Кризис Империи - Дэвид Аллен Дрейк

— А?

— Основе нашего общества. Тем ежедневным соглашениям и сделкам, благодаря которым появляется еда на наших столах, вода в трубах, загорается над головой свет, а в карманах звенит мелочь. Это те самые вещи, которые поддерживают нашу жизнь и о которых стоит вспомнить, когда обломки начинают падать к подножию утеса. Доверяй и будь верен окружающим тебя людям.

— И к чему бы Генеральный инспектор Кона Татцу говорил мне все это? Я-то думал, что твоя обязанность… э-э… поощрять верноподданнические чувства по отношению к Высокому секретарю. По крайней мере здесь, на Авроре. А также к его преданному губернатору.

— Это, разумеется, мой служебный долг — когда Высокий секретарь жив и исполняет свои обязанности — не важно, насколько компетентно — по управлению делами Скопления. Но в настоящий момент его превосходительство почиет в бозе под мраморной плитой. Безопасность наследника под сомнением, и мощные силы работают над тем, чтобы решить проблему Родерика раз и навсегда.

— Что это за силы? — В голосе Бертингаса звучало искреннее любопытство.

— Задай себе вопрос, кто контролирует половину Скопления Аврора.

— Хайкен Мару?

— Да, наш доминирующий конгломерат. С лицензией только на торговлю — без разрешения обрабатывать сельхозугодья, без разрешения вести банковскую или любую другую контрактную деятельность, без разрешения участвовать в органах управления… Всем известно, как тщательно контролируются компании, получившие такие лицензии.

— Ты думаешь, они попытаются повлиять на порядок престолонаследия?

— Вопрос из разряда «куда течет вода — вниз или вверх?». Мы в Кона Татцу полагаем, что они попытаются купить место наследника. Единственный вопрос — какой монетой?

— Ты имеешь в виду — не деньгами?

— Будет ли Хайкен Мару влиять на политический процесс? Предпримет ли она обходной маневр, чтобы поставить нейтральную фигуру — но такую, которая удовлетворяла бы их требованиям? Или она поддержит другого кандидата, на которого можно оказывать косвенное давление? Или просто развяжет войну, благо средств у нее хватает, чтобы посадить на трон своего центристского председателя — Виллема Боркинга?

— Итак, что же она собирается делать?

— Этого мы пока не знаем.

— Ага. Итак, еще раз: зачем ты мне все это говоришь?

— Мы все-таки знаем кое-что, — произнес Фоллард, поворачивая аэрокар прочь от утеса, в сторону Дворца. — Например, кто будет следующим директором Бюро коммуникаций. Его зовут Селвин Прейз.

— Я слышал о нем, — отозвался Бертингас. — Он из свиты Дейдры Салли, она привезла его с собой из Главного центра. На первый взгляд он просто ее друг детства. Того же поля ягода: богатая семья, полусенаторское происхождение, ничего выдающегося, выпускник Нью-Гарварда. Изучал векторное финансирование, получил бакалавра. Учился на класс позже Родерика. Немного позанимался экспериментами с семейным наследством — пока не спустил его. Затем пролез в Сенат и стал завсегдатаем коктейлей и, вероятно, чьим-то закадычным приятелем. Все это было, в прессе. — Совершенно ясно, — продолжал Бертингас, — что этот Прейз — как раз самый подходящий кандидат на пост главы сложного технического департамента. Вроде моего. Большущее спасибо.

— В прессу не попало, что этот Селвин Прейз является законспирированным оперативником Кона Татцу. Под непосредственным руководством Авалона Бобура.

— Понятно.

— При другом раскладе дел это было бы совсем не твоего ума дело. И моего, кстати, тоже. Проблема в том, что Бобуру полагалось бы поделиться такими деталями с шефами подразделений в Скоплениях. Просто из вежливости. Я добыл эту информацию о Прейзе от моих агентов в Главном центре — от людей, которым я склонен доверять. Они не сказали ничего хорошего о твоем новом боссе. Ничего определенного, просто куча намеков, предполагающих сговор на сговоре. Подспудно прозвучало, что Бобур позволяет парню слишком много свободы. Так что Селвин Прейз, который на первый взгляд кажется милым шалопаем и фигурой совершенно безвредной, на самом деле есть очень большой вопросительный знак.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил Бертингас — чересчур поспешно, на взгляд Фолларда.

— Ничего особенного. Следуй его приказам. Притворись, будто все принимаешь за чистую монету. И постарайся сообщить мне обо всем, что выглядит подозрительно.

— И взамен?

— Я отношусь к тебе как к другу, Тэд. А друг тебе, может быть, скоро понадобится.

Фоллард подлетел к Дворцу на большой высоте. Под аэрокаром расстилалась ухоженная парковая зона. Видны были украшенные колоннадами низкие здания, блестели серебристые пруды, несколько глубоких озер отливали голубизной; на фоне зелени яркими линиями выделялись посыпанные белым гравием пешеходные тропинки и асфальтированные дорожки для машин. Тут и там виднелись небольшие декоративные садики-лабиринты.

Как сотрудник Кона Татцу, Халан знал, что кое-где за кустарниками этих лабиринтов прятались радарные излучатели, а водная гладь прудов укрывала автоматические пусковые установки противовоздушных ракет.

В центре всей этой идиллической красоты, словно черный утес посреди зеленого пастбища, возвышался Купол — электромагнитный экран Дворца, защита от наземного и космического плазменного оружия. Обычно прозрачный, как летний воздух, сейчас Купол представлял собой темную полусферу, состоящую из ионизированных частиц. И все летательные аппараты знали, что объявлена тревога и Купол заряжен на всю убийственную мощь. Слой частиц блокировал любые внешние подслушивающие и подглядывающие устройства, будь они оптическими, электронными или мнемоническими.

К несчастью, если слой частиц был развернут, то естественный свет не мог проникнуть на территорию, которую защищал Купол, и под ним царила беззвездная ночь. Когда аэрокар Фолларда подлетел ближе и послал сигнал-пароль, черная пелена Купола пришла в движение, и в нем открылась щель, похожая на пару вертикально расположенных губ. Машина скользнула между ними.

Бертингас обернулся и посмотрел на клочок дневного света, медленно умиравшего под ночным небом.

— А что бы случилось, — задал он вопрос, — если бы они не открыли для нас проход? Ведь Купол — это же просто электромагнитное поле, немного припорошенное пылью. Ну, оно бы повредило электронные системы машины. Может быть, поцарапало бы краску. Но если бы мы двигались достаточно быстро, оно бы нас не остановило. Или я не прав?

— Мне как-то довелось осматривать машину, на которой один из гонщиков Панга попытался прорваться сквозь Купол. Не через этот, через другой такой же. Поле контролируется компьютером. Он остается пассивным, пока ему надо справляться лишь с потоком плазмы — поле просто поглощает его и рассеивает, поглощает и рассеивает. Но как только чему-нибудь металлическому удается пройти сквозь ракетный заградогонь и войти в поле, контроль мгновенно переходит в активную фазу. Силовые электромагниты начинают быстро разделять поле на отдельные участки и менять их знак. Это создает такие мощные противотоки в металле, что машину просто разрывает на мелкие частицы.