Во имя любви - Роберта Ли

— Я уверена, что существуют другие, менее опасные способы делать это.

— Как игра в бирюльки? — возразил он, его слова явно указывали на то, что, несмотря на его желание смягчить ее, его раздражительность было не так легко унять.

— Вы могли бы попробовать узнать больше о компании, — предложила она.

— Узнать больше! — взорвался он. — А как вы думаете, чем я занимался последние десять лет моей жизни? Не позволяйте газетным сплетням сбивать себя с толку, мисс Робертс. Мои поездки за границу не были просто увеселительными прогулками богатенького мальчика. Я заводил контакты, обнаруживал источники, которые мы могли использовать в дальнейшем… черт побери, я практически создал целую сеть, которая позволяла нашим иностранным корреспондентам быть самыми информированными в мире!

— Именно это я и имела в виду, — уверенно сказала она. — Вы были так увлечены своими путешествиями, что у вас не находилось времени узнать поближе людей, с которыми в конце концов вам придется работать. Вот чем вам следует заняться сейчас — узнать все, что можно, о каждом члене совета директоров и главных редакторах. Тогда вы будете представлять себе как их сильные, так и слабые стороны.

— Под вашей внешностью невинной девочки скрывается воистину склад ума как у Макиавелли! — Он запрокинул голову, чтобы взглянуть ей прямо в лицо, и, пока он смотрел на нее, его сардоническая усмешка постепенно сменилась задумчивостью. — А в этом что-то есть, мисс Робертс. Применить принципы психологии к членам правления, разделить и властвовать с помощью Фрейда! — Его руки большие и сильные сжали подлокотники кресла. — И с чего вы предлагаете мне начать?

— Это просто. — Она улыбнулась с облегчением. — Это все есть в картотеке.

— Тогда принесите это все сюда. С завтрашнего дня слабость моих ног будет компенсироваться силой моих знаний!

Верный своему обещанию, Николас Гамильтон с ожесточением заставил себя изучать подноготную всех членов правления и всего высшего эшелона, так или иначе связанного с компанией. Это была задача, достойная титана, но было очевидно, что она так поглотила его, что не оставила — по сведениям благодарного физиотерапевта — ни малейшего времени для размышлений по поводу медлительности своего выздоровления.

Но выздоровление, несомненно, наступало, как Джейн имела возможность убедиться лично, во время своих частых визитов в дом на Орм-сквер. Хотя сэр Ангус и обещал своему доктору не перерабатывать, он все же усердно трудился даже по выходным, и редко случалось, чтобы в субботу или воскресенье она не работала с ним. Даже если не нужно было диктовать или готовить отчеты, он все же был склонен оставлять ее, используя в качестве резонатора, рассказывая о тех новшествах, которые он собирался вводить; а иногда она просто выступала в роли слушателя, когда он разворачивал перед ней свои самые смелые идеи, которые хотя и произносились вслух, но, как она знала, редко использовались впоследствии.

За неделю до Рождества и шесть месяцев спустя после аварии самолета Николас уже мог войти в гостиную на костылях и занять свое место за столом. Джейн была единственным человеком, кто знал, что он уже в состоянии это сделать, но она поклялась хранить это в секрете.

— Я хочу дождаться того момента, когда буду полностью здоров, — говорил он, оправдываясь. — Тогда я устрою вечеринку и приглашу всех моих друзей, чтобы отпраздновать мое возвращение в мир.

— Знакомые, это слово подходит лучше, чем друзья, — язвительно отвечала она. — Если бы это были настоящие друзья, то вы бы не возражали против их присутствия сейчас.

Он не оспаривал это, а она теперь знала его достаточно хорошо, чтобы продолжать эту тему. Хотя он очень походил на своего отца, многое в нем она не могла понять: то он был терпимым и забавным, а в следующую секунду — угрюмым и раздражительным. Но было не совсем справедливо судить его до того, как он окончательно поправится, полагала она, хотя вполне вероятно, что, когда наступит это время, их орбиты больше не пересекутся. Эта мысль пришла ей в голову, когда она наблюдала за ним во время его разговора с отцом одним воскресным вечером, когда они все сидели в библиотеке, и заставила ее понять, какую большую роль в ее жизни стали играть и сэр Ангус, и его сын. Слишком большую роль, если рассуждать здраво; она критиковала Николаса за то, что он оградил себя от своих друзей, а разве она сама не поступила точно так же, хотя и по другим причинам.

Его желание находиться в одиночестве до той поры, пока он не поправится, происходило из соображений самозащиты, тогда как ее стремление к одиночеству проистекало из потребности защитить свою любовь, которая, как она знала, никогда не принесет своих плодов. И все же наконец она призналась себе в истинной природе своих чувств по отношению к Николасу. Она любила его. Любила человека, который относился к ней только как к компетентному секретарю собственного отца.

После того как она осознала свою привязанность к Николасу, ее положение стало для нее затруднительным. Последующие несколько дней она была как на иголках, боясь, что сэр Ангус заподозрит что-нибудь. Но он вел себя по отношению к ней как обычно, в своей шутливой манере, и постепенно она расслабилась, уверенная, что ничем себя не выдала.

Но тут она оказалась несправедлива по отношению к своему начальнику, так как его империя основывалась не только на напряженном труде — интуиция также играла огромную роль, и именно эта интуиция помогла ему понять — до того как сама Джейн осознала это, — какое впечатление произвел на нее его сын. Поначалу это его забавляло, но когда он увидел, какое влияние оказывает Джейн на Николаса — влияние, о котором его сын даже и не подозревал, — он начал раздумывать над подтекстом происходящего, и чем дольше он размышлял, тем больше его это устраивало. Это было бы идеальное супружество. Тихая Джейн, чья железная воля была словно прикрыта мягкими, бархатными перчатками, была бы идеальной женой для Николаса. Ведь это Джейн он должен был благодарить за то, что она заставила сына заняться делами компании, — просьба, которая так часто игнорировалась, когда излагал ее он сам. Да, чем больше он думал об этой женитьбе, тем больше нравилась ему эта идея. Но надеяться надо было только на то, что сам Николас поймет это.

Сэр Ангус так напряженно раздумывал над ситуацией со своей точки зрения, что совершенно не принимал в расчет, что сама Джейн может поступить иначе, поэтому он был совершенно растерян, когда одним прекрасным утром в середине января она пришла к нему и объявила, что увольняется.

— Но почему? — изумленно спросил он.

— Потому что я влюбилась в вашего сына.

Он попытался, но все же не мог скрыть выражение удивления.

— Честная Джейн, — отрывисто прокомментировал он, — так, значит, вы наконец разобрались в ваших чувствах?

— Вы хотите сказать, что знали об этом?

— Да. — Увидев страх на лице девушки, он покачал головой. — Но Николас не догадывается ни о чем, я ручаюсь за это.