От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку - Фарли Моуэт

Элистер был жестоко разочарован тем, что усадьбы опустели. «О времена! В нынешний век нет ни тени надежды стать рыбаком или фермером-скотоводом, — я бы не отказался. Спустя пять тысячелетий с того времени, как эти острова стали обживаться, человеку впервые более бы пришлось по душе сбежать, не оглядываясь, от всей этой красоты — от всех этих ядерных реакторов и станций, вырабатывающих рафинированное масло. Но куда? Весь мир сползает в бездну безумия, что вы на это скажете?»

Мы следовали извилистым маршрутом, пролегающим и через другие любопытные места. Вдоль восточного побережья островов Йелл и Унст высилось несколько сигнальных башен, сложенных без раствора. Некоторые из них стояли на мысе, другие же мрачно спускались к самому дну заливов и мелких бухточек. Глядя на эти сооружения, я невольно поразился их явному сходству с тем, что приходилось мне уже видеть на самом острове Памиок и поблизости от него.

Но особенно живо мое любопытство было задето той группой строений, крышей для которых служили перевернутые рыбацкие лодки, по всей видимости, пришедшие в непригодность и утратившие свои былые мореходные качества. Некоторые из этих сооружений были превращены в низкие, приземистые коровники и хозяйственные постройки, в других жили люди. Позже на Оркни мы удостоились видеть еще кое-что — это было подчеркнуто ультрасовременное, элегантное здание из кирпича, смотревшее на нас двумя живописными, широко раскрытыми от удивления окнами, казалось, что у дома глаза навыкате — так хотелось окнам выбраться из-под перевернутой деревянной лодки, нависающей над ними наподобие низкого лба, — лодки, длина которой, должно быть, составляет не меньше шестидесяти футов.

Этот современный дом, расположенный неподалеку от г. Керкуолла, графство Оркни, свидетельствует о том, что и до наших дней традиционным для жителей Северных островов остается дом с крышей в виде ладьи.

От Элистера мы узнали, что еще в глубокой древности на острове сложилась традиция переворачивать судна, которые уже отслужили свой срок в море и теперь призваны к своей последней службе в качестве крыши. «Коренные жители Шетланда, — рассказывал он нам, — рождались, жили и умирали под лодкой или в ней».

В последний день нашего пребывания в гостях Элистер повел нас на крутой горный хребет острова Йелл, откуда был виден Фетлар, островок еще меньшего размера, — кроха, которую, казалось, разъяренный ветер сорвал с места и бросил на волю волн и судьбы плыть по течению на восток.

«Такую судьбу уготовило провидение и нашей малютке Земле — вон, прочь, плыви куда глаза глядят. Возможно, есть место, где тянут свой век они — люди незапамятной древности. Некоторые верят, что они все еще ждут где-то своего часа, но однажды они вернутся, придут на своих призрачных лодках из мест, всю сладостность которых мы можем увидеть лишь во снах…»

Шетланд и Памиок, вы были лишь двумя шагами на долгом и извилистом пути, который мне пришлось преодолеть, возвращаясь вспять по тропе времени. Но начать историю с конца, дать читателю нить Ариадны и как сложное кружево распутывать стежки-дорожки, которыми раскрывается тайна, — значит, сбиться с пути, которым следуют сказители. А они всегда идут от истока и начинают с самого начала.

Так же сделаю и я.

Северный рассвет прорывает пелену тумана, и усталый молодой рулевой может рассмотреть очертания нагорья, смутно различимые справа прямо по курсу. Если бы только это был Йелл, так приятно бывает осознать, что ты справился с заданием, что ты можешь быть доволен собой, ибо отнюдь нелегко строго держаться курса, когда даже звезды попрятались, а ветер и бег морских волн — вот и все, что может указать тебе дорогу.

Из тесной каюты, расположенной на носу «Фарфарера», выныривает взъерошенный, заросший бородой человек. Ухватившись за поручни, он выволакивает свое грузное тело на палубу и, став на какое-то время глазами этого маленького корабля, удерживает в зрачках и старательно изучает светящуюся линию горизонта. Искоса поглядывая на расплывчатые очертания крупного массива суши справа по борту, он что-то ворчит себе под нос от удовольствия, как это бывает при встрече со старым знакомым. Он быстро поднимает глаза и пристально смотрит на широкое пузо большого квадратного паруса. Тот туго напряжен и едва не трещит по швам на могучей груди западного ветра — веста. Пристальный взгляд человека падает на корму, где, широко расставив ноги, стоит его сын, опершись одной рукой о румпель — для большей устойчивости, а другой — указывая на землю.

«Да, мальчуган, это Йелл!» — кричит шкипер, с облегчением вглядываясь в зеленые воды, пенящиеся под нижней частью форштевня. — Уж позволим нашей красавице полежать на борту и отдохнуть немножко… вон там. Дела идут на славу. Если бриз еще продержится, завтра поутру мы выберемся на берег острова Фетлар».

Он проходит по палубе, перегибается через борт и спускается в маленькую каюту, где мирно дремлет часть экипажа, состоящая из его родственников-мужчин. Он нащупывает мешок с сушеной треской, вынимает две тушки, балансируя мимо покачивающегося планшира, пробирается на корму и отдает одну сыну. Двое мужчин грызут отвердевшую на солнце рыбу, смакуя ее и наслаждаясь ни с чем не сравнимым вкусом, затем смачивают глотку глотком воды из фляжки с плотно притертой пробкой.

«Ну а завтра у нас будет свежая баранина и ячменный хлеб — с пылу с жару, — пообещал шкипер, — да, а впереди — длинная зима, чтобы вы могли построить если не рай в шалаше, то хотя бы обустроить логово, будь оно неладно, и наделать там детей, если вам посчастливится подцепить девчонку. Вы этого заслужили — мы все этого заслужили. — Он пожевал машинально еще с минуту. — Впрочем, не все ли равно, ведь к весне следующего года вы должны подготовиться к новой битве с морем, нам предстоит вернуться на запад, к Тили, к моржам-секачам и бьющим ключом источникам. Ну а теперь я сам возьмусь за штурвал. Ступай и поспи маленько.

Вот уже в двадцатый раз я проделал этот путь, — размышлял шкипер, взяв в руки румпель. — Двадцать весен тому назад я впервые увидел на горизонте большой, выступающий из воды белый череп острова Тили. Хотя я был уже довольно наслышан об этих местах, я никак не мог поверить, что и впрямь добрался сюда. Снежные вершины гор, вздымающие головы в облака, зловонные источники с кипящей водой, бьющие из подземных озер… и моржи, такие жирные, что у меня до сих пор слюнки текут, когда я с замиранием сердца вспоминаю, как я впервые греб на лодке между ними».

Первое свое плавание в открытом море он совершил вскоре после Рождества Христова. Ему было без малого тринадцать лет. Это был старинный обычай идти в море на судне, построенном его родственниками, которые заодно выполняли роль и команды, и владельца судна.

Еще раньше, в возрасте десяти лет, он наблюдал за тем, как «Фарфарер» восстанавливали и отстраивали заново на берегу песчаной косы Фетлар на глазах у всего семейства, обосновавшегося на острове Фетлар. Более того, он даже мог весьма живо вспомнить о том, как корабль постепенно воскресал, словно скелет, из длинного киля и древесины своей прежней инкарнации.