с мундиром было связано отдание чести как в военной среде, так иногда и в гражданской.

С системой чинов, хотя и не жестко, было связано пожалование разного рода почетных званий. Связь эта была обоюдной: звание могло даваться только обладателям чинов определенных классов (не одного, а нескольких, например, обладателям генеральских чинов); вместе с тем получение звания обычно ускоряло продвижение по классам Табели, о рангах. Все то же относится и к званию кавалера ордена, поскольку ордена обычно жаловались "в порядке постепенности" - от младших к старшим, сообразуясь с рангами чинов награждаемых.

Долгое время господствовало представление, что чин является "особенно почетным званием, великой царской милостью" (В. А. Евреинов). Чин и Табель о рангах стали одним из важных явлений русской общественной жизни XVIII начала XX в., постоянно привлекавшим внимание и иностранных наблюдателей, и государственных и общественных деятелей внутри страны. Один из западных путешественников, посетивших Россию в царствование Павла I, метко заметил: "Здесь все зависит от чина... Не спрашивают, что знает такой-то, что он сделал или может сделать, а какой у него чин" (Русская старина. 1899, окт. Т. 100. С. 62).

Положение в обществе, измеряемое классами чинов, получило значение главной жизненной ценности. Согласно Уставу о службе гражданской (ст. 788) начальник имел право уволить подчиненного без объяснения причин; чин же мог быть отнят только по суду.

В связи с открытием в начале XIX в. ряда средних и высших учебных заведений число претендентов на государственную службу возросло. К. Ф. Головин отмечал появление в России "умственного пролетариата" - категории людей, которые могли жить главным образом за счет знаний и службы. Признавалось, что "Россия - та страна, где умственному пролетариату государство предоставляет наибольшее число вакансий; и Германии и во Франции доступ к официальной карьере гораздо труднее и голоднее, чем у нас. Но и в России свободных мест не хватает". В этих условиях, с одной стороны, возросли численность и влияние чиновничества, с другой - опасения со стороны самодержавия (особенно под влиянием революций на Западе) относительно социально-политической ориентации чиновничества, его приверженности существующему экономическому и политическому строю. Позднее появилась даже характеристика некоторых сравнительно крупных чиновников как "красных". Но еще более остро в николаевское царствование (не без влияния сатиры Н. В. Гоголя) встал вопрос о чисто деловой несостоятельности большинства чиновничества, особенно тех, кто не получил серьезного образования. Объектом дискуссии в правительственны:' верхах стали феномен чинов и Табель о рангах как их правовая основа. Главных обвинении против чинов было три: провоцирование непомерного стремлении к получению чинов, возможность получения их простой выслугой лет и опасное увеличение численности нового, "служилого" дворянства. Было выдвинуто и настойчиво отстаивалось требование отмены чинов. Приверженцами этой меры были Николай I и его преемники. В записке "О народном воспитании", составленной по поручению Николая I, А. С. Пушкин в ноябре 1826 г. писал: "Чины сделались страстью русского народа... В других землях молодой человек кончает круг учения около 25 лет; у нас он торопится вступить как можно ранг, в службу, ибо ему необходимо 30-ти лет быть полковником или коллежским советником... Конечно, уничтожение чинов (по крайней мере, гражданских) представляет великие выгоды; но сия мера влечет за собою и беспорядки бесчисленные, как вообще всякое изменение постановлений, освященных временем и привычкою".

Сторонники сохранения чипов полагали, что отрицательные последствия чинов могут быть устранены без отказа от них в принципе. Апологетом чинов выступил министр народного просвещения граф С. С. Уваров - автор известной реакционной формулы "православие, самодержавие и народность". В 1847 г. он подал Николаю I записку, в которой доказывал, что чины есть "орудие столь могущественное, что доколе оно останется в руках властителей, едва ли что-либо может поколебать самодержавную власть в ее основаниях". "В гражданской жизни всех европейских народов, - развивал Уваров свою идею, отличие определяется и достигается или родом, или богатством, или дарованием. Там ... только три пути к высшим слоям общества". В России иначе. "Известно, что у нас... гражданское значение всех и каждого зависит от степени, которая определяется по усмотрению высшей власти" в зависимости от "службы престолу" и отечеству. "При таком положении потомок Пожарского и потомок Минина должны наравне искать благоволения правительства, заслуживать офицерский чин. Граф Шереметев, вступая во владение обширным поместьем, обязан прежде воздать правительству, по мере его, дань личною службой. Карамзин оставался бы скромным писателем, если бы взор монарший не поставил бы его в общественном мнении несомненное потрясение, отчасти похожее на смятение". Государственная служба утратит "нравственное могущественное привлечение", дворянство отойдет от нее, и служба "вся перейдет в руки так называемых чиновников, составляющих уже у нас многочисленное сословие людей без прошедшего и будущего..., похожих на класс пролетариев, единственных в России представителей неизлечимой язвы нынешнего европейского образования". Последнее опасение особенно подчеркивалось, "...быстро образуется новый разряд люден с особенными понятиями, с особенным предрассудками и мечтами, менее привязанных к правительству, а более занятых собственными выгодами" Как видим, записка Уварова представляла собой манифест реакционного курса внутренней политики, в котором чинам придавалось поразительно большое значение.

Ознакомившись с запиской С. С. Уварова, Николай I написал на ней: "Много весьма справедливых мыслей". Однако современники, которым содержание записки стало известно, отнеслись к ней критически. Так, упоминавшийся уже В. Я. Стоюнин высмеял рассуждения Уварова о "равенстве перед законом" граждан России. Он же указал на одну из главных причин, вызвавших уваровскую записку: "Русский вельможа испугался, что с уничтожением Табели о рангах пропадет сила высшего сословия, потому что людям со связями и протекцией чины добывать было легко".

Хотя на протяжении второй половины XIX в. вопрос об отмене чинов (или о реорганизации системы чинопроизводства) неоднократно рассматривался в правительственных верхах, они все же просуществовали до 1917 г. без сколько-нибудь существенных изменений. Решающее значение при этом имели соображения, подобные выдвинутым Уваровым, и сопротивление этой мере самого чиновничества.

Дворянские титулы, гербы и мундиры

Дворянство

Свод законов Российской империи определял дворянство как сословие, принадлежность к которому "есть следствие, истекающее от качества и добродетели начальствующих в древности мужей, отличивших себя заслугами, чем, обращая самую службу в заслугу, приобретали потомству своему нарицание благородное. Благородными разумеются все те, кои от предков благородных рождены, или монархами сим достоинством пожалованы". Неясность этого определения вполне соответствовала неясности самого понятия "дворянство" в представлении современников. Один из дворянских публицистов конца XIX в., задавшись вопросом "Что такое дворянин?", должен был признать, что "общее понятие, скорее чувствуемое, чем осознаваемое, слова "дворянин" является в виде неясного представления чего-то избранного, привилегированного, неодинакового со всеми остальными людьми". Некоторая растерянность цитированного автора объясняется действительно сложным, разнородным составом дворянства к концу XIX в.