1917: Государь революции - Владимир Марков-Бабкин

Помолчав несколько минут, продолжаю задумчиво глядя в окно:

– Но мне кажется, что в Лондоне и Париже выдают желаемое за действительное. Вообще, генерал, я считаю в корне ошибочной наступательную стратегию союзников на этот год. В Большой Игре, участниками которой мы являемся, расклад сил на данный момент таков, что проиграет в этом году тот, кто сделает первый ход. Если при большом наступлении фронт не будет прорван, а он прорван не будет, попомните мое слово, то это самое наступление превратится в бойню, в мясорубку, масштаб потерь в которой всколыхнет именно ту страну, которая понесет чудовищные потери без видимого результата. Военная катастрофа неизбежно приведет к волнениям в тылу, что, на фоне общих революционных настроений во всех воюющих странах, чревато очень большими потрясениями, вплоть до падения правительств, переворотов и даже начала гражданской войны. И контрудар со стороны ранее оборонявшегося противника может окончательно опрокинуть деморализованную державу, которая сделала тот роковой первый ход, обернувшийся катастрофой.

Генерал тут же возразил:

– Прошу меня простить, ваше величество, но и затягивание войны еще скорее может обернуться катастрофой. Слишком велика усталость от войны, слишком быстро падает дисциплина во всех воюющих армиях, а миллионы вооруженных озлобленных солдат – это не шутки для любого правительства.

– То есть вы считаете, что простое сидение в окопах более опасно для морального духа, чем бессмысленная мясорубка?

– Нет, государь, но победоносное наступление всегда поднимает боевой дух войск.

– Победоносное – да. Но весь 1916 год стороны несли чудовищные потери без явного результата. Что как раз и привело к резкому росту антивоенных настроений и падению дисциплины в войсках.

– Тем не менее Антанта получила стратегическое преимущество в ходе прошлогодней кампании, подорвав силы центральных держав настолько, что они уже не имеют сил на крупные наступления ни на одном из фронтов, где требуется прорывать эшелонированную оборону. Точнее, ни на одном из участков фронта центральные державы не смогут сконцентрировать сил, достаточных для прорыва хорошо укрепленных позиций на достаточную глубину, критически не оголив при этом другие фронты. А попытайся они это сделать, это сразу же приведет к наступлению Антанты на оголившихся участках.

– На наступление – да, сил и центральных держав нет, но на сидение в обороне – вполне. К тому же не мне вам рассказывать, что у находящейся на крепкой оборонительной позиции армии моральный дух падает медленнее, чем у противника, который раз за разом штурмует серьезные укрепления безо всякого результата, оставляя при этом горы трупов на подступах к вражеским окопам. В какой-то момент очередное прибывшее подкрепление откажется идти в самоубийственную атаку. И вы сами знаете, что будет дальше. Это верно и для англо-французских войск, и уж куда вернее для русской армии в нынешнем ее состоянии. Это будет бессмысленная бойня, которая приведет к обрушению всего нашего фронта из-за массового отказа войск идти в наступление и контрударов германцев. На контрудары в образовавшиеся прорехи у немцев сил хватит даже без переброски войск с французского фронта. К тому же, Василий Иосифович, не мне вам рассказывать о катастрофическом для нас соотношении количества орудий, особенно тяжелых, химических зарядов, пулеметов, аэропланов, танков и броневиков, автомобилей, тракторов, прочих тягачей между Россией и центральными державами. Итак, мы не можем наступать, мы не можем не наступать, мы не можем даже хлопнуть дверью в ответ на открытое вмешательство союзников в наши внутренние дела и явно враждебные действия, направленные на свержение законной власти в России. А это значит, что мы будем обвинены союзниками при любом развитии событий. Никакие оправдания их не устроят. Нашими союзниками мы поставлены в ситуацию, при которой каждый наш шаг ведет к ухудшению нашего положения. В шахматах это называется цугцванг, не так ли? Мы, конечно, не попали в главную ловушку и избежали революции в России, но партия не закончена, и любой вариант ее развития ведет нас к проигрышу. Участие в наступлении Нивеля, с любым результатом этого наступления, в итоге приведет к обвинению и потерям России. Наше наступление на Восточном фронте сейчас однозначно приведет к катастрофе. Отказ от наступления приведет к обвинению в предательстве. Забавное положение, вы не находите?

Главковерх Действующей армии хмуро кивнул.

– Да, государь, смею заметить, что ситуация препаршивая. Как говорится, куда ни кинь – всюду клин.

– Хорошо, генерал, вопрос вам как профессионалу: можем ли мы выполнить требования союзников об одновременном с Нивелем наступлении? Сможет ли русская армия в нынешнем состоянии прорвать германский или австрийский фронт, если наступление начнется в ближайший месяц?

– Маловероятно, если смотреть на вещи трезво. Наступление захлебнется, будут огромные потери, и как бы все не обернулось революцией в тылу.

– А каков шанс, что Нивелю удастся прорвать фронт на достаточную стратегическую глубину, настолько, чтобы принудить Германию запросить мира?

Гурко сделал неопределенный жест. Кивнув, продолжаю:

– А я вам скажу – таких шансов нет, даже если мы ударим на своем участке фронта одновременно с союзниками. Нивелю даже не удастся повторить Луцкий прорыв генерала Брусилова, поскольку немцы не австрияки, а о наступлении Нивеля знает каждый официант в Париже. И уж конечно о нем знают в Берлине. Германцы прочно засели и засели не в чистом поле, а на хорошо укрепленных позициях Линии Гинденбурга, с возможностью покидать свои позиции и быстро занимать подготовленные рубежи второй и третьей линии обороны. А на первой линии в капонирах и блиндажах останутся пулеметные расчеты, которые невозможно выкурить никакой артиллерийской подготовкой. И повторятся катастрофы Вердена и Соммы. Сотни тысяч погибших в результате кинжального пулеметного огня. Горы трупов и нулевой результат. Ну, если не считать подготовленного германцами контрудара. И удар этот будет предельно мощным. У немцев просто нет другого выхода. Революции в России не случилось, русский фронт не рухнул, а потому только выбивание из войны Франции может спасти Германию. На карту поставлено всё. Русская армия сейчас ослаблена и не готова к большому наступлению, а англо-французы в результате военной катастрофы будут предельно измотаны и не смогут оказать серьезного сопротивления. Тем более что кроме наступления Нивеля у немцев не будет другого шанса на победу в обозримом будущем. Впереди только вступление в войну США и удушение Германии и центральных держав.

Я внимательно посмотрел в лицо Гурко.

– Генерал, пришло время трезвых оценок и сложных решений. Скажу больше – решений рискованных и граничащих с авантюрой. Но, признаться, других вариантов я не вижу. Итак, союзники отказываются внимать голосу разума и сами идут в ловушку, давая германцам шанс переломить ситуацию и выиграть эту войну. Наступление Нивеля закончится катастрофой, и очень велик шанс, что мы вскоре окажемся на континенте один на один с германской военной машиной. И шансов победить в этом противостоянии у нас немного. У вас есть возражения против этого утверждения?