Отряд обреченных - Джеймс Алан Гарднер

Оставалось только радоваться, что прибыть таким образом предстояло Чи, а не мне. Меня швыряло через «хвост» не меньше ста раз, и никогда я не получала особого удовольствия — в отличие от других разведчиков. Ярун, например, считает это чем-то вроде аттракциона: почва уходит из-под ног, искажающие силы хвоста изгибают тело в нескольких измерениях, в голове полный мрак, а потом ты вылетаешь с другого конца, точно крик из рупора. Множество людей проделывали это даже без защитного костюма (вопреки требованиям безопасности). Смертность ниже, чем при любом другом способе транспортировки.

И тем не менее…

Стоя на платформе в защитном костюме и дожидаясь, пока вспыхнет голубой свет, означающий, что «хвост» надежно пойман, я иногда молилась: пусть что-нибудь избавит меня от этой пятисекундной скачки и я услышу: «Извини, Фестина, ошибочка вышла, сегодня ты не летишь». Даже в детстве я не верила в чудеса и тем не менее ждала чуда.

Потом свет начинал гаснуть, и я в последний раз оглядывалась — на радужные палисандры, на Яруна, считающего секунды до нашего выброса… Сейчас должна открыться диафрагма — я всегда поворачиваюсь к ней лицом, и только Ярун знает, что я закрываю глаза.

— Есть! — с облегчением воскликнул Хакви.

— Давно пора, — проворчала капитан. Нажав кнопку на пульте, она продолжала в волоконный микрофон: — «Золотистый кедр», это «Палисандр». Связь установлена.

Последовала пауза длиной в несколько секунд, пока наш компьютер кодировал голос капитана для передачи, посылал его на расстояние 20 000 километров к «Золотистому кедру», получал ответ и декодировал его, превращая в звук.

— Подтверждаем установку связи. Готовьтесь к приему.

Мы с Яруном подошли к обзорному окну в тот момент, когда диафрагма открылась, точно лопнувший пузырь.

— Вход открыт и готов к приему, — сказала в микрофон Проуп.

Пауза. Лейтенант сдержал зевок.

— Подтверждаем. Ждите.

Сердито поджав губы, капитан взглянула на часы, но спустя мгновение заулыбалась.

— Взбодритесь, люди, — почти пропела она на пол-октавы ниже, чем когда раздавала приказы.

В распахнутое отверстие входа было видно, как по тьме космоса размазан белый «сперматозоид». Точно волны, по хвосту пробегала мерцающая рябь искажений. Напоминая муху, угодившую в сливки, зияла черная щель, через которую должен был прибыть адмирал.

На пульте вспыхнул оранжевый свет, мягкое «би-ип! би-ип!» наполнило помещение.

Щель внезапно расширилась, как глотка, и выплюнула фигуру в защитном, сияющем золотом костюме. Пролетев половину пространства платформы, фигура плашмя шлепнулась на пол.

Хакви подскочил к пульту и застучал по клавишам. Диафрагма беззвучно закрылась.

— Есть герметизация, — громко сказал лейтенант, явно надеясь привлечь к себе внимание.

Однако капитан была занята тем, чтобы принять с моей точки зрения неестественную позу: руки на бедрах, ноги чересчур широко расставлены.

Фигура на полу перекатилась на спину и задергалась в конвульсиях. Ноги быстро молотили воздух, руки хлопали друг о друга.

— О черт, он пострадал. — Проуп забыла про свою позу и прижалась носом к окну. — Хакви, позвоните в лазарет, скажите, пусть оторвут свои задницы и бегут сюда. И не поднимать шума — чтобы остальные ничего не узнали! — Она закрыла глаза и прошептала: — Только не умирай на моем корабле!

По мере того как пространство транспортной платформы наполнялось воздухом, сквозь установленные повсюду громкоговорители стали доноситься звуки ударов металла о металл и крик: «Хи-и-и-и-и!»

Я посмотрела на Яруна. Он ответил мне недоуменным взглядом и вскинул брови.

Внизу на транспортной платформе адмирал наконец поднялся на ноги, снял шлем, повернулся к нашей стоящей у окна четверке и закричал:

— Видите? Точно Иона и кит! Я Иона, — он указал на себя. — Это кит, — последовал жест в сторону входного отверстия. — Понимаете?

Звякнув металлическими перчатками по нагрудной пластине костюма, он обхватил себя руками.

Проуп тупо смотрела на странного старика. Лейтенант шепотом спросил:

— Отменить вызов медиков?

— Ни в коем случае, — ответила она.

Хакви застучал по клавишам, и обзорная палуба начала опускаться до уровня транспортной платформы. При этом в разделяющем нас пластике появились три двери, одна внутри другой: огромная, сквозь которую можно было втащить какое-нибудь оборудование; средняя, вдвое меньше первой, например для того, чтобы на корабль мог попасть грузовой робот; и маленькая, внутри средней, предназначавшаяся для человека.

Проуп явно не хотелось открывать двери до прибытия медиков. Забыв о героической позе, она переминалась с ноги на ногу, видимо обдумывая, как сохранить достоинство, имея дело с безумцем. По ту сторону двери адмирал Чи начал стучать пальцами по разным местам защитного костюма, как бы выясняя, какие звуки издает та или иная поверхность. Хотя, может, он просто наигрывал мелодию, но мне она была незнакома.

Ярун откашлялся и произнес:

— Капитан… Может, лучше пусть он войдет?

— А вдруг это небезопасно? Может, он не в себе?

Ярун бросил на меня взгляд и снова посмотрел на Проуп:

— Капитан, возможно, по стандартам главного направления культуры Технократии поведение адмирала и выглядит странным, но не исключено, что к нему не следует применять эти стандарты. Если адмирал родом с какого-нибудь дальнего мира, внешняя детскость поведения может быть просто особенностью его культуры.

— Разведчика хлебом не корми, дай только поговорить о культурных особенностях, — пробормотала Проуп.

«Зато капитану флота до культурных особенностей и дела нет», — подумала я. Офицеры-космонавты неизменно были выходцами из центральной части Технократии. Тем не менее сейчас деваться капитану было некуда.

— Полагаю, рано или поздно нам все равно придется его впустить. Ладно, Хакви, открывайте дверь.

С шипением самая маленькая дверь ушла в пол. Хакви отдал адмиралу салют — истово, напоказ. Спустя мгновенье Проуп сделала то же самое, а потом и мы с Яруном взмахнули руками где-то в области лба. Чи некоторое время удивленно разглядывал нас, а потом махнул рукой, как бы давая сигнал «вольно».

— Плевать на салют! Я здесь инкогнито и салютовать не обязан.

— Конечно нет, сэр. — Вскинутая для салюта рука Яруна плавно сместилась вниз для рукопожатия. — Приветствуем вас на борту «Палисандра». Надеюсь, все в порядке?

— Тридцать лет уже так не веселился. Можно повторить?

— Полагаю, нет, сэр, — ответила я, бросив взгляд на мерцающую над пультом голограмму слежения. — «Золотистый кедр» уже разорвал стыковку «хвостов» и сейчас находится вне пределов досягаемости.