Троянская лошадка - Андрей Дышев

Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Это ужасно. У Ирэн все получилось. Она заставила меня мучиться над дурацкими вопросами… Я схватился за лицо и расхохотался. Весна! Весна шуршит юбками, цокает каблучками и распыляет повсюду головокружительный аромат ранних цветов. И у Ирины поехала крыша. С ней уже произошла коварная метаморфоза, когда человеческий организм начинает жить как бы отдельно от разума. Милая моя, хорошая! Зачем же ты выбрала такой длинный и нелепый путь к моему сердцу? Лучше бы зашла ко мне в кабинет с этим журналом, скрутила бы его в трубочку и ка-а-ак дала бы мне по балде!

Я вскочил с кресла и открыл окно. Какие запахи! Какие звуки! Почему же весна не кружит мне голову? Почему вместе с сосульками на крыше не растопилось мое сердце? Бедная, бедная Ирэн! Ты уже отчаялась, ты почти потеряла надежду. Я это понял. Ты, умная и красивая, воспользовалась советами глупого журнала – это уже крайняя степень. Надо положить этому конец! Тебе больше не придется читать этот журнал!

Я положил журнал на место и позвонил Ирэн. Она не взяла трубку, наверное, еще не добралась до дома. Стены агентства душили меня. Я выкарабкался из полуподвала на улицу. Какой воздух! Какое небо! Сел за руль, опустил стекла. Вперед, навстречу ветру! Чувства рвутся из груди, опережая машину. У меня есть женщина, которая меня любит… Нет, не так! Я – человек, которого любит женщина. Вот мое отражение в узком прямоугольном зеркале. Квадратное лицо, щеки с глубокими складками, похожими на рубленые шрамы, серо-голубые глаза, нос с едва заметными дефектами – ему приходилось знакомиться с чужими кулаками, намечающаяся щетина. Вот это есть я. Я обладаю собой. И еще есть один человек, который считает, что я должен принадлежать и ей тоже. С этим глазами, складками, носом… Как это странно! Она меня любит. А я что же? Какое чувство должно наполнить мое сердце, чтобы я с уверенностью сказал: я люблю Ирэн? Что такое любовь? Это когда не можешь жить без любимой? А я могу жить без Ирэн? Наверное, могу. Два года назад, когда я не знал ее, мог запросто. А сейчас… Трудно сказать. Мы не расстаемся больше чем на три-четыре дня. И очень радуемся, когда встречаемся…

«Сонет», мое любимое кафе! Я резко затормозил, сошел в лужу и обрызгал джинсы. Какие пустяки! Стеклянная дверь, запах хороших сигарет, тихая музыка. Бокал пива! Нет, джин с тоником! Хочется сладкого, шипучего, веселящего… Я сделал глоток и придвинул к себе телефон. Приглашу ее сюда. У меня с собой две тысячи – целое состояние! Можно кутить до самой ночи. Пусть девчонка расслабится, пусть перестанет тратиться на дорогие и глупые журналы…

– Алло! Ирэн?

Нет, это всего лишь длинные гудки. А мне показалось, что это ее протяжный, сонно-ленивый голос: «Да-а-а…»

– У вас телефон нормально работает? Жалоб от посетителей не было?

Бармен смотрит на меня с нескрываемым удивлением. Я допил бокал. На его дне остались только пузырьки, похожие на рыбьи икринки. Странно! Ирэн должна была давно приехать домой. У нее хорошая квартира. Я был там пару раз. Больше всего мне понравилось, что Ирэн ни намеком, ни полусловом, ни жестом не предлагала мне остаться на ночь. «Не снимай туфли, все равно тебе скоро уходить!» Подчеркнутая гордость? Или страх перед тем унижением, которое испытывает женщина, получая от мужчины отказ? И еще у нее безумно вкусный борщ. Выгодно быть невлюбленным. Я не стеснялся попросить добавки. Я болтал, размахивал ложкой, без спросу лез в холодильник за горчицей, будто находился у себя дома. Я был с Ирэн самим собой. Но это, вопреки моему ожиданию, только усиливало ее чувство ко мне. А второй раз я пришел к ней, потому что был здорово выпивши. Она поливала мне голову холодной водой и натирала виски уксусом… Ужас.

Еще стаканчик джина с тоником. С минуты на минуту она должна быть дома. Может, заехать к ней? А что я скажу? В честь чего праздник? И вообще – чего я добиваюсь? Чтобы Ирэн приросла ко мне еще крепче? Чтобы поверила во всемогущество идиотских советов из дамского журнала? Но я ведь знаю, что это не так. Высокие чувства – от бога. Если любви нет, ничто не поможет.

– Попробуйте этим, – сказал бармен, протягивая мне мобильный телефон.

У него очень забавные усики. А глаза почему-то разные: один добрый, прищуренный, а второй злой, широко открытый. Может оттого, что привык щуриться одним глазом, наливая водку в мерочный стаканчик?

– Спасибо, – ответил я. – Мобильный у меня самого есть…

Я выхожу, на ходу застегивая куртку. Две девчонки озираются на меня и смеются. Одна спотыкается на высоких каблуках, едва не падает. Хорошо, подруга поддержала. Обе заливаются громким смехом. Весна! Я сбрасываю сцепление, и машина срывается с места, словно снаряд. Куда же меня несет? Мне хочется сделать что-то очень хорошее для Ирэн. Мне хочется, чтобы она не сходила с ума, чтобы никакие крыши больше никуда не ехали. Мне ее очень жалко. В груди и животе что-то сжимается, что-то расслабляется и растворяется, едва начинаю представлять, как она, низко склонившись над журналом, внимательно вчитывается в глупые строки, едва заметно шевелит губами, морщит лобик, задумываясь и оценивая прочитанное, и делает пометки на полях. Больше этого не будет! Хватит мучить девчонку! Нога, словно соглашаясь с последней мыслью, давит на педаль газа еще сильнее. Кажется, я пролетел перекресток на красный свет. Рядом со сквером влетел в приличную лужу. Поворот направо… Отсюда до дома Ирэн – рукой подать…

Но что я намерен делать? Очень хочется вломиться к ней с огромным букетом свежих роз и заодно выкинуть все засохшие, политые лаком для волос. А что потом? Я надавил на тормоз и остановился. Сзади кто-то пронзительно посигналил… А что потом? Если бы я ее любил – вопросов бы не было. Но ведь я ее не люблю. Так? Наверное, так. Если человек задает такой вопрос, значит, любви нет. В ее наличии невозможно сомневаться. Во всяком случае, это утверждают поэты. Значит, цветы дарить нельзя. Иначе этот жест по своей жестокости уравняется с последней кормежкой Му-му, предшествующей утоплению собачки. А что можно придумать, кроме цветов? Пригласить в ресторан? С какой стати? Обсудить финансовые проблемы агентства? Пошло. Просто покушать? Глупо. Ресторан – это тоже знак. Но что он будет означать? Ирэн станет ждать от меня каких-то слов. Я опять дам ей надежду. А ведь минуту назад твердо решил не мучить девчонку и отучить ее от чтения глупых журналов. Она проглотит этот ресторан, и виду не подаст, что с утроенной силой лелеет в душе надежду. А назавтра выкинет новый фокус: объявит, что решила поменять пол, или симулирует болезнь и ляжет в больницу? И все равно не признается мне в своих чувствах. Она старомодна, и считает, что первым это должен сделать мужчина. И будет ждать, будет мучиться, презирая своих подруг, которые безостановочно клеятся к мужикам. Я как-то ее спросил: «Ты почему не выходишь замуж?» Если бы она захлопала глазками, задвигала плечиками и мышиным голоском ответила, что до сих пор не нашла такого парня, как я, то, клянусь, убил бы на месте. А она ответила: «Не твое дело!» И я ей безоговорочно поверил.

Я развернулся и покатил назад. Что-то на душе у меня опять начали выпадать осадки. Наверное, бармен слишком разбавил джин тоником. Или наоборот. Я набрал ее номер на мобильнике… Гудки, длинные паровозные гудки. Будто я на вокзале, и уже пора запрыгивать в вагон, но я все стою на перроне с букетом цветов и с надеждой всматриваюсь в туманную даль – не мелькнет ли знакомый силуэт… Странно! Более чем странно! А впрочем, чему я удивляюсь? Нужно было дочитать статью об охмурении мужчин до конца. Наверняка там был совет не поднимать трубку, заставляя мужчину страдать и строить тревожные догадки. Теперь надо готовиться к новым потрясениям. Наутро может сгореть агентство. Или у меня угонят машину. Или высохнет море. Или никогда не наступит лето, и будет вечная весна. И все – ради победы над моим сердцем. Вот, блин, вляпался!