Опасная ложь - Юлия Гетта

— Константин Владимирович! — блеет он елейным голоском, разводя руками в стороны в приветственном жесте. — Как я рад вас видеть!

— Ну, здравствуй, Йося, — насмешливо произносит Баженов, смеряя его ледяным взглядом. — Так уж и рад?

— Рад, рад, — яростно кивает «Йося». — Конечно же, рад!

— Опять к молоденьким девушкам пристаешь? — усмешка исчезает с лица Баженова, сменяясь скучающим выражением. — И не стыдно тебе?

— Ну что вы, Константин Владимирович, я всего лишь поинтересовался самочувствием этой юной особы, исключительно из вежливости, — начинает торопливо лебезить мой престарелый ухажер, не прекращая по-дебильному улыбаться. — Мы случайно разговорились наверху, а потом ей сделалось нехорошо… так ведь, Аленочка?

Я не успеваю среагировать на обращенный ко мне вопрос, как Баженов слегка морщит нос и с пренебрежением отвечает:

— Ладно, Йося, не оправдывайся. Ехал бы ты лучше домой, к своей дражайшей супруге. Я слышал, она болела? Как сейчас ее самочувствие? Надеюсь, уже лучше?

— Да, ей лучше, значительно лучше, — снова слишком активно кивает Йося, так, что кажется, будто его старая шея сейчас не выдержит нагрузки и сломается пополам. — Благодарю вас, Константин Владимирович. Я действительно, пожалуй, поеду. Если вы не возражаете.

— Не возражаю, Йося. Наталье Карловне привет.

— Обязательно передам, — расплывается в натянутой улыбке Йося, и поспешно ретируется.

Не успевает он скрыться из виду, как холодное внимание Баженова переключается на меня. Под кожей прокатывается неприятный жар, мне слишком не по себе, и приходится призвать все свои внутренние ресурсы, чтобы взять под контроль неуместные эмоции.

— Я бы солгала, если бы сказала, что рада видеть вас, но… Спасибо, что снова выручили, — пытаюсь мило ему улыбнуться, и, кажется, у меня это выходит даже вполне правдоподобно.

— Серьезно? — усмехается он одним уголком рта. — Хочешь сказать, что даже не расстроилась?

— Почему я должна расстроиться?

— Состояние Йоси, если не ошибаюсь, оценивается в несколько сотен миллионов американской валюты. Думаю, его внимание — большая удача для такой, как ты.

На мгновение я впадаю в ступор. Но, к счастью, быстро нахожусь с ответом.

— Для такой, как я? — холодно усмехаюсь точно так же, как он, одними губами. — Я не могу понять, вам доставляет радость унижать женщин? Или только конкретно меня?

Он вскидывает брови вверх и медленно подходит ко мне вплотную. Мне стоит огромных усилий выдержать это его устрашающее наступление и не попятиться трусливо назад.

— Ты слишком обидчивая для содержанки, Алена, — задумчиво произносит он, находясь ко мне так близко, что я не только не могу пошевелиться, но даже забываю дышать. — Сразу в жены метишь? На текущем перенасыщенном рынке это довольно амбициозная цель.

Это психологическое давление. Он намеренно прессует меня своей энергетикой, хочет подчинить, заставить сдать позиции, и, надо признать, у него это почти получилось. Но только потому, что застал врасплох. Вскидываю подбородок и с вызовом смотрю ему в глаза:

— Никуда я не мечу. Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моих целях. Понятно?

— Да что ты, — снисходительно произносит он. — А очень любопытно было бы узнать.

— Боюсь, вам в этом отношении ничего не светит, — заставляю себя изобразить высокомерную улыбку. — Всего доброго. Мне нужно идти.

— Идти? — равнодушно переспрашивает он. — Я так не думаю. Ты поедешь со мной.

Несколько секунд я снова пребываю в полной растерянности, а потом неестественно смеюсь, хоть его слова совсем не похожи на шутку.

— Никуда я с вами не поеду, — просмеявшись, холодно произношу, и хочу отойти от него на безопасное расстояние, но мне не удается.

Баженов хватает меня за локоть, не позволяя сдвинуться с места даже на миллиметр. Наклоняется к самому уху и, понизив голос, медленно произносит:

— Поедешь…

От вкрадчивого звучания его голоса, от горячего дыхания, обжигающего шею, меня пробирает буквально до самых костей. По телу проносится волна неконтролируемой дрожи, в ногах появляется слабость, и как ни стараюсь, не могу быстро собрать себя в кучу.

Я все еще не могу отмереть, когда он выпускает из захвата мою руку, отстраняется, и уходит, небрежно бросив одному из своих охранников напоследок:

— Николай, проводите девушку в машину.



— Не надо меня провожать, я сказала, что никуда не поеду! — выкрикиваю я в удаляющуюся спину Баженова, наконец, очнувшись. Но слишком поздно — он даже не оборачивается.

— Лучше вам не шуметь, хуже будет, — предостерегает меня уже знакомый голос его охранника, которого, как выяснилось, зовут Николай.

Я поворачиваюсь к нему и уверенно смотрю в глаза, давая понять, что настроена решительно:

— Послушайте, я с вами никуда не пойду.

— Боюсь, я вынужден настаивать, — сконфуженно улыбается он, вводя этим меня в полное замешательство.

— Вы же не потащите меня силой? — осторожно уточняю, чувствуя, как от переизбытка адреналина в крови меня начинает потряхивать.

— Мне бы очень этого не хотелось, — добивает меня этот громила.

Черт. И ведь понимаю, что он не блефует. Такому здоровяку даже силу не потребуется применять, кажется, он одной рукой может взять меня за шкирку, и потащить как беспомощного котенка, не прилагая к этому особых усилий. Да и сопротивляться слишком яростно не имеет смысла, ведь, если подумать, то, что сейчас происходит — может сыграть мне на руку. Баженов, наконец, сам проявил инициативу. Пусть и таким варварским способом, но что еще можно ожидать от такого, как он? Главное, что он сам изъявил желание пообщаться со мной, ведь об этом постоянно твердила мне Жанна. Я все это понимаю, но ничего не могу с собой поделать — все мое естество противится тому, чтобы добровольно подчиниться такому хамскому требованию.

И еще мне страшно. Наверное, впервые за все время я испытываю самый настоящий страх. Что, если Баженов просто изнасилует меня и вышвырнет, как использованный презерватив? Нет, не за поруганное девичье достоинство переживаю, я давно смирилась с тем, что придется пойти на этот шаг ради восстановления справедливости. Меня тревожит другое. Ради своей цели я готова без сожаления пожертвовать чем угодно, даже собственным телом и остатками души, но если он не поведется, то все это будет напрасно. Он так и останется безнаказанным. А я так и буду гореть в своем личном аду.

А еще мне страшно, что он каким-то образом мог узнать все и видит меня насквозь. Просто решил поиздеваться немного, прежде чем уничтожить угрозу. Но об этом лучше вообще не думать. Баженов не мог ничего узнать, если только он и вправду не сам дьявол во плоти.