Чудо - Р. Дж. Паласио

Шарлотта вела нас на второй этаж и болтала без умолку — о спектакле «Оливер», который они ставили в прошлом году. Оливера играла она, Шарлотта, даром что девочка. Сообщив это, Шарлотта распахнула двойные двери в огромный зал. На другом конце зала была сцена.

Шарлотта поскакала к сцене. Джулиан за ней, но, пробежав половину пути, обернулся.

— Давай сюда! — крикнул он мне и махнул рукой.

— В зале собралась сотня людей, не меньше! — воскликнула Шарлотта, и я не сразу сообразил, что это она про «Оливера». — Я так волновалась! У меня было столько реплик, и еще я пела все эти песни. Очень трудная роль. — Обращалась Шарлотта ко мне, но на меня почти не смотрела. — На премьере мои родители сидели сзади, примерно там, где сейчас стоит Джек, но когда в зале темно и горят только огни рампы, актеры зрителей почти не различают. И я прямо места себе не находила: «Где мои родители? Где мои родители?» И тогда мистер Резник, он вел у нас театральное мастерство в прошлом году, говорит: «Шарлотта, да у тебя звездная болезнь. Прекрати!» А я ему: «Хорошо». А потом разглядела родителей и совсем успокоилась. Представляешь, я не забыла ни одной реплики!

Пока она говорила, Джулиан исподтишка меня разглядывал. К этому мне не привыкать. Многие думают, что если на меня коситься, не поворачивая головы, то я ничего и не замечу, но я всегда замечаю — голова-то все равно немного наклоняется. Я обернулся проверить, куда делся Джек. Он так и остался у дверей, ждал нас со скучающим видом.

— Мы ставим спектакли каждый год, — сказала Шарлотта.

— Не думаю, что он захочет участвовать, — усмехнулся Джулиан.

— Можно участвовать в спектакле, не выступая на сцене, — Шарлотта посмотрела на меня. — Заниматься освещением. Или раскрашивать декорации.

— О да, мечта, а не работа! — хмыкнул Джулиан.

— Но если не хочешь заниматься театральным мастерством, есть и другие курсы по выбору. Танцы, или хор, или оркестр. Есть курс «Искусство быть первым»…

— На это «искусство» только ботаники записываются, — перебил Джулиан.

— Джулиан, какой ты несносный! — не выдержала Шарлотта, но он в ответ только фыркнул.

— Я выберу естествознание, — сказал я.

— Ого! — воскликнула Шарлотта.

Джулиан поглядел прямо на меня:

— Согласно всеобщего мнения, естествознание — самый трудный курс по выбору. Без обид, но ты никогда не ходил в школу. С чего ты решил, что справишься? Ты когда-нибудь раньше занимался наукой? Настоящей наукой, а не наборами юного химика?

— Да, — кивнул я.

— Джулиан, он же учился, только дома! — вступилась за меня Шарлотта.

— И что, учителя приходили к нему домой?

— Его учила мама! — ответила Шарлотта.

— А она учитель? — спросил ее Джулиан.

— Она учитель? — обернулась ко мне Шарлотта.

— Нет, — ответил я.

— Ну я и говорю! — Джулиан торжествовал. — Как можно преподавать естествознание, если ты не настоящий учитель?

— Уверена, у него все получится.

— Что вы там застряли? Идем в библиотеку! — крикнул нам Джек, которому, видимо, надоело торчать в актовом зале.

— А почему у тебя такие длинные волосы? — спросил у меня Джулиан. Он явно ко мне цеплялся.

Я не знал, что отвечать, и просто пожал плечами.

— Можно задать тебе вопрос? — не унимался Джулиан.

Я снова пожал плечами. Вообще-то два вопроса он уже задал.

— Что у тебя с лицом? Ты на пожаре обгорел или как?

— Джулиан, ну зачем говорить человеку гадости! — возмутилась Шарлотта.

— Это не гадости. Я просто спрашиваю. Мистер Попкинс говорил, что нам тоже можно задавать вопросы.

— Да, но нормальные вопросы! И потом, он таким родился. Мистер Попкинс же нам все объяснил. Ты что, не слушал?

— Еще как слушал! Но мало ли, может, он еще и в пожар угодил.

— Эй, Джулиан, — сказал Джек с другого конца зала. — Замолчи уже наконец.

— Сам замолчи! — огрызнулся Джулиан.

— Август, идем в библиотеку, — позвал меня Джек.

Мы с Джеком вышли из зала вместе. Он открыл двойные двери, пропустил меня и, когда я проходил мимо, посмотрел мне в глаза, будто хотел, чтобы я тоже на него посмотрел. Ну, я так и сделал. А потом я улыбнулся, честное слово. Иногда так бывает: вот-вот расплачешься, но вдруг раз — и уже чувствуешь, что вот-вот рассмеешься. Уголки рта у меня не поднимаются вверх, как у остальных людей. Губы растягиваются в прямую линию поперек лица. Но Джек Тот все равно понял, что я ему улыбнулся. И улыбнулся в ответ.

— Джулиан дурак, — прошептал он. — Но, чувак, разговаривать-то тебе все равно придется. — Он произнес это очень серьезно: похоже, он пытался мне помочь. Я кивнул. Когда нас нагнали Джулиан и Шарлотта, мы немного потоптались на месте, рассматривая свои башмаки. Потом я поднял глаза на Джулиана.

— Между прочим, правильно говорить «согласно всеобщему мнению», — сказал я.

— Ты о чем?

— Ты сказал «согласно всеобщего мнения».

— Не говорил!

— Говорил-говорил, — подтвердила Шарлотта. — Ты сказал, что естественные науки, согласно всеобщего мнения, очень трудные. Я слышала.

— Ничего подобного.

— Нашли о чем спорить, — сказал Джек. — Идем.

Шарлотта пошла следом за Джеком по коридору, а я за ней. Но Джулиан внезапно выскочил вперед, и из-за этого я споткнулся и чуть не упал.

— Ох, извини! Мне очень жаль, — бросил мне Джулиан.

Но судя по тому, как он на меня поглядел, ему не было жаль. Ни капельки.

Мама и мистер Попкинс о чем-то беседовали. Миссис Диас первой увидела, что мы возвращаемся, и засияла своей ослепительной улыбкой.

— Ну, Август, что скажешь? Понравилось?

Я поглядел на маму.

— Да.

Джек, Джулиан и Шарлотта мялись у двери, не зная, входить им или они уже не нужны. Интересно, что им еще обо мне рассказали?

— А цыпленка ты видел? — спросила мама.

Я помотал головой, а Джулиан сказал:

— Вы про цыплят из лаборатории? В конце учебного года их отдают на ферму.

— Ах вот как, — протянула мама. Кажется, она немного огорчилась.

— Но каждый год привозят новых, — добавил Джулиан. — Так что Август увидит их весной.

— О, замечательно! — Мама посмотрела на меня. — Они такие славные, Ави!

Лучше бы она не сюсюкала со мной на людях.